Александр Кутепов - Знойное лето
— Но это же нечестно!
— Обойдется! Я тебе, соседушка, другое скажу. Этот хрыч Федулов большой зуб на тебя точит. Я только что от него, баночку меду вручил. Ну чего ты зенки выкатываешь? Из своего улья, кому хочу — тому дарю. Он хоть и зануда, а концентраты кто распределяет? То-то! Может, лишку какую подкинет Матвею на бедность. Советую по-соседски, Алеша: зайди к нему, пока не поздно, поговори. Покаяния он как поп любит. Не время ссору заводить, себе дороже выйдет.
— Да пошел он к черту! — Глазков не на шутку рассердился.
— Как знаешь… Мое дело подсказать, — смиренно ответил Матвей Савельевич. — Конечно, вы люди гордые…
На крыльцо райкома выскочила секретарша Дубова и закричала:
— Коваленко, а ну быстро к Виталию Андреевичу!
— Иду, иду! — отозвался Матвей Савельевич. — Не поминай лихом, Алеша, если что.
А к райкому тем временем подъезжали легковые и грузовые машины, и скоро в садике стало тесно и шумно. Громко приветствовали друг друга, торопились узнать новости. Не прошло и получаса, а Глазкову уже стало известно, что на ремзаводе строят самоходные камышекосилки, первый образец испытан и одобрен; что в совхозе «Смычка» по недосмотру пастухов ядовитой болотной травой отравлено больше двадцати коров; что в колхозе «Вперед» на складе произошло самовозгорание травяной муки, угроблен почти месячный труд целой бригады кормозаготовителей; что ряду хозяйств уже дана разнарядка на отправку молодняка скота в сибирские области; что председатель райисполкома Нырков вчера уехал с областной бригадой в Краснодарский край насчет заготовки соломы; что в некоторых деревнях началась повальная сдача в заготконтору личного скота…
Слушая, расспрашивая, Алексей сопоставлял новости с положением в своем хозяйстве.
Приковылял, сильнее обычного припадая на протез, Кутейников. Он и Ольга в райцентр уехали еще вчера, на совещание в отдел культуры.
— Здравствуй, Алексей Павлович, — Кутейников протянул широкую и мягкую ладонь. — Оля в районной библиотеке. Наказывала, чтобы не забыли ее, как домой поедем… Что-то сильно грустная она.
— До этого ли мне сейчас, Николай Петрович! — насупился Глазков. — Все теперь грустные и скучные. Ты вот послушай, что тут народ говорит.
— Оно так, но все же, — мялся Кутейников. — Вероятно, я чего-то не понимаю, причину то есть… Чужая семья — потемки… Как там у нас за вчерашний день? Ничего чрезвычайного?
— Да есть, — живо отозвался Алексей, обрадованный сменой разговора. — На восьмом поле кто-то ночью выкосил соток пять овса. У леса, самый густой.
— Вот оно и началось, — Николай Петрович помрачнел. — Просто беда это еще не беда. А вот с воровством…
В зале заседаний райкома партии Коваленко опять оказался рядом с Алексеем и шепотом комментировал доклад Дубова.
— Про обстановку в районе мог бы и короче. Мы ее знаем не хуже… Господи, какой тут план и какие обязательства! Не до жиру, быть бы живу. Да меня хоть расстреляй, а плана не будет, хотя… Эка невидаль — личный скот сдают! Нам меньше хлопот… Выходит, я должен ходить по деревне и уговаривать? Сулить, что обеспечу кормами? Ладно, раз на то пошло, могу пообещать, мне это нисколько не трудно… Ну конечно, если хвалить, то обязательно Глазкова! Свет клином на нем сошелся. Да не кривись ты, не кривись, кривым сделаешься… Это что же получается? Федулов за нарушение порядка тебя хает, а этот хвалит? Ну правильно, кто кроме Глазкова может сейчас действовать оперативно, разумно и ответственно! Помяни мое слово, Алеша, если этот год тебя не сломает, быть того не может, чтобы не стал ты большим начальником. Это я тебе говорю, Матвей Коваленко… А твой папаша шустрый старикан. Слушай, ты хоть не май его, подкинь два-три воза сена, пускай считается, что он самолично накосил. Опять косоротишься? Ну, ясно, ясно! Он сознательный, ты сознательный, вся деревня твоя сознательная… А теперь и до Матвея добрался… Почему это — пользуюсь запрещенными приемами? Тут стимул… Конечно, куда больше Матвея, как не на бюро! Хоть бы до пенсии скорей дотянуть… Но не дадут, как пить дать. Эх, судьба злодейка!
— Перестань, пожалуйста, ныть! — взмолился Алексей.
— Молчу, Алеша, молчу… Еще два слова. У нас нынче дождик был. Почти все поля накрыло.
— Да ты что! — Глазков чуть не вскочил.
— Истинная правда. Услышали силы небесные молитвы Матвея. Миллиметров семь-восемь выпало.
— И молчит!
— Берегу эту новость. Вон как Дубов меня кроет, надо же в ответ и мне что-нибудь сказать.
Не зря все последние дни Виталий Андреевич колесил по району, а из райкома чуть не каждый день запрашивали разные справки и расчеты. Все это, осмысленное и выверенное с обычной дотошностью и аккуратностью Дубова, превратилось в строгий анализ положения в районе. Многое в предложенной Дубовым программе работы районных организаций и хозяйственных руководителей обрадовало Глазкова. Наконец-то прекратится неразбериха, нервотрепка, будет проявлена в полную силу воля и твердость головного штаба района. Но кое-что не понравилось, особенно деликатность в критике. Что-то не похоже на Дубова, обычно решительного и склонного к разносу по любому поводу. Но, может быть, размышлял Глазков, я не все понимаю и не улавливаю тонкостей?
Едва началось обсуждение доклада, как Матвей Савельевич послал в президиум записку. Она пошла по рукам и оказалась у Дубова. Прочитав, Виталий Андреевич усмехнулся и глянул по рядам, отыскивая Коваленко, кивнул ему.
Когда Дубов объявил, что слово предоставляется председателю колхоза «Ударник», Матвей Савельевич резво вскочил и стремительно, наклонившись вперед, пошел к трибуне. Щелкнув кнопками коричневой папки, он извлек несколько четвертушек бумаги и уверенно заговорил о сложных и необыкновенно трудных условиях лета.
— Матвей Савельевич, — остановил его Дубов. — Я думаю, о погоде мы порассуждали уже достаточно. Даже лишнего. Как мы работаем и как должны работать — вот что главное.
— Плохо мы работаем, товарищи! — сразу же перестроился Коваленко. — И совершенно правильно Виталий Андреевич критиковал меня в докладе. Но все я осознал и готов понести за это наказание…
Уж что-что, а методику, публичных покаяний Матвей Савельевич освоил в совершенстве. Сначала поблагодарить за отеческую критику, признаться, что заслуживает большего, выразить готовность принять любое наказание. Дальше следуют заверения, что с его стороны будет приложена вся сила. В этом месте обязательно надо пообещать что-нибудь: выполнить, перевыполнить, сделать досрочно, обеспечить, мобилизоваться и так далее… Матвей Савельевич полностью выдержал сценарий. Под конец, набрав полную грудь воздуха, он с чувством произнес:
— Несмотря на засуху и имеющиеся трудности и недостатки, колхозники «Ударника» вырастят хороший урожай, выполнят план заготовки всех видов кормов для общественного животноводства! Трудности нас не пугают, трудности нас вдохновляют на ударную работу! Не то время сегодня, товарищи, чтобы засухи бояться!
Матвей Савельевич ждал аплодисментов, но в зале стояла недоуменная тишина. Пожимая плечами, люди переглядывались, пытаясь понять, к чему все это сказано, зачем швыряться сегодня высокими словами и обещаниями.
Дубов поднялся, подождал, пока Матвей Савельевич дойдет до своего места, и сказал:
— Сегодня ночью в «Ударнике» прошел небольшой дождик, и Матвей Савельевич сразу решил, что теперь у него будет и хлеб, и корма. Я считаю это не только рискованным, но и безответственным заявлением. Тем более, что дается оно от лица всех колхозников… А теперь слово предоставляется председателю колхоза «Новый путь» Глазкову. Пожалуйста, Алексей Павлович.
К трибуне Глазков шел медленно, еще раз перебирая в памяти все, о чем собирается сказать. Но начал с Коваленко.
— Выступление Матвея Савельевича Коваленко как нельзя лучше характеризует стиль нашей работы, на который мало влияет такое даже стихийное бедствие, как засуха.
Алексей отложил листочки с тезисами. Теперь они не нужны, теперь само скажется все, о чем он размышлял в последнее время.
— На днях у меня получился интересный разговор с начальником сельхозуправления Федуловым, и мне стало просто жутко оттого, как он упорно доказывал мне, что основой всему является форма. Чтобы ни при каких обстоятельствах не случилось отклонений от тех установок, которые он выдает. На руководителей хозяйств и специалистов, которые по уровню знаний стоят гораздо выше его, Михаил Сергеевич Федулов смотрит только под одним углом зрения: как бы они не вздумали проявлять инициативу. В сегодняшних условиях такой стиль работы может принести особый, непоправимый вред.
Или другой пример того же плана. Райком партии совершенно правильно ориентирует нас на то, чтобы при любых условиях сохранить животноводство, поскольку это такая отрасль, краткий спад в которой будет чувствоваться много лет. Основное сейчас — корма. Без дополнительной и срочной механизации в достатке их не заготовить. Мы ориентируемся на камыш. Буквально каждый день рождаются интересные идеи и предложения. Но как их осуществить? Главный инженер и механик нашего колхоза вот уже другую неделю ходят за управляющим отделением «Сельхозтехники» Дубровиным из-за двух десятков листов железа и полета метров стального троса. Дубровин согласен дать, но при условии, если мы сейчас же поставим на капитальный ремонт три трактора. Ему надо дотянуть план.
