Валентина Мухина-Петринская - Утро. Ветер. Дороги
Он сел в другое кресло, напротив меня.
— Видишь ли, Владя, ты выходишь замуж за работника уголовного розыска. Бояться за мужа тебе придется каждый день. Все наши жены боятся. Такая работа. Поняла? Выходя замуж за Ермака, ты берешь себе в придачу к счастью постоянную тревогу. Ничего уж тут не поделаешь. Вот так. Письмо оставь мне.
— Может, это… розыгрыш?
— Не знаю.
Он вызвал по телефону Ермака и до его прихода расспрашивал, где мы будем жить, почему меняем квартиру. Я успокоилась и объяснила ему, как все получилось. Это папа попросил Ермака поменяться. Причин у отца было несколько. Во-первых, если мама не сможет работать на периферии… ну, если ей станет хуже, куда она вернется? Не в квартиру же, где вторая жена. А к дочери она всегда сможет приехать, и ее ждет прежняя комната.
Во-вторых, Шуре удобнее рядом с Мосфильмом. Может чаще забегать домой.
Я не сказала об этом Бурлакову, но папа еще думал о том, что у нас с Ермаком будут дети. Он знал, что я всегда мечтала о большой, дружной, веселой семье.
Ермак очень удивился, увидев меня в кабинете начальника.
— Что-нибудь случилось, Владя? — спросил он испуганно. Ефим Иванович дал прочесть ему письмо. Ермак прочел и улыбнулся мне.
— А ты испугалась за меня, глупышка? Мне уже года два грозят. Понятно. Кое-кому не по вкусу, что я перехватываю у них кадры.
— Но они грозятся убить?
— Такая уж у меня работа, Владенька. Ефим Иванович, я сейчас располагаю временем… Можно ее проводить?
— Иди, пожалуйста. Ты до завтра свободен. Успокой ее. Когда свадьба-то?
— В будущую субботу, — ответили мы вместе.
— Значит, в субботу гуляем. Будем кричать: «Горько!» Мы простились и вышли в коридор.
— Давай поедем к тем соснам… Нашим соснам. Мы ни разу с тех пор там не были, — предложил Ермак.
Я с радостью согласилась. Мы пообедали в буфете угрозыска. Сотрудники с любопытством поглядывали на меня. Все знали, что Ермак женится на работнице завода приборостроения.
Я рассказала Ермаку, что папу посылают в Англию на ярмарку, со «сборочным центром».
— Ярмарка вряд ли его обрадует, — покачал головой Ермак, — но побывать в Англии ему, наверно, будет интересно!
— Страна Диккенса, — заметила я.
— Она уже давно не страна Диккенса — ничего похожего.
— Ну, страна Пристли, Кронина, Чарлза Сноу, Айрис Мердок, Грэм Грина…
— Да, почему-то мы всегда судим о стране по ее писателям, — задумчиво сказал Ермак.
Мы долго бродили среди высоких, бронзовых сосен. Я не выпускала руки Ермака, сжимала ее все сильнее и сильнее.
Если с ним что-нибудь случится, я не переживу! Теперь я всегда буду за него бояться. Каждый день!
Непонятно, почему я до этого письма не боялась? Наверное, потому, что, рассказывая о своей работе, Ермак никогда не упоминал о тех опасностях, которым он подвергался. О себе он говорил вообще меньше всего. Рассказывал о разных мальчишках и девчонках, которым очень трудно (их потому и зовут трудными) и которым надо помочь. Вот он и ломал голову, как им помочь, как их вовремя отвлечь от всяких морлоков, несущих растление и гибель таким, как Зина Рябинина или Валерий Шутов… Зомби еще не был осужден — ждал суда. Убийцу Зины поймали. Он был исполнителем. Подлинным убийцей был Морлок.
— Не тревожься, Владя, смотри веселее! Ну! — укоризненно сказал мне Ермак.
— Всегда теперь буду за тебя бояться! — воскликнула я, останавливаясь и обнимая его за шею. — Какие-то темные морлоки… Зачем они? Ведь от них только зло людям.
Мы поднялись на холм, откуда было видно далеко, и там решили отдохнуть. Ермак растянулся на траве, а я села рядом.
Шумели сосны на ветру, высоко в небе плыли белые кучевые облака с густыми синими тенями. Впереди голубели подмосковные леса — до самого горизонта.
А Ермак говорил о том, как он меня любит, и как хорошо жить на свете, и какая долгая впереди жизнь.
— В двухтысячном, — сказал Ермак, — мы будем еще молодые. Тебе, Владька, сорок лет, а я буду чуть старше твоего отца. Еще работать и работать. Скажи мне… жена моя, ты любишь людей?
— Я буду учиться любить их на деле, не на словах.
…Мы приехали сюда еще раз в ясный осенний день и бродили вдвоем до вечера — муж и жена. Я была очень счастлива! Радость пребывала со мной. Единственно, что омрачало мое счастье, — это вечный страх, что я могу потерять моего мужа.
К нам скоро приезжают сестра Ермака Ата, а с ней Виктория Александровна, ее свекровь, заменившая в трудном детстве Ермака и Аты родную мать. Мы отведем им папину комнату. Мне очень хочется узнать их поближе.
