Гунар Цирулис - Товарищ маузер
— Освободи место! — крикнул старший канонир. — При такой давке неможно произвесть наводку!
— Куда сгинул поручик? — заволновался унтер. — Надо их в полицию отвести.
— В полицию? По какому праву?! Мы с супругой никакие не преступники, — запротестовал меховщик.
— Им виднее. Документы проверють и, ежели не виновный, домой отпустють.
— Если еще что останется от дома! — тихо, но с горечью проговорила Упеслаце.
— Куда девался поручик? — повторил унтер.
— Их благородие ушли глотку промочить, — осмелился предположить какой-то солдатик.
— Сколько же можно тут с ними валандаться! — возмущался унтер. — Сбегаю поищу его… Ты останешься за меня, — приказал он ефрейтору. — И гляди, чтоб ни один не пропал! Не то — голову с плеч!
Этот разговор, сопровождаемый выразительными жестами, на мгновение отвлек внимание Шампиона от Робиса и Брачки. Когда он повернулся, их уже нигде не было. Если бы корреспондент посмотрел повнимательнее, то он бы заметил, что подвальный люк, в который он по своей рассеянности чуть не провалился, был теперь закрыт невесть откуда взявшейся решеткой.
Наконец явился сам поручик.
— Где унтер? — рявкнул он хриплым голосом.
— Ушли вас искать, ваше благородие.
— А чтоб его черти подрали! Ведите их! — Поручик торопился покончить с этой нудной обязанностью.
Передние подняли свои вещи и зашевелились.
— Сколько их тут у тебя?
— Сорок один, ваше благородие, — доложил ефрейтор.
— Пересчитать!
Как ефрейтор ни старался, больше тридцати девяти не набиралось.
— Не виновен я, ваше благородие, однако двоих недочет, — оправдывался он срывающимся от страха голосом.
— В глазах у тебя недочет, баранья башка! — Поручик указал на Шампиона и шпика, которых солдаты тут же втолкнули в круг.
Сознание того, что он уже не успеет ни повидать Русениека, ни отправить корреспонденцию, взбесило Шампиона.
— Я иностранец, журналист, специальный корреспондент! Понимаете? — громко кричал он по-немецки. — Меня знает сам господин Регус!
— Не мое дело! Число должно сойтись, вот и все!
Не желая открывать себя, шпик подошел к поручику и шепнул ему что-то на ухо.
— Какой же вы тайный, ежели всякому вас видно?! — загоготал офицер. — Давай назад, бестия!
В воротах появился Регус в сопровождении Лихеева. Шампион уже хотел броситься к нему, но неожиданно изменил свое намерение и протиснулся поглубже в толпу. Если Регус спохватится, что двоих недостает, боевикам придется туго. Тогда уж лучше пусть его задержат.
Но Шампион забыл о шпике, а тот поспешил отплатить поручику.
Раздался зычный голос Регуса:
— Мой агент говорит, что двоих не хватает! Тут что-то неладно!
Офицер развел руками:
— Пускай ваши агенты не крутятся под ногами, а то только путают мне весь счет.
— Дозвольте спросить, господин поручик, в чем дело? — спросил возвратившийся унтер. — Не хватает?… Никак не может быть! Тут все на виду, как в бутылке! Сию минуту пересчитаем.
— Четыре… одиннадцать… двадцать шесть… тридцать восемь… — считал вместе с ним Шампион и, когда на нем остановился указательный палец унтера, в глубочайшем недоумении констатировал: — Сорок два!
Лишь теперь он заметил, как в толпе снова мелькнули три гимназические фуражки. Физиономия унтера вытянулась.
— Ничего понять не могу, ваше высокоблагородие, — заикался он. — Теперь один лишний!
— Надрызгался! За версту пивом разит! — орал Регус. — Разве хватит у тебя мозгов сосчитать в такой толчее?! Выводи по одному, я сам пересчитаю!
Робис дернул Брачку за рукав — снова придется лезть в люк и спрятаться в погребе. Упеслаце с сыном загородили их, чтобы никто не заметил их исчезновения. Но на сей раз это оказалось излишним. Из квартиры на втором этаже вдруг раздался крик, от которого у всех кровь заледенела в жилах. Человек, идя на смерть, бросал последний вызов миру тиранов:
— Бросаем бомбу, бегите! Да здравствует свобода!
Его слова еще не успели смолкнуть, как люди, толкая друг друга, рванулись к выходу на улицу. Поднялась страшная давка. Под напором толпы ворота слетели с петель и рухнули на тротуар. Воспользовавшись всеобщей суматохой, Робис и Брачка смешались с толпой бегущих. Они мчались со всех ног и орали благим матом:
— Спасайся кто может! Бомбы бросают!
