Борис Пильняк - Том 4. Волга впадает в Каспийское море
– Извините нас, вы очень заняты, но нам интересно познакомиться с вами, обо всем спросить, попросить вас показать аэроплан и все объяснить. Это можно или нельзя, чтобы вы нас подняли в воздух? Правда, вы летали в Париж? Мы вас очень просим, извините нас за беспокойство.
И пилот сказал:
– Покатать можно, отчего же. Подождите здесь, я посоветуюсь с товарищем. Мы сейчас выйдем.
Пилот-первый посыпал матрацы далматским порошком, расстегнув на себе все свои ремни и пуговицы. Пилот-второй сказал:
– Одевайся, Иван, пойдем. Это совершенно не рядовые искательницы приключений. Это две молодые девушки и очень хорошенькие, каждой по осьнадцать лет. Идем, Иван, я тебе очень советую.
Пилоты вышли под луну. Милиционер раскладывал около самолета костер. Девушки жались друг к другу, спутав свои руки. Пилоты подошли к девушкам устало. Второй сказал:
– Познакомьтесь, мой друг Иван.
Девушки серьезнейше протянули горячие свои руки Ивану. Сказал Иван:
– Познакомьтесь, мой друг Евгений.
Девушки протянули свои руки Евгению. Евгений не выпустил руки Кати из своей руки. Карие Катины глаза глянули умоляюще. Они пошли к самолету. Иван скинул брезент с самолета. Евгений помог девушкам взойти на крыло, чтобы пройти в кабину. Луна отразилась меж крылий. Иван подошел к милиционеру прикурить от костра.
– Кто эти такие? – спросил он милиционера.
– Одна дочка доктора, а другая фининспекторова.
Девушки сидели в кабине, наслаждаясь мягкостью свиной кожи диванчика кабины. Девушки спустились на землю. Евгений принимал их на руки с крыла. Маня сказала милиционеру в счастьи:
– Завтра мы будем на небе! Милиционер крякнул.
За рекой до города и на десятки, верст направо и налево по берегу реки легли луга. Луна ушла в небо, позеленела. Эти четверо пошли в луга, по дороге к городу. И тогда на лугу началась – не очень сложная, в сущности, игра двух мужчин с двумя девушками, двух мужчин, многажды возникавших с неба, многоопытных любовников, имевших на эту ночь несложную цель физически обладать этими девушками. Девушки не знали, что такое жизнь, ничего, кроме Осы, ибо эти люди с неба казались им необыкновенными людьми. Пилоты навыком знали несложную тактику действий. Надо было разъединить девушек, чтобы остаться двумя парами. Тогда надо было взять девушек об-руки, надо было говорить о небе, о полетах, о необыкновенности полетов и неба, о том, что завтра девушки это испытают, – и испытанными руками надо было – случайно– так касаться девушек, чтобы они физически возбуждались, девушки, самою природою предуготовленные быть бессильными перед инстинктами и обессиленные сейчас необыкновенностью. В темноте двадцати шагов ночи каждый из пилотов, в негромком своем ворковании, слышал, как возбуждающее лекарство, смешки девушки, идущей с его товарищем, неровные смешки, те, которые приводят девушек к страсти. Тогда каждый из пилотов на шаг уходил в сторону от другого пилота, чтобы одна девушка не могла попросить помощи у другой в ту минуту, когда в безволие девушки придет ужас. Луна светила над лугами. Над землею стала тишина росы.
И тогда Иван тихо свистнул условленным посвистом. Евгений насторожился, глянул кругом и пошел к Ивану. Иван со своею девушкой шел к Евгению. Они подошли друг к другу, оба с руками на девичьих талиях. Девушки прямо посмотрели в глаза друг другу и опустили глаза: девушки были честны друг перед другом, – об этом они не говорили между собою, но это приходило наваждением, они были бессильны освободиться от рук пилотов, пилоты прикрывали знобкие их плечи своими тужурками, и девушки опустили глаза друг перед другом.
– Одну минуту, – сказал Иван и отошел в сторону с Евгением. – Я видел на дамбе человека, он спустился за дамбу, в нашу сторону. Заметь. За нами следят. Будь осторожен. – И Иван, и Евгений были пилотами русской гражданской войны, военными летчиками, люди с птичьими глазами. Иван говорил тоном солдата, заметившего врага. – Пойди, проверь. Я попасу твою девушку, не надо их спугивать. Револьвер с собою?
Евгений весело свистнул, вынул револьвер, прошел два шага в сторону и провалился во мраке военным разведчиком.
Птичьим глазом окинул Иван окрестность и подошел к девушкам.
– Евгений сейчас придет, – сказал он. – Мне показалось, где-то выстрелили. Он с дамбы осмотрит самолет. Видите, он прокрался под дамбой. Сейчас вы увидите его силуэт на небе, над дамбой. Вон он, видите?
