Карпов Васильевич - Последнее задание
Я не хотел их выводить на вас, а посоветовал написать записку и сказал: может быть, они еще придут или я их встречу где-нибудь в лесу, тогда уж эту записку и передам. И вот сейчас я здесь так рано потому, что они спят.
Все было очень неожиданно и довольно подозрительно. То, что появились уже немцы в форме, каким бы предлогом их появление ни объяснил Пиановский, разведчикам не нравилось. Они посоветовались, что делать, как поступить, но без Льговского принимать какие-то решительные меры не могли.
Отпускать Пиановского домой разведчикам тоже не хотелось. Вся эта история очень усложнила отношения разведчиков с Пиановским. Появилось некоторое недоверие. Он это чувствовал, и разведчики понимали, что он это чувствует. И не хотелось им обижать его, если он действительно окажется честным патриотом. Осторожность требовала не проявлять торопливость, но и медлить нельзя; в общем, действовал еще один закон разведки: не спеши, но поторапливайся.
Решили послать Оношко на базу и, если вернулся Льговский, срочно вести его сюда. Когда прибыл Льговский с группой, ему доложили обо всем проделанном и добытом и о том, что происходит. Он тоже ничего не знал о появившейся группе. Решил все-таки послать двух человек на связь к этим странным немцам.
В дом лесничего пошли Аркадий Брускин и Николай Шевченко, за ними поодаль следовала другая группа разведчиков, которая должна была вести наблюдение за тем, что произойдет в доме лесничего, и помочь товарищам, если возникнет такая необходимость.
Осмотрев предварительно прилегающие к лесничеству местность и дороги, разведчики вошли в дом. Они застали немцев еще спящими. Эта их беззаботность, а может быть, и предельная усталость, говорили о том, что все-таки это не настоящие гитлеровцы. Что-то с ними произошло: или они дезертиры, или действительно наши разведчики, заброшенные в тыл, и что-то у них не ладится. В общем, первое впечатление у разведчиков сложилось благоприятное. Они ушли в кабинет Пиановского, а Пиановский разбудил немцев. Те оделись, умылись и вошли в кабинет. Присутствие незнакомых людей их не удивило и не насторожило, они понимали, что это не представители власти, а люди, приглашенные Пиановским по их же просьбе.
Для того чтобы установить какой-то контакт и хотя бы минимальное доверие, разведчики положили на стол свои карты, рядом с точно такими же картами советского издания, которые были обнаружены в вещах этих немцев. Увидев карты, немцы поняли, с кем имеют дело.
Один из них представился: Фриц Келлер, а второй назвался Августом Мейслером. Унтер-офицер Келлер - высокий, худой, немного сутулый, с довольно симпатичным лицом и веселыми приветливыми глазами. Мейслер был прямой противоположностью унтер-офицеру: толстый увалень, медлительный в движениях, с такими же медлительными глазами. Он стоял сзади унтер-офицера, видимо полностью признавая его старшинство.
Все сели к столу, и унтер-офицер Келлер доверительно сказал по-немецки:
– Мы видим, что полностью в ваших руках. У нас сейчас нет даже оружия. Если судить по этим картам, то мы с вами коллеги. И это действительно так. Если вы парни от Рокоссовского, то запросите «хозяина» по рации, которая у вас должна быть, и они вам скажут, кто мы такие. Но мы действительно ваши коллеги, вы нас не опасайтесь. С нами случилась беда. После того как появились в этом районе, мы стали искать себе жилье. И обратились к одному бауэру, а он, подлец, нас выдал! Хорошо, что мы обнаружили гестаповцев, когда они только приближались к нашему дому. Мы отстреливались, бежали от них. В схватке с гитлеровцами потеряли радиостанцию. И вот теперь мы без радиостанции и нет от нас никакой пользы тем, кто нас сюда прислал…
Всматриваясь в полное лицо Августа Мейслера, Брускин старался припомнить, где же он мог видеть этого немца? И Аркадий вдруг вспомнил: в Гродно, в кинотеатре. У того произошел какой-то казус с билетом, но тогда этот немец был одет в красноармейскую форму.
Брускин спросил Августа:
– Вы бывали в Гродно?
– Да, конечно, бывал. Там мы жили.
– А какой фильм шел в тот день, когда у вас что-то было не в порядке с билетом?
Август Мейслер вскинул брови и удивленно смотрел на неожиданного знакомого, поражаясь, видимо, такой осведомленности русской разведывательной службы. Он ответил:
– Если я правильно произношу, то фильм был «Секретарь райкома».