Паника охватила и солдат оцепления, особенно когда во дворе грохнул взрыв. Никто, за исключением Шампиона, не заметил, как оба боевика перемахнули через забор и скрылись.
7
Местом встречи Атаман избрал клуб Атлетов потому, что при нем был просторный двор. Теперь он уже пожалел об этом. Как назло, хромой шарманщик собрал здесь много народу. Помимо ребятишек — завсегдатаев подобных концертов — тут было еще дюжины три взрослых, которые с умильными лицами слушали знакомую им с детства песенку: «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин!..»
В толпе Атаман заметил всего несколько известных ему боевиков.
— Забирай наших и давай за мной! — сказал он Лихачу. — Здесь слишком много посторонних ушей!
— Где? — удивился Лихач. — Это ведь все боевики.
— И девчонки?
— А то как же!
— Может, скажешь — и шарманщик?
— И он тоже. Ты не гляди, что у него деревянная нога. Стреляет, будь уверен! На японцах насобачился.
— А вон те? — Атаман показал на мальчишек.
— Ну те куда уж! — засмеялся Лихач. — Ничего, подрастут — придет их время!
Атаман ничего больше не сказал — от волнения перехватило в горле. Наверное, лишь немногие из этих боевиков знали Робиса и Брачку, но явились сюда по первому же зову.
«А ведь мы — сила!» — подумал Атаман, которому до сих пор почти всегда приходилось действовать одному, на свой страх и риск, или в небольших группах. Здесь человек тридцать. А если стянуть воедино всех рижских боевиков, собралась бы настоящая армия.
Сейчас, однако, не время для восторгов. Надо действовать. Атаман постоянно спорил с Робисом, чрезмерная осторожность которого, стремление все взвесить, прикинуть и учесть выводили его из себя. Но сейчас чувство ответственности за всех этих людей заставило его самого быть более рассудительным и с решением не спешить. Атаман разделил силы с таким расчетом, чтобы под их наблюдением были все улицы, по которым могли вести арестованных. Одну группу он поручил испытанному Лихачу, другую — знакомому русскому парню с кличкой «Стенька Разин». А сам с Фаустом и десятком ребят остался на месте, считая, что, вероятнее всего, полиция изберет именно эту улицу.
— Имейте в виду, что квартал кишмя кишит шпиками! На посты надо сходиться по одному. Патроны беречь и по дороге ничего не затевать! — напутствовал Атаман расходившиеся группы.
Теперь началось самое трудное — ожидание. В этом тоже было своего рода геройство. Гораздо легче напасть, чем терпеливо выжидать противника. Ждать, думая о товарищах, которые, может быть, в эту минуту, потеряв всякую надежду на спасение, готовятся сами расстаться с жизнью.
Пока они слышали треск выстрелов, ожидание еще не было таким томительным. Если стреляют, значит, живы. Затем шум боя стих.
— Не могу я больше! — крикнул Фауст и, вытащив из-под полы пиджака консервную банку со взрывчаткой, бросился к воротам.
— Назад! Куда лезешь! — крикнул Атаман, хотя в душе и сам был готов последовать примеру Фауста.
Фауст нехотя подчинился.
Тишина! Страшная, напряженная тишина!.. Потом глухой взрыв.
— Пушки!..
Но Фауст вдруг оживился:
— Как можно быть таким необразованным?! А еще зовешься боевиком… Какие это пушки? Это же наши!
— Бомба?
— Что за вопрос! Пироксилин! У нитроглицерина другой звук. Корпус чугунный. Где они ее взяли? Я ведь сегодня утром отдал все готовые бомбы митавцам.
— А ты не ошибся?
— Ошибся?… В начинке? — Фауст понюхал воздух. — Возможно, конечно! Не могу понять, почему потянуло аммиаком.
— Отхожее место рядом! — выпалила какая-то девушка.
Все засмеялись.
Настроение у всех поднялось. Почему-то вдруг появилась уверенность в том, что Робис и Брачка спасутся. И действительно, через несколько минут во двор влетел Шампион с радостным известием.
— Грандиозное сражение! Революционеров спасают гимназические фуражки! Уравнение с двумя неизвестными! Взрыв бомбы решает судьбу! — выпалил корреспондент новости, ставшие для него уже газетными заголовками. Когда запас их исчерпался, он перешел на обычный язык. — Третья квартира тоже разгромлена в пух и прах. Боже мой, это потрясающее зрелище! Одна женщина, двое мужчин. Сражались до последнего дыхания. Один и сейчас еще лежит с револьвером в руке, сам себе пулю в лоб пустил. Даже Регусу невдомек, кто они такие. Господин Русениек, вы не знаете, как их зовут? Эти люди заслужили, чтобы читатели узнали их имена.