Девушки ничего не видели. Иван видел птичьим своим глазом Евгения на дамбе, ему показалось, что он видит и второго, побежавшего под дамбой от Евгения. Светила луна, от дамбы шла черная тень. Вернулся Евгений, сказал, – все в порядке, проходил мимо пьяный из трактира, храпит в канаве.
– Пойдемте в луга, – сказал Иван.
И опять началась несложная игра двух пилотов, шаг за шагом в разные стороны, горячие слова, неловкие касания, когда можно взять в руки девичью голову, закинуть ее в небо и, дыша в щеку и плечо девушке, говорить о том, что путь самолета – путь к звездам. И опять стали неровно смеяться девушки, бессильные пересилить в себе смешки, идущие от холода той мути, которая поднималась под сердцем. Опять усердно кутали пилоты девушек в свои тужурки.
И опять насторожился Иван, обозлился, окликнул Евгения, отвел в сторону. – «Я видел, в трехстах шагах вон там перебежал тот же сукин сын, который тебе прикинулся пьяным. Он залег вон около тех кочек!» – Иван и Евгений по-солдатски присели к земле, чтобы видеть вдаль. Девушки задрожали в ознобе, тесно обнявшись. Темная точка вдали поднялась человеком, двинулась, перебежала, легла на землю. Луна зашла за облако.
– Не упусти девушек, я его выучу, – сказал Иван и провалился в землю, побежал от кочки до кочки, пристилаясь к земле. Впереди был человек. Кочка встала на человеческие ноги и пошла навстречу. Иван залег в траву. Чужой человек караулил пилотов. Иван был более опытным разведчиком. Он перехитрил чужого. И когда чужой был в десяти шагах, Иван поднялся с земли и гаркнул:
– Стой! Кто там?
Человек упал на землю. Иван опустил предохранитель револьвера и опустил руку с револьвером в карман френча.
Светила тишиною луна. На земле лицом вниз, раскинув руки, лежал человек в чиновничьей фуражке.
– В чем дело?! – гаркнул Иван. – Коего черта вы за нами следите?! – Встать!
Человек на земле не двигался, Иван ткнул его мыском сапога в плечо.
– Встать! – вновь крикнул Иван. – Подчиняться приказаниям!
Человек не двигался.
– Вы больны или пьяны! – сказал насмешливо Иван. – Если вы больны, я отправлю вас в больницу. Если вы пьяны, я отдам вас милиции. Встать!
Человек не двигался. Иван свистнул. Поспешно прибежал Евгений. За Евгением подошли девушки, в ознобе ночи и страха. И тогда человек на земле зарыдал, громко, навкричь. Его руки подобрались под его туловище, лицо ползало по земле, плечи судорожно втягивали голову.
Он закричал истерически, в плаче:
– Делайте, что хотите! Убивайте меня, отвозите в больницу, отправьте в милицию! Вы прилетели, вы завтра улетите и никогда больше не вспомните о нашем городе, какое вам дело до какого-то телеграфиста, который вот уже пять лет любит ее. Вы прилетели из неба, она побежала на вас, как бабочка на огонь, утром вы будете вспоминать историю, как отдалась вам глупая девушка, полюбила на одну ночь за то, что вы наврали ей, будто вы поднимете ее в небо! Убивайте, вы все равно убили, воры! Что вам до телеграфиста, который отослал сегодня ваши-телеграммы вашим женам, который пять лет каждую минуту молится на нее, вот этой девушке, которая… Вы, вы завтра улетите, а я на всю жизнь останусь здесь и буду утешать вот ее, оплеванную вами, и буду посылать их письма к вам, в вымышленные ваши адреса, и буду охранять от тех помоев, которые будут литься на них из-за всех калиток… Знаете ли вы, что эти девушки молятся на вас, воры, как вот я молюсь на нее? Вы знаете, воры, что вы украли всю мою жизнь?.. Убивайте меня, сдавайте в милицию! Насилуйте девушек!..
Человек с земли сел на корточки, боясь подняться под удары. Луна размазалась в слезах по его лицу. Он был совершенно трезв, он был пьянее сумасшедшего.
Маня сказала Кате, как тысячи русских Мань, когда в действительность возвращается город Оса, все калитки и заборы, вырастающие в закон помоев:
– Катя, это – Сережка Чемардин!
– Да, Катя, это я, который вас любит, а которого вы не любите, потому что он – телеграфный чиновник, беден, скучен, некрасив, неграмотен. Бейте меня, убивайте, я люблю вас!..
– Молчать, сукин сын! – колоколенным шепотом прохрипел Иван.
– Слушайте, подождите, в чем дело? – заговорил Евгений. – Как вы смеете клеветать на нас и на этих педфаковок? Как вы смеете думать, что красные пилоты – насильники! Я предам вас суду за клеветничество! Как можете вы так говорить о девушке, да еще любимой, как вы говорите?! В чем дело?! К нам пришли две студентки, чтобы мы объяснили им для доклада систему самолета, затем мы пошли их проводить до города, чтобы на них не напал бы какой-нибудь истерический болван вроде вас… Евгения перебил его товарищ:
