Алексей Мусатов - Зелёный шум
— Вот они какие, дровишки-то, у меня, — засмеялся Кузяев. — С жирком, со щетинкой!
— Погоди-погоди, — оторопел Пыжов. — Это уж не беглецы ли из лагеря?
— Возможное дело. Ну да меня это не касается. Словил, приютил — значит, вроде мои.
— Что-то ты чересчур густо загребаешь, Ефим. Я такие дрова возить не согласен.
Он вдруг умолк и вытянул шею — от родничка с ведром в руках шагал Митька. Он вошёл в загончик и принялся поить поросят.
— Вот оно как! — шепнул Пыжов. — Так вы, значит, на пару с сынком работаете!
— Где там на пару, — растерянно забормотал Кузяев, оглядываясь по сторонам: кажется, кроме Митьки, в овраге больше никого не было.
Он подошёл к дверце загончика и с деланным добродушием обратился к Митьке:
— А-а, сынок! Страж колхозный? Ты зачем здесь?
Митька выпрямился и подозрительно оглядел отца и Пыжова.
— А вы… вы зачем здесь? — заикаясь, спросил он.
— Я, понимаешь, беглых поросят тут словил. — Ефим решил говорить начистоту. — А сегодня машина подвернулась. Вот и хочу их увезти да к делу пристроить.
Он вошёл в загончик, поймал поросёнка и, сунув его в мешок, кивнул шофёру:
— Тащи, Семён.
— А может, оставишь эту затею? — заметил Пыжов.
— Давай-давай, не мéшкай!
— Смотри, Ефим, не поздоровится тебе.
— Ничего, всё обойдётся, — успокоил его Кузяев. — Да и ты внакладе не останешься, за услугу с лихвой заплачу.
Пыжов покраснел. До коих же пор ему будут твердить, что он любит прирабатывать «налево».
Одно дело подвезти до базара колхозниц, но помогать сбыть колхозных поросят — это уж слишком…
«Ну погоди ж… Я тебе покажу «с лихвой заплачу», — подумал Пыжов и, взяв поросёнка, понёс его к машине.
Митька бросился было вслед за шофёром, но Ефим остановил его у дверцы загончика:
— А ты пока здесь побудь.
— Батя, ты куда поросят повезёшь? — испуганно спросил Митька. — Продашь кому-нибудь, налево загонишь?
— Сам понимаешь, не обниматься же мне с ними! Всё равно брошены поросята.
— Не брошены они, — поспешил сообщить Митька. — Это из лагеря. Мы их с Гошкой нашли. Скоро за ними подвода приедет.
— Какая ещё подвода? — нахмурился Ефим. — Я этих поросят, можно сказать, из болота вытащил, отходил.
— Батя… — задыхаясь, заговорил Митька. — Ну зачем так, зачем? Сделай хоть раз по-честному. Отвези поросят в лагерь. Скажи, что в лесу их нашёл. Тебе же спасибо скажут.
— Мне, понимаешь, деньги сейчас позарез нужны, — признался отец. — Долги надо вернуть. Адвоката нанять. Знаешь, что меня судить собираются?
— Ну и пусть! — вырвалось у Митьки. — По-честному сделаешь, может, и не так строго засудят.
— Ладно, сынок, — вздохнул Ефим. — В последний раз такое дело. Развяжемся с этими Клинцами, переедем в город, и всё по-другому пойдёт.
Митька поглядел на высокую изгородь из кольев, на отца, который стоял у дверцы и не спускал с него глаз, — значит, он сейчас как под стражей.
— А всё равно я молчать не буду! — выкрикнул Митька. — Хватит! Довольно с меня!
Ефим тяжело задышал:
— Слышь, Митька, не доводи меня до греха. И так я через тебя под суд угодил. — Он подозрительно оглядел сына. — И глазами не зыркай. Всё равно никуда не пущу. Сейчас же со мной в город уедешь.
— В город? Насовсем? — вскрикнул Митька.
— Насовсем. Нечего нам больше в колхозе делать.
…Когда Гошка добрался до грузовика и заглянул в кузов, то увидел, что на дне его уже барахтались в мешках три поросёнка.
Едва он успел юркнуть за куст, как из оврага поднялись Пыжов, Митька и дядя Ефим. Каждый из них держал в мешке по поросёнку.
«Предатель! — в сердцах подумал Гошка о Митяе. — Опять за отцом потянулся. А мы-то ему поверили».
Гошка готов был выскочить из-за куста и закричать, что он всё видел, всё знает и сейчас же побежит в колхоз и всполошит людей.
Добравшись до грузовика, Пыжов с Ефимом завязали покрепче горловины мешков и положили поросят в кузов.
Замешкался один лишь Митяй.
Вздрагивая и то и дело прислушиваясь к чему-то, он долго не мог завязать мешок с трепыхавшимся поросёнком. К тому же тот вдруг начал почему-то истошно визжать.
— Заткни ты ему пасть! Очумел он, что ли? — прикрикнул на сына Ефим, беспокойно оглядываясь по сторонам.
И тут произошло совсем неожиданное. Зацепившись ногой за корень дерева, Митька упал и выпустил из рук мешок.
