Олесь Гончар - Горы поют
Там где-то и Шандор, хозяин этой утлой лодчонки, на которой должна переправляться Маргит. Помчался в надежде на бойкую торговлю, а попал на строгий, дисциплинированный митинг. Наверное, сокрушается сейчас, стиснутый в толпе вместе со своими двумя корзинами.
Ребенок на руках у Маргит спит, с пылающим личиком, тяжело дыша и часто вздрагивая во сне.
Пора, пора уже отплывать!.. Хмурится голый Балатон, капризное венгерское море!..
Противоположный берег, четко очерченный днем, сейчас начинает расплываться и, как бы отступая в туманы, отдаляется от Маргит. Сёла, раскинутые на нем, уже едва видны среди пологих холмов. Постепенно темнеют белые виллы, приткнувшиеся на склонах. Раньше эти виллы принадлежали богачам, а отныне будут принадлежать народу. Некоторые еще заняты госпиталями, в них под наблюдением опытных военных врачей долечиваются раненные в боях воины. Много слыхала Маргит о советских военных врачах. Будет просить принять ее. Но согласятся ли она осмотреть ее маленькую Эржи? Ведь госпиталь военный…
Еще утром Эржи улыбалась, как солнышко. Маргит возилась на винограднике, а она спокойно лежала под кустом в коляске. Потом вдруг захныкала, задергалась. Маргит дала ей грудь, а у нее губки, как огонь…
Хотела бежать к знахарке, но соседки отсоветовали:
— Лучше поспеши к советским врачам, за Балатон!
Бросила все и вот прибежала сюда. Но катера, который поддерживает связь с северным берегом, уже не застала: он недавно отошел и будет лишь завтра.
Решила бежать по берегу, тропками, что вьются вдоль Балатона, огибая его огромную подкову. Но родное озеро, будто почуяв ее тревогу и боль, послало ей навстречу этого пустомелю Шандора, и он пообещал, что в один момент переправит ее, куда нужно. Напрасно поверила. Кажется, он был навеселе, и лучше бы его не слушать, а итти пешком. Сейчас она была бы уже далеко.
До каких пор он будет торчать там? Не думает ли Шандор на старости лет стать оратором? Вот опять оркестр на вокзале выводит веселый туш. На трибуне уже стоит коренастый генерал.
Шумит Балатон, шумит парк, желтая листва слетает с деревьев.
Ребенок пылает, дергается во сне. Лодка причалена, камень холоден и равнодушен. Никому нет дела до несчастной Маргит, которая изнывает и томится на берегу холодного вечернего озера. Какая она сейчас маленькая и беспомощная против этих серых необъятных вод!
Низко бегут дымчатые тучи, тоскливо кричат на ветру чайки.
Грянул марш… Митинг кончился, воины по доскам быстро вбегают в вагоны. Продолжительный прощальный гудок — и украшенный зеленью и лозунгами эшелон трогается на восток. С места набирает скорость, стремительно вылетает за семафор, уходит в седую даль…
«Счастливого пути! — мысленно желает Маргит отъезжающим. — Я бы тоже пошла вас проводить на вокзал, но… у меня сегодня заболела Эржи».
Шандор возвращался со сбитой на затылок шляпой, широко размахивая полами своего плаща, смеялся и еще издали потрясал корзинами, показывая их Маргит: они были пусты.
— Ты думаешь, Маргит, что я с них шкуру драл за свой виноград? — хвастливо кричал Шандор, швыряя корзины в лодку, где уже лежала туго надутая автомобильная камера, которая в минуту опасности должна была, очевидно, выполнять роль спасательного круга… — Эге-гс! Ты, молодка, еще не знаешь Шандора! Руки бы мне скрутило, если бы я в такой день взял с кого-нибудь хоть один пенго! Я даже с тебя ничего не возьму. Берите, говорю, на дорогу, кушайте, получайте удовольствие… за здоровье старого Шандора! Вы мне, а я вам. Как же иначе? Они прекрасные ребята, они мне в душу вошли, и я хотел им сегодня преподнести свой — пусть небогатый, но зато от всего сердца — подарок…
— Быстрее налаживай! — торопила Маргит лодочника. — Видишь, какой ветер поднимается!.. Волна растет!
— Что мне ветер, что мне волна! — добродушно разглагольствовал Шандор. — Если я при регенте Хорти не утонул, так сейчас и подавно не утону.
Пока он возился у лодки, неожиданно появились еще три пассажира. Это были советские военные: двое мужчин и стройная девушка с погонами капитана.