Брускин тоже вспомнил, что в тот вечер шла картина «Секретарь райкома». Август тем временем продолжал:
– Меня тогда что-то спрашивал про билет, а я не мог толком понимайт, что они хотят, - я плохо понимайт по-русски, я был в красноармейская форма, о, немец - в советская форма! Меня хотели арестовать. Но хорошо, там рядом был офицер, который меня знал, он объяснил, что я свой человек.
Кажется, можно было доверять этой группе. Но все же, продолжая разговор с новыми знакомыми, Брускин искал еще какие-то детали для того, чтобы убедиться полностью, что это свои люди. Унтер-офицер Келлер назвал фамилию одного майора. Брускин знал, что это работник штаба, и задал вопрос с подтекстом:
– А кто был другом майора?
Унтер-офицер улыбнулся и, понимая, что ему еще не полностью доверяют, весело ответил:
– О, я знаю, о ком вы говорите, - это его собака, его любимый пес, который всегда ходил с ним рядом!
Это действительно было так. Брускин знал это, и унтер-офицер, следовательно, тоже знал, что майор всегда ходил с собакой.
Шевченко остался в доме, а Брускин подошел к командиру группы и все ему рассказал. Надя Четверухина тут же связалась по радио с Центром и сообщила о встрече с новой группой.
На запрос Льговского пришел ответ, подтверждающий, что эта группа действительно заброшена в тыл. Было приказано присоединить группу к себе. И ей также выполнять задание, поставленное группе Льговского.
В этот день в Центр были переданы сведения, добытые за первые дни разведки в тылу противника. Это были достаточно ценные и немалые сведения. Льговский обобщил свои наблюдения, сопоставил их с тем, что увидела группа Шевченко, Брускина в тех районах, куда они выходили, и что сообщил Пиановский. Льговский очень умело ориентировался в отдельных отрывочных данных, составляя из них довольно полную обстановку в заданном районе.
У разведчиков стало легче на душе после того, как подтвердилось, что все они могут друг другу доверять. Теперь уже за столом, за чашкой чая они разговорились по-свойски, и веселый по нраву Фриц Келлер рассказал о себе. Поскольку не все хорошо понимали немецкий, он, как мог, говорил по-русски:
– Я уже три раза меняю форму. В 1939 году носил польская форма, потому что жил в Польше и служил в польская армия. В сентябре тридцать девятого года, когда пришли немцы, я попал к ним в плен. Смешно, да, немец к своим в плен? Ну, потом меня из плен освобождайт и как немца призывайт служба уже в немецкой армии. Я служил во Франции, парижский гарнизон. Хорош, красивый, веселый город! Я был взвод связи, был командиром отделения. Потом наши дела на Востоке шли все плохо и плохо. Был я Прибалтика. Я понимайт: Гитлер делает грязное дело и умирайт мне за это грязное дело совсем не надо! Поэтому я перешел на ваша сторона. Ну а потом не хотел сидеть и ждать, хотел помогайт свой народ прогоняйт фашизмус. И я стал работать с вами.
История Августа Мейслера была менее интересной. Он, улыбаясь своим добрым, полным лицом, сказал:
– Я всегда был толстый, как говорят русские - нестроевой. Меня послали в рабочий батальон. И я попал в Белоруссия. Мы там не только сами строили, а были больше охрана на мобилизованный рабочий. Население строил дорога. Однажды мы пошли в белорусскую деревню меняйт барахло на сало, яйки. И там вдруг на нас наскочили партизаны. Мои товарищи убежали, ну а я всегда был толстый, не мог быстро бегать. Попался! Меня партизаны поймали. Я им рассказал все, что я знал, сказал, что я ничего плохого русским не сделал. Они меня оставили живым. И я помогал им, ухаживал за лошадьми, ну, занимался всякой такой хозяйственной работа в партизанский отряд. Когда наш отряд соединился с советский армия, партизаны сказали, что я никогда ничего плохого русским не сделал. Стал антифашистом.
Разведчики слушали рассказ своих новых знакомых, что тут была правда, что выдумано - установить трудно, да и сейчас это делать незачем, главное - надо выполнять задание. Хорошо, что это оказались люди, которые помогут и облегчат выполнение поставленных задач.
Льговский во время своего двухдневного «вояжа» тоже, как он сказал, «зацепил» очень ценный источник сведений.
Он дал ему кличку Кельнер. Кельнер оказался человеком лояльно настроенным по отношению к русским и обещал помогать. И он действительно давал очень хорошие сведения о дислокации частей в районе Данцига (Гданьска) и Гдыни и, что особенно ценно, - о военных кораблях и подводных лодках, стоявших в этих портах.
Для проверки личности Кельнера Льговский как-то завел разговор с Пиановским, и оказалось, что Пиановский знает этого человека и сам неоднократно пользовался его услугами как торговца.
