Глеб Пакулов - Глубинка
Харлампий по пути завернул в палатку-кухню, стоящую на отшибе. Вера в цинковом тазу мыла посуду. Над жирной, парящей водой двигались ее полные красные руки, стопка чистых алюминиевых мисок матово отсвечивала на жердяном столе. Заметив начальника, она схватила полотенце, суетливо обмахнула скамью.
— Вот туточка, — пригласила она и, вскинув руки, поправила косынку. Фартук на ее груди выпер двумя засаленными буграми.
— Жердей надо настлать, — глядя на разжиженную землю пола, сказал Харлампий.
— Надо, ох надо-о, — вздохнула повариха. — Цельный день народ в лыве толчется, это ж бяда.
Харлампий прошел в угол, наклонился.
— А это откуда? — удивился он, разглядывая букет в стеклянной банке.
— Да Женька из-под горы принес. Жарки, — несмело улыбаясь, объяснила Вера, подходя к начальнику, Харлампий взял букет, понюхал.
— Там, за кухней, хек пропадает, — вспомнил он. — Снег кругом, а мухота откуда-то налетела.
— Дак лето же, — проговорила за спиной Харлампия Вера и вздохнула. — Хоть и снег, а все равно ле-ето.
— Ты рыбу, хек этот, выбрось, да куда-нибудь подальше.
— Дак много ж ее! — испугалась повариха. — Добра-то. Поди, дорогая, раз серебриста.
— Спишем. По два рубля на брата накину за питание, и обойдется. Здоровье дороже. — Он поставил букет на место, отряхнул ладони. — Вот отведем воду от кухни, пол настелем тебе, только кормя людей повкуснее. Компоты там всякие, фигли-мигли. Разнообразь.
Глядя мимо Харлампия, Вера согласно кивала головой.
— А правда, что рабочих увозить будут? — спросила она, подняв робкие глаза на Харлампия. — Если правда, то и мне в свою деревню собираться?
— Тебя не отпущу. — Харлампий неловко притянул к себе повариху, зашептал: — Вроде бы люди вокруг, а один я, как палец. Ты вот только, как же отпущу?
— Странно слушать даже, — держа руки по швам, тоже зашептала Вера. — Зачем я вам — кулема малограмотная? В городе образованных будет с вас.
— А толку с них! — руки Харлампия сползли на Bерины бедра. — Ты тихая… Складная.
— Не… не надо, — боязливо сжалась повариха. — Стыдно и даже странно.
— Распишусь! — сдавленно выкрикнул Харлампий. — Все по закону, а как же! Только закончится сезон — сразу!
— Пустите-ка. — Вера повела глазами. — Сюда идут.
Начальник резко отстранился, нагнулся над стопкой вымытых мисок.
— Моете, так воду горячую чаще меняйте! — нарочито громко, вместе с тем подмигивая Вере, упрекнул он и ткнул кулаком в стопку. — В чистоте залог здоровья.
Вера боязливо отступила к печке. В проеме показалась могучая фигура Хохлова, из-за спины его бурундуком выглядывал Васька Чифирист.
— Веруня, мы пришли на айроплан поглядеть! — со света не замечая Харлампия, бодро доложил Хохлов.
— Идите пока, идите. — Вера предупредительно загородила вход. — Апосля приходите, пускай летат.
— Да чего ты? — засуетился Васька. — Он еще вчера бурлил, аж шест мотало. Пора!
Харлампий глянул вверх. Под самым потолком шатровой палатки висел молочный бидон, прикрученный в центральному колу. «Брагу завели!» — догадался он и приказал:
— Снять!
Хохлов отстранил повариху, удивленно шагнул на голос.
— Ба-а, — освоившись с полутьмой и узнав начальника, недовольно протянул он. — Это вы-ы…
Васька в дверном проеме мотнулся туда-сюда, исчез.
— Снять! — повторил Харлампий. — И немедленно!
— Сейчас, — Хохлов задрал голову. — За тем и явились.
— Смирнова! — окликнул Харлампий обмершую повариху. — Это что тут у тебя такое?
Вера подошла и тоже уставилась вверх.
— Что ему здесь — браговарня?.. Ишь, развинтился!
Верх палатки прожжен искрами, и солнечные лучики золотыми нитями протянулись к полу.
— Не может быть, чтоб развинтился! — встревоженно шевельнулся Хохлов, и глаз его, попав в узкий луч, блеснул по-маячному.
— Я не о бидоне говорю. Хохлов, а о тебе! — Харлампий пнул в кол. — Это воровство!
— Неправдушки, — пробасил Хохлов. — В ведомости у Верки по килограмму сахара на человека записали, кто участвует. Так что не воровство.
Начальник посопел носом, отошел к порогу.
— Ни одному человеку продуктов на руки не отпускать, — распорядился он. — Иначе никакие ведомости бухгалтерия принимать не будет. В отряде общий котел, вот так-то. А такое своеволие, — показал на бидон, — это черт знает что такое. В конце концов могли бы ко мне обратиться, раз невтерпеж, раз выпить захотелось. Теперь же снять и вылить. Еще мне в отряде только попоек не хватает и пьяных драк.