Санди пишет, что скоро вернется из плавания (вы помните, он — океанолог) и тоже заявится к нам. Он будет работать в Московском океанографическом институте.
Мама пишет мне письма. Она довольна своей работой. Ее крайне поразило, что папу командировали в Лондон. «Простой рабочий, и вдруг — в Англию…»
Я надеялась, что мама после стольких потрясений многое передумает, но, кажется, она так никогда ничего и не поймет.
Папа пишет длинные письма мне и Шуре. Ему до чертиков надоела ярмарка, где он дает объяснения всяким фирмам, что есть «сборочный центр».
В Лондон он уехал сразу после нашей свадьбы. На свадьбе было очень весело. Пришли все мои подруги, Ермаковы друзья, вся наша бригада в полном составе и, разумеется, Мария Даниловна. Жаль, что Даниил не пришел: не мог себя пересилить. Я уж потом- радовалась за него, что он не пришел: слишком часто кричали «горько». Ему было бы действительно горько, а мне при нем было бы неловко целоваться с Ермаком.
Славная Мария Даниловна всплакнула: ей хотелось, чтоб Даня женился на мне. Я ей шепнула, что если Даня женится на Геленке, это будет гораздо лучше. Но Даня редко встречался с Геленкой: обоим некогда.
Последнее время Даня начал к нам заходить. Ермак его встречает хорошо, тем более что у Дана неприятности с его режиссером. Я уговариваю его сходить к Гамон-Гаману. Хорошо, если бы тот взял его к себе в театр. Даня работает в театре и учится в театральной студии.
Шура наша загружена до предела. Скоро приступят к съемкам двухсерийного фильма «Скоморохи». Кроме всего прочего, Шура готовится к поступлению в институт кинематографии. Если хочешь быть большим артистом, надо не только много работать, но и много учиться — всю жизнь.
Заглядывает к нам и Миша Дорохов, и Алик Терехов, и Наташа, и Майя. И особенно часто дядя Александр и тетя Аля (не иначе как дали слово папе присматривать за молодыми). Я не пишу об университете, потому что это была бы уже другая книга— о студентах. В ней, наверно, тоже хватило бы туманов и штормов и герои не раз садились бы на мель.
Мы снова вскарабкались на тот холм, откуда далеко видно. Но земля была сырая, и мы только постояли, обнявшись. Мы были в плащах и шли быстро, к тому же день солнечный, и все же мы немного продрогли. Осень… И вдруг я замерла, услышав далекое курлыканье. Высоко-высоко, в прозрачной голубизне, уже тронутой желтизной заката, летели клином журавли. Летели, вытянув шею, откинув назад длинные ноги, и трубно мурлыкали… Только теперь они летели на юг.
— Зина,! — закричала я.
Что-то говорил мне взволнованный Ермак. Он знал… Я ему рассказала.
Быстро летели журавли и скоро скрылись в голубом тумане, но все еще доносилось их глухое курлыканье — все слабее и слабее.
Эх, если бы и вправду возможно было так, чтоб человек не умирал, а парил бы в синеве вместе с журавлями…
Не спеша спустились с холма. У меня вдруг ослабели ноги, и я тяжело повисла на руке Ермака. Мы молча подходили к железнодорожной линии, когда Ермак, над чем-то глубоко задумавшийся, вдруг сказал нетерпеливо и страстно:
— Самое большое зло, которое можно причинить человеку, это не дать ему осуществить себя. Каждый Человек — единственный от природы на все времена, ведь даже узор на пальцах не повторяется, а не то что склад души! Пойми, Владя, он верит во что-то, он надеется, мечтает, ему больно — он плачет. А вот у Человека радость — и он смеется, как ребенок. Так надо чаще доставлять ему эту радость!
— Спасибо, Ермак! — сказала я. — Знаешь что, мы будем с тобой работать ради Человека. Ладно? Всю жизнь ради Человека!
— Ладно, Владенька, это тебе спасибо… Электричка!.. Побежали? Может, успеем…
И мы припустили бегом на станцию.
И. Винникова
ЖИЗНЬ РАДИ ЧЕЛОВЕКА
Романы, повести и рассказы В. М. Мухиной-Петринской давно уже завоевали признание юношеской аудитории, вошли в круг чтения нашей молодежи. Да это и неудивительно. Ведь книги писательницы адресованы всем тем, кто стоит на пороге большой жизни, впервые открывая для себя огромный мир, полный неизведанного, кто выбирает свой жизненный путь, свое призвание.
Сами названия книг—«Побежденное прошлое» (1935), «Тринадцать дней» (1936), «Под багровым небом» (1936), «Если есть верный друг» (1958), «Гавриш из Катарей» (1960), «Смотрящие вперед» (1961), «Обсерватория в дюнах» (1963,) «Плато доктора Черкасова» (1964), «На вечном пороге» (1965), «Корабли Санди» (1966), «Путешествие вокруг вулкана» (1969), «Встреча с неведомым» (1969), «Океан и кораблик» (1976), «Утро. Ветер. Дороги» (1978) — обещают читателю знакомство с миром путешествий, научного поиска, познания тайн мира и собственной личности.
