Встреча в пути - Раиса Васильевна Белоглазова
Как-то утром Белугина обнаружила на гнезде одну из куриц подохшей и тотчас решила: тут не обошлось без Ворончихи. Известно, как она ненавидит куриц, ударила чем-нибудь, зашибла. «Да она и колдовка, — со всей серьезностью уверяла соседок мадам, — посмотрите, как Луизку приворожила. Девчонка души в ней не чает. Где это видано, чтобы чужая женщина становилась ребенку дороже родной матери? Нет-нет, тут дело нечисто!»
Но предъявить Ворончихе претензию по поводу сдохшей курицы все же было трудно. Конкретных доказательств ее вины не было. Вернулся с работы Белугин, и жена поведала ему о постигшей их неприятности. Поделилась и своими соображениями.
— Она за это поплатится, старая ведьма, — решил Белугин и посоветовал жене: — А ты помалкивай. Я ей покажу, как зариться на чужую собственность. Кошка знает, чье мясо съела.
Утром Ворончиха вошла в сад открыть ставни, и ноги подкосились под ней: на яблоньках были обломаны самые лучшие ветки, крыжовник и смородину, видимо, топтали ногами, грядка с цветами вся разворочена. Еще не в силах ничего понять, Ворончиха дрожащими руками подобрала одну из обломанных веток и принялась приставлять ее к стволу, на то место, где на нем еще сочилась рана, словно ветка могла прирасти. Потом выпустила ветку из рук и осмотрелась: солнце еще не поднялось из-за домов, по высокому небу плыли перистые облака, окна в доме задернуты шторами — тихо и спокойно, никаких следов бури и грозы.
Ворончиха опустилась на землю тут же, возле порушенной грядки. Молча сотрясались худые плечи под выцветшей кофтой, темные искривленные пальцы машинально шарили по земле, находили комочки и крошили их. Проснулись жильцы в квартирах дома, проходили мимо сада, никто не обращал внимания на Ворончиху, привыкли, что она вечно роется в земле.
Ворончиха плакала до тех пор, пока ожесточение не придало ей сил. Тогда она поднялась и, не запирая за собой калитки, отправилась в ближайшее отделение милиции. Там ее выслушали и попросили изложить указанное на бумаге. Кое-как справившись с этим, Ворончиха вернулась домой и слегла. У нее болели голова, руки, ноги, спина. Она лежала сутки, вторые… Обеспокоенные тем, что она не вышла на дежурство, из больницы прислали медсестру. Ворончиха попросила девушку запасти ей молока, хлеба, воды. Она лежала и ждала сотрудника милиции, который должен был прийти и составить акт на порушенный сад. Так ей сказали в милиции.
Когда официально-строгий голос вызвал по телефону Белугина — ему позвонили на работу — и предложил явиться в четыре часа в милицию, на лбу у Белугина выступила испарина. Он предпочитал не иметь с милицией никаких дел. Но …вызывают, следовательно, нужно явиться. Белугин поспешил домой и о чем-то долго совещался с супругой.
…Ворончиха терпеливо ждала несколько дней, неделю; сотрудник милиции все не приходил. Поднявшись с постели, старуха прежде всего отправилась в сад. В нем поредело, яблоньки стояли словно человеческие фигуры без рук, всюду валялись закатавшиеся в пыли ягоды, но притоптанные ветки кустов выпрямились, а на грядке, на смятой зелени, распустились новые бутоны. Когда сотрудник милиции наконец-то явился к месту происшествия, у Ворончихи уже не было никакого желания ни разговаривать с ним, ни показывать сад.
На этом все не кончилось. Белугин сумел избежать наказания, но в милиции его предупредили, что сарай все-таки придется убрать, а кур порубить или продать, это уж как ему будет угодно. Ничего подобного Белугин предпринимать не собирался. Он был уверен, что ему и впредь все сойдет с рук, но Ворончиху с этого дня он возненавидел со всей лютостью невежественного человека. Какая-то безвестная, можно сказать, нищая старуха смеет что-то указывать ему, Белугину! Он, вероятно, попортил бы Ворончихе немало крови. События опередили его.
Август в этом году выдался засушливым. Несколько дней над городом ходили тучи, но дождь так и не собрался. Ворончиха посмотрела, посмотрела на небо и взялась за ведра. Израненные яблоньки было жаль еще больше.
Очевидцы потом рассказывали: девочка в красном платьице с бантиком в белокурых волосах, прижимая к груди куклу, спокойно переходила улицу. Оказывается, мать Луизы отправилась с дочерью навестить приятельницу в доме через дорогу. Заскучав в обществе взрослых, девочка раскапризничалась и стала требовать у матери свою куклу. Белугиной не хотелось прерывать беседу, она отправила дочь домой за куклой одну. Ведь всего лишь перейти улицу. И вот Луиза, взяв свою любимицу, возвращалась обратно. Шофер вывернувшейся из-за угла машины заметил девочку уже поздно. Неожиданно рядом оказалась Ворончиха. Смахнув с плеч коромысло и выпустив из рук пустые ведра, женщина бросилась наперерез машине и с силой толкнула девочку в спину, а сама оказалась под колесами грузовика.
Когда на месте происшествия собрались жильцы дома, Ворончиха все еще лежала там, куда ее отбросило автомашиной, раскинув руки, глядя в небо широко раскрытыми, невидящими глазами. На ней была все та же выцветшая кофта и белый, в черную крапинку, платочек. Белугина держала всхлипывающую девочку на руках и прикладывала к ее лицу смоченный водой бант. Падая, Луиза расшибла губы. Возле застывшего посреди улицы грузовика стоял бледный, перепуганный шофер. Он давал показания работникам автоинспекции. В стороне ждала конца этой процедуры врач «скорой помощи», чтобы увезти Ворончиху в морг. В медицинской помощи старая женщина уже не нуждалась, Белугин в сбившемся набок галстуке, в шляпе, которую он не догадался снять, стоял возле жены и переводил взгляд с лица дочери на Ворончиху, потом снова на дочь.
— Кто скажет, как имя, отчество и фамилия пострадавшей? — обратился к толпе работник автоинспекции, кивком головы давая понять шоферу, что разговор с ним закончен.
Белугин заволновался, шагнул было вперед. Его отстранила рукой старуха с клетчатой шалью на плечах.
— Воронкова ее фамилия, — сказала старуха. — Воронкова Татьяна Михайловна.
«Татьяна Михайловна, — повторил про себя Белугин. — Это Ворончиха-то Татьяна Михайловна? Татьяна, Таня. Да, когда-то кто-то называл ее и так».
Его тронули за плечо. Белугин обернулся и встретил растерянный взгляд жены.
— Лучше все-таки продать их, — неуверенно проговорила она.
Жена имела в виду кур, и Белугин понял, что она боится, как бы их не привлекли теперь к ответственности. Успокаивающе сжал ей локоть. Он не испытывал страха перед этими, живыми, людьми. Был уверен, что всегда сумеет склонить их на свою сторону. Что-то неведомое ему до сих пор вновь приковывало его взгляд к Ворончихе. Уже заострившиеся черты и без того худого лица женщины были строги и спокойны.
Улицы пересекли длинные тени. Вечерело.