— Будет сделано, — двусмысленно пообещал Хохлов в спину уходящему начальнику.
Откуда-то вынырнувший Васька подмигнул бригадиру и, изменив голос, крикнул:
— А драки бывают и не по пьянке, так оне поужаснее!
В палатке Гошка включил рацию, надвинул наушники и сидел ждал вызова базы. Вошел Харлампий, спросил:
— Есть связь?
— Пока нет. — Гошка подтолкнул студента к печке. — Подшуруй, а то холодрыга подбирается.
Начальник прошел к столу, подумал и стал писать на листе бумаги. Женька приволок ящик из-под консервов, разломал на куски. Промасленные дощечки дружно схватились пламенем, и оно утробно загудело в трубе. Харлампий подозвал Сергея.
— Я тут составил депешу, — он протянул лист Сергею, покусал губу. — Так что готовься к худшему. Вместе придется головы в петлю совать.
— За что? Не вижу вины.
— Как не видишь? В отряде форменный бунт. Ведь бунт же?
— Есть! — крикнул Гошка. — Нас кличут.
Харлампий выскользнул из-за стола, поколебался, глядя на рацию, потом сунул лист Гошке.
— Отстукай ключом, — распорядился он. — А то кричишь на весь лагерь.
Гошка прижал микрофон к губам.
— «Кварц», «Кварц». Имею для вас РД, следите телеграфом. — Он застучал ключом, вслух повторяя текст: «Необходимо присутствие начальника экспедиции тчк Рабочие требуют вывезти их на базу зпт жду указаний Ползунов».
Отстукал, вопросительно уставился на Харлампия.
— Все, Георгий. — Начальник взял лист с текстом. — Семь бед — один ответ. Запроси подтверждение… Да узнай, что там с погодой.
Женька радостно поглядывал то на Сергея, то на Гошку. Харлампий внимательно вслушивался в Гошкин стукоток, шевелил губами, будто разбирался в морзянке.
— Телеграмму приняли дословно! — Гошка поднял наушники. Из них явственно доносился отрывистый писк.
— Ну, а погода?
— Все та же: дождь, туман.
— По-нят-но. — Харлампий выпятил челюсть. — Отключайся, дело сделано.
— Сделано, — согласился Гошка, сматывая наушники. — Я честно отработал свои полевые, теперь не грех и ухо придавить.
Женька похлопал Гошку по плечу.
— В девять часов ложатся дети. Ты принюхайся, — он щелкнул себя по горлу, — выпивоном пахнет.
Харлампий строго взглянул на студента, переспросил:
— Каким таким выпивоном?
— Натуральным, — ответил Женька, глядя на начальника невинными глазами. — Случай есть, да и телеграмму заодно обмыть надо.
— Брагой?
— Ну во-о-от еще, — обиделся студент.
Недоверчиво хмыкнув, Харлампий прошел на свое место за стол. Женька притянул Гошкину голову к своей, задышал в ухо:
— Сегодня пятнадцатое июня, так?
— Умница, — Гошка прикрыл глаза. — Дальше излагай.
— Раз не врут календари, — совсем тихо зашептал студент, — то пятнадцатого родился… — он сделал паузу и вдруг рявкнул: — Я!
Гошка отпрянул, покрутил пальцем в ухе, потом сграбастал Женьку в охапку.
— У-уродина ты моя рыжая, раскрасивая! — звонко чмокнул в щеку. — Поздравляю! — оттолкнул от себя. — Тадысь напиток, водкой прозываемый, у тя в заначке, верю, быть должон!
От толчка Женька попятился, сел на противоположную нару:
— Еще на базе прихватил.
— Так не томи-и! — прижав кулаки к горлу, прорыдал Гошка. — К поварихе изыди по закус!
Сергей с Женькой хохотали. Гошка убедительно изображал человека, которому невтерпеж хочется выпить. Харлампий, не отрываясь от бумаг, крутил головой, улыбался. Потом он вышел из-за стола, сел на свою персональную раскладушку. Студент выскочил из палатки, а Гошка, нащупав в изголовье спального мешка чемоданчик студента, поставил его на стол.
— Интере-есно, — Сергей заложил пальцем нужную страницу книги, с которой не расставался. — Неужто со спиртным? Или разыгрывает? Немножко бы принять, оно хорошо, зуб подлечить.
Сергей отложил книгу, стал натягивать резиновые сапоги. Гошка поднял чемоданчик, скособочился, изображая, до чего он тяжел.
— Ну, ду-ух! — удивлялся Сергей. — Столько времени берег, и ни гугу. Характерец.
Выпятив губы, они изумленно покивали друг другу.
— Братва! — раздвинув плечами полог, в палатку влетел Женька. — Разогревайте пюре! — Он пихнул кастрюлю на печку. Вынимая из-за пазухи банки, похвастал: — Придут дамы, слышите, господа? Вот нож, Гога, открывай. Я хоть переоденусь.