Поросёнок вырвался из мешка и стремглав ринулся в лесную чащу.
— Да ты что, криворукий! Мешка завязать не мог! — вышел из себя отец. — Лови вот теперь! Семён, помогай! — позвал он шофёра.
Втроём они полезли в лесную чащу. Но как только Ефим с шофёром скрылись за деревьями, Митька вернулся к грузовику, выхватил из кармана перочинный ножик и попытался проколоть покрышку на заднем колесе.
В этот же миг Гошка поднялся из густой травы, в два прыжка очутился около Митьки и схватил его за руку.
— Это зачем?
— Ты… ты уже здесь? — обернувшись, удивился Митька. — В колхозе был?
— Нет, назад воротился.
— Отца с Пыжовым видел?
— Видел, всё знаю.
— А я хотел покрышки проткнуть, чтоб машину задержать до прихода наших, — признался Митька.
Взгляды мальчишек встретились, и Гошка всё понял: и почему Митяй выпустил поросёнка, и почему бросился с ножом к покрышке.
— Может, машину угнать? — шепнул Гошка.
— А сможешь? Ключ у тебя есть?
— В замке торчит. Я уже видел. Пыжов оставил.
— Тогда заводи, — хрипло приказал Митька.
Мальчишки влезли в кабину, Гошка сел за руль. Руки его дрожали, ноги не смогли сразу нащупать педалей. Только бы не перепутать, не забыть, чему учил его дядя Вася.
Наконец Гошка включил зажигание и нажал на стартёр. Мотор заработал, но тут же заглох.
— Эх ты, не умеешь! — словно от боли, застонал Митька.
— Сейчас, сейчас, — забормотал Гошка, обливаясь потом.
Наконец мотор вновь завёлся, и машина рывком взяла с места. В ту же минуту из лесной чащи выскочил Пыжов, за ним Кузяев. Не понимая, кто же мог завести машину, они бросились вслед за грузовиком, но уцепиться за борт успел один лишь Пыжов. Кузяев остался на дороге.
Подтянувшись на руках, Пыжов вскарабкался в кузов и яростно забарабанил кулаком по верху кабины, требуя остановить машину.
— В кузове один Пыжов, — сообщил Гошке Митяй, заглянув в заднее окошечко кабины. — Гони, Шарап, газуй!
И Гошка газанул. По сторонам дороги затрещали кусты, кузов пригибал тонкие деревца, обдирал с них кору, мальчишек подбрасывало на сиденье, как мячики, но грузовик всё набирал и набирал скорость.
Только бы выбраться из леса на шоссейную дорогу, где можно встретить и подводы, и машины, и людей!
Устав кричать и барабанить по верху кабины, Пыжов наконец изловчился, перелез через борт машины и встал на подножку. Открыв дверцу кабины, отодвинул Гошку и занял место за рулём.
— Дурачьё! Остолопы! — выругался он. — Вы что — машину захотели угробить?!
Гошка не сопротивлялся — лес поредел, стало светлее, за деревьями показалась шоссейная дорога.
— Теперь поезжай куда знаешь, — сказал он.
— А поросят всё равно загнать не дадим, — добавил Митька.
Мальчишки ждали, что Пыжов вот-вот остановит машину, вытолкнет их из кабины, а сам повернёт обратно в лес, чтобы захватить дядю Ефима.
Но шофёр вёл грузовик, не сбавляя скорости, а когда доехал до шоссейной дороги, то повернул не к городу, а в противоположную сторону, к Клинцам.
Гошка с Митькой переглянулись.
— Куда поросят везти? — спросил Пыжов.
— Известно куда — в лагерь, — ответил Митька.
— А я думал, что ты с отцом заодно действуешь, — усмехнувшись, сказал шофёр. — А ты вон как!
— А мы думали, что ты с ним заодно, — признался Митька.
— Чтоб я на колхозное добро польстился! — обиделся Пыжов. — Плохо вы ещё меня знаете. Хоть с вами, хоть без вас, а я бы всё равно поросят в лагерь доставил. — Он покачал головой и покосился на Митьку. — Дурной же папаша у тебя. И что с ним теперь будет?
Сжавшись, Митька молча смотрел на дорогу. И зачем он только едет в колхоз? Сейчас встретит там ребят, взрослых, тётю Шуру, Николая Ивановича, и ему, сгорая от стыда, придётся обо всём им рассказать. Не расскажет он, так это сделает Гошка или Пыжов. А потом попробуй поживи в Клинцах с такой недоброй славой, какую надолго оставил там его отец. Нет, только не это, лучше он сейчас же вылезет из машины и, не заходя в деревню, уйдёт в совхоз и поступит там на работу. И с отцом не будет встречаться — видно, надолго разошлись их пути-дорожки.
Митяй потянул Пыжова за локоть.
— Ты что это? Куда? — Гошка, словно угадывая мысли приятеля, схватил его за руку и притянул к себе. — Ты теперь совсем не Кузяев. Ты, как Павлик Морозов, такое сотворил, такое сделал! И никуда мы тебя не отпустим.