Остановившись на пригорке и переговариваясь, они некоторое время искали глазами катер. В конце концов они вынуждены были обратиться к Шандору. Тот как будто только этого и ждал: разболтался — не остановить. Во-первых, обстоятельно разъяснил, что ближайший рейс пассажирского катера предвидится лишь завтра, никак не раньше. Во-вторых, заявил, что однажды видел эту девушку-капитана на том берегу и поэтому доподлинно знает, куда ей нужно. И наконец заверил, что если они пожелают, то он может переправить их «одним духом».
Пассажирам это, видимо, понравилось. Коротко посоветовавшись и высказав несколько веселых замечаний по адресу посудины Шандора и его спасательного круга, они стали усаживаться.
Сели все трое рядом на самой широкой скамейке, напротив Маргит. У правого борта примостился ладно сбитый, подвижной крепыш-солдатик, слева важно уселся пожилой седой лейтенант с вытянутым худощавым лицом, а между ними, посредине, устроилась их спутница, золотоволосая девушка-капитан. Усаживаясь, она приветливо улыбнулась Маргит и с характерным женским, почти завистливым сочувствием похвалила по-венгерски ее румянощекую девочку. Эржи все еще спала.
Шандор налег на весла, лодка зашуршала днищем по береговому песку, и они поплыли. Все дальше отступали карликовые серебристые маслины на берегу озера и высокий, охваченный октябрьским багрянцем парк.
Маргит глубоко вздохнула. Хотя предстоявший путь лежал не через открытый Балатон, а лишь через один из его заливов, где расстояние от берега до берега наискосок было не больше трех километров, Маргит все же чувствовала себя так, будто выходила в грозный океан.
Не раз приходилось ей пересекать этот уголок озера. И девочкой, когда отправлялась с подругами на станцию на поденную работу, и позднее, когда уже встретила Витеза Молнара и, выйдя за него замуж, переехала сюда, в Чиофок…
Но тогда она была одна, бедная и беззаботная, как чайка, а сейчас у ее груди необъятное богатство, вот эта ее крошка Эржи!
Военные громко разговаривали, шутили, смеялись. Хотя девушка-капитан была среди них старшей по званию, сейчас это как будто не имело значения. Оба — и длинноногий уравновешенный лейтенант и непоседливый солдатик, — словно сговорившись, все время весело поддразнивали девушку, заставляя ее то и дело краснеть.
Маргит, обладая небольшим запасом русских слов, с грехом, пополам понимала, о чем говорили между собой ее соседи. Речь шла, видимо, об их общих демобилизованных друзьях, которых они проводили с только что отошедшим эшелоном. Часто упоминался в разговоре какой-то военный инженер, который как будто очень симпатизировал девушке-капитану и который ей, кажется, тоже не был безразличен. При каждом упоминании об этом инженере девушка вспыхивала в радостном волнении. Ветер шевелил у нее на плечах золотистые кудряшки, глаза ее возбужденно блестели.
Вдруг Маргит насторожилась: в разговоре промелькнуло слово «госпиталь». Может, эти люди как раз там работают!
Она спросила. Девушка внимательно посмотрела на нее.
— А что случилось?
— У меня заболел кичи… ребенок.
В лодке стало тихо, смех и шутки сразу прекратились.
— Еще сегодня смеялся, играл… Мой муж с вашим офицером вчера повел эшелон… А вы, может… врач?
Маргит порывисто наклонилась, выжидающе заглядывая девушке в глаза.
— Да, я врач, — сказала девушка, — а товарищи… тоже из нашего госпиталя.
Девушка-капитан осторожно прикоснулась ладонью к лобику младенца и обещала, что в госпитале ребенку помогут.
Ветер крепчал, лодку все сильнее подбрасывало на волнах. Садившееся солнце неожиданно прорвалось где-то внизу из-под тучи и на мгновение осветило разбуженный водяной простор и далекие холмистые берега.
На душе у Маргит стало легче. Она думала, что солнце давно зашло, а оно, оказывается, еще где-то есть и только сейчас садится. Шандор, этот пьянчужка, гребет изо всех сил, пот градом катится по его лицу. Молодчина!
Словно гора свалилась с плеч Маргит.
Так удачно все обернулось! Девушка-капитан обещала помочь. Какая она красивая, приятная, чистая! Лицо нежное, брови тонкие, губки розовые и пухлые, как у подростка. Интересно, сколько ей лет? Такая молодая — и уже врач!
— Вы такая молодая — и уже врач, — вслух повторила Маргит свою мысль и впервые за всю дорогу улыбнулась. — Какая хорошая у вас специальность: спасать людей! Для этого, говорят, надо очень много учиться?
— Немало, — после паузы ответила девушка и задумалась. — Мы начинаем с детских лет и учимся потом всегда и всюду, где бы ни были… Всю жизнь.
— Всю жизнь? О, это большая наука! Самому надо много терпения, а учителям еще больше!.. Однако кто же вас учит всему этому?
