Большая семья - Филипп Иванович Наседкин
Ульяна решительно подняла голову.
— Арсей Васильич, — сказала она холодно, — мы уже пришли. Я не хочу, чтобы нас видели вместе.
Он набросил на лошадь повод и легко вскочил в седло. Кивнув головой в знак прощания, он направил коня влево — может быть, решил въехать в табор с другой стороны.
Ульяна пришла домой позже обычного.
— Что так долго? — подозрительно сощурившись, спросил Куторга. — Напарницы твои вон уже спать легли. Где пропадала?
Ульяна посмотрела на мужа долгим взглядом и почувствовала прилив ненависти.
— А тебе какое дело — где пропадала?
Никогда она еще не отвечала ему так резко.
— Я только хотел… Мне интересно, — опешив, забормотал Куторга. — Интересно… Вроде ты мне жена… По долгу интересуюсь, беспокоюсь…
Ульяна безмолвно положила перед ним бумаги, которые передала ей Марья Акимовна.
Она сходила к реке, умылась и вдруг почувствовала, что в глубине души крепнет и разрастается новое, радостное чувство, родившееся, быть может, в тот момент, когда слова Арсея с болью врывались в сознание.
«Не так живу, — настойчиво говорила она себе. — Не так живу… По-другому надо жить! Смелости недостает. Смелости». И ей захотелось теперь, сейчас же показать себя смелой и независимой.
Она пошла к дому быстрой походкой, точно боясь, что растеряет свою решимость.
Куторга что-то подсчитывал на счетах. Слабый свет керосиновой лампы освещал его преждевременно постаревшее, осунувшееся лицо.
Ульяна села на лавку, вытерла концом головного платка губы.
— Демьян, — сказала она, глядя ему в глаза. — Я хочу с тобой поговорить…
Он испугался сверкающего огонька в ее темных глазах, беспокойно заерзал на табуретке.
— Сейчас поздно. Давай лучше завтра…
— Нет! — решительно остановила его Ульяна. — Сейчас. Сию минуту.
— Я не хочу сейчас разговаривать, — враждебно сказал Куторга. — Я устал… Хочу спать… Стели постель.
Ульяна встала, повязала платок на голове.
— Если ты не будешь разговаривать со мной сейчас, то никогда больше не услышишь моего голоса!
Угроза подействовала. Он вскочил, загородил ей дорогу, легонько взял за плечи и усадил на лавку. Сам сел рядом.
— Ну, давай поговорим, Уля.
Ульяна смотрела да покорно опущенную голову мужа, и никогда еще он не казался ей таким жалким. Неприязнь росла, ширилась, становилась физически ощутимой. Ульяна готова была броситься на него с кулаками. Сдержав себя, она твердо сказала:
— Демьян, я не хочу тебя больше обманывать. Я не люблю тебя. Нет, не то. Я… я ненавижу тебя. Да, да, ненавижу! Мне противно все твое — все, все! Я не могу видеть тебя, не могу слышать твой голос, не могу дышать одним с тобой воздухом… Я не могу…
Он зажал ей рот ладонью, сдавил челюсти. Острая, нестерпимая боль ударила в голову. Ульяна пошатнулась, но Куторга удержал ее.
— Еще одно слово, — прошипел он, задыхаясь от злости, — и я убью тебя!.. Убью, как подлую собаку!..
Ею овладело бешенство. Она оттолкнула его, разорвала кофточку.
— На! Бей! Души! Режь!..
Но он не ударил. Бессильно опустившись на табурет, он закрыл лицо руками и еле слышно простонал:
— Ах, Уля, Уля, что ты со мной делаешь!..
Ульяна накинула на плечи шерстяной платок и выбежала из землянки. Она остановилась, осмотрелась. Было тихо. Табор спал спокойным сном. На востоке бледнело небо: вставала луна. Река лениво плескалась о новые сваи моста. Где-то тявкала собачонка.
«Куда итти? — вздрогнув, спросила себя Ульяна. — Куда податься?..»
Нудные мысли лезли в голову. Что скажут отец и мать? Как отнесутся люди? Конечно, многие осудят.
Но пути назад не было. Она пошла к землянке отца, на полдороге остановилась. Что она им скажет? Как объяснит свой поступок?
Она свернула на узкую, еле видимую в темноте стежку.
Возле землянки Обуховых остановилась, прислушалась. Было совсем тихо. Даже беспокойная собачонка замолчала, должно быть, забилась в теплую конуру.
Ульяна постучала в маленькое темное оконце.
— Кто там? — услышала она голос Анны Сергеевны.
— Вера дома? — Ульяна с замершим сердцем ждала ответа. А что она скажет подруге? Как объяснит свое полуночное хождение по табору?
Скрипнула дверь. Из землянки вышла Вера. Она застегивала кофточку и удивленно смотрела на Ульяну.
— Я тебя разбудила? — спросила Ульяна.
— Нет, я еще не спала, — ответила Вера. — А ты что бродишь по ночам?
— Не спится.
— Мне тоже. Прямо мученье…
Ульяна обняла Веру.
— Пойдем к реке… Погуторим. Хочется душу отвести…
Вера вернулась в землянку и вышла оттуда в теплой кофте, наброшенной на плечи.
— Мамка ругается, — сказала она, — боится, просплю на работу. А я, может быть, и глаз за всю ночь не сомкну.
Они пошли к реке, ступая по мягкой молодой траве.
— Недочет недавно заходил, — сказала Вера. — Решение объявлял.
— Какое решение? — спросила Ульяна, думая о другом.
— Насчет нас. Ну, что нас назначили звеньевыми.
— Кого ж это «нас»?
— Тебя, Дуняшу Быланину, меня. — Вера назвала еще несколько имен. — А тебе разве он не объявлял?
— Я поздно пришла домой.
Для Ульяны это было неожиданное и приятное известие. Она подумала об Арсее: стало быть, он не забыл о ней. Ну что ж, она на работе покажет, что он не ошибся.
