Марк Ланской - Трудный поиск. Глухое дело
Катя плакала и не возражала. Она дала слово, что ничего не скажет матери, пока они не найдут подходящую комнату. После этого они и начали хождение «по вариантам».
Ксения Петровна слишком хорошо знала Катю, чтобы не догадаться об их тайне. Все выпытала и пришла в ярость.
— Глупая, бессердечная девчонка! Неужели ты не видишь, что этот тюремщик хочет оторвать тебя от семьи, чтобы никто не мешал ему издеваться над тобой? Что тебя с ним ждет? Нужда! Хамство и грубость. И ради него ты готова превратить нашу квартиру в коммунальную, отравить нам с отцом последние годы жизни. Как тебе не стыдно?! Мы с отцом посвятили тебе всю свою жизнь. Мы сделали ошибку — согласились на этот несчастный брак. Но мы ее исправим. Мы найдем тебе другого мужа, солидного научного работника, заслуженного...
— Мама! Что ты говоришь! Я люблю Толю!
— Глупости! Это не любовь. Остатки детского увлечения. Его нельзя любить. Отец устроит тебя на кафедру, там открывается вакансия лаборантки. Вокруг тебя будут интеллигентные люди, кандидаты, доктора наук. Ты красавица, умница, полюбишь настоящего мужчину. Его жилплощадь мы передадим этому извергу, а он переедет сюда, и будете счастливо жить. Так и запомни! И никаких нежностей с этим тюремщиком. Не вздумай заводить от него ребенка. Это погубит нас всех.
Она кричала долго, повторяла одни и те же фразы, не давая Кате возразить ни слова. Она знала свою дочь.
3
Телефонный звонок долго и нудно долбил в одну точку, пока Таисия Петровна окончательно проснулась и со страхом сняла трубку. Со вчерашнего дня страх сопутствовал каждому ее шагу. Она даже в постель не легла, боясь проспать что-то страшное. Она забылась под утро, согревшись в кресле под пушистым платком. Со сна телефонный звонок показался необычно длинным и требовательным, каким бывает междугородный вызов. И по новой вспышке страха она поняла, что больше всего боялась этого вызова, боялась разговора с мужем.
Вчера ночью у сестры они долго обсуждали, сообщать ли Игорю о том, что случилось с Геной. Решили вызвать его, только если Гену в ближайшие дни не отпустят домой. И вот теперь он звонит сам. Неужели узнал? А если не узнал, то что ему сказать? Обмана он не простит.
— Я слушаю.
— Таисия Петровна?
Мужской голос был здешним, очень хорошо знакомым.
— Я знал, что разбужу вас, проклинал себя, но ждать не мог. Это Олег.
— Ах, Олег! Как хорошо, что вы позвонили.
— У меня очень мало времени. Я хотел бы вас повидать, сейчас, перед работой. Разрешите зайти минут на десять.
— Ну конечно! Вы мне очень нужны.
Она обрадовалась этому звонку. Только перенесенным потрясением могла она объяснить, что сразу не вспомнила об Олеге. Ведь этот обаятельный молодой человек все и всех знает. Он в курсе Гениных дел. Он сможет доказать милиции, что Гена ничего плохого не делал. Таисия Петровна наспех взбила волосы, провела пуховкой по запущенному лицу, прибрала разбросанные вещички, и тут же явился Олег.
Она впервые видела его в скромном рабочем костюме, в темной рубашке без галстука. Обычно он приходил вечером — модный, утонченный и галантный. Он был строен и красив. Гена старался во всем ему подражать. Таисия Петровна поощряла эту дружбу. Ей нравились манеры Олега, его уменье ухаживать за женщинами. Хотя он был моложе ее лет на пятнадцать, она кокетливо принимала его ухаживания, но однажды, отвесив две пощечины, четко установила границы выражения чувств. После пощечин Олег стал осторожней, но по-прежнему оставался милым, услужливым и веселым. Не было такой тряпки, или побрякушки, или парфюмерной редкости, которую он не достал бы после первого же намека.
Олег вошел со скорбным лицом, выражая этим сочувствие горю матери, и на секунду дольше, чем обычно, задержал свои губы на руках Таисии Петровны. Когда она провела его в комнату и собралась рассказывать о вчерашних событиях, Олег мягко оборвал:
— Я все знаю. Ничего страшного. Подержат и выпустят.
Он говорил убежденно, как человек, знающий гораздо больше, чем другие.
Эти первые слова ободрения, услышанные Таисией Петровной за последние сутки, подействовали на нее как сильное лекарство. Глаза ее заискрились, щеки порозовели. И арест Гены, и обыск перестали казаться такими горестно непоправимыми, какими казались еще полчаса назад. Олег излучал благополучие. Небрежно развалившись на диване, он вытянул длинные ноги и, лениво выдувая дымок сигареты, смотрел на Таисию Петровну со снисходительной усмешкой.
— Олег, милый, вы возвращаете меня к жизни. Если бы вы знали, что я пережила!
— Все представляю и горячо вам сочувствую. Еле дождался утра, чтобы разделить с вами мою уверенность — все кончится наилучшим образом.
— Спасибо вам, Олег. Я совсем потеряла голову. Как жаль, что я не позвонила вам вчера.
Рука Олега застыла на отлете.
— Куда вы хотели позвонить? У вас есть мой телефон?
— Где-то записан.
— У Гены?
— Нет, Гена мне назвал как-то, я просила.
— Где он у вас записан?
— Какая разница? — удивилась Таисия Петровна.
— Это очень важно. Покажите, пожалуйста. Я хочу проверить — старый телефон или новый.
Таисия Петровна стала копаться в палехской шкатулке, перебирала старые квитанции, письма, обрывки каких-то записок.
— Позвольте, я найду быстрее.
Бумажки замелькали в его руках. Одну он смял и сунул в карман.
— Что вы делаете? — испуганно спросила Таисия Петровна.
— Этот телефон вам не нужен, — спокойно сказал Олег, возвращая ей шкатулку.
— Вы себя как-то странно ведете. Олег поискал глазами пепельницу, постучал о ее край сигаретой, посмотрел на часы.
— Вам, наверно, дадут сегодня свидание с Геной. Потом с вами будет беседовать следователь. В предвиденьи этой неизбежной процедуры хочу дать вам один совет. Ни в коем случае не вспоминайте, что среди знакомых вашего сына есть Олег. Ни в коем случае! — повторил он категорическим тоном.
— Не упоминать вас? Почему? Я надеялась, что именно вы сможете помочь Гене. Вы же знаете, что мой мальчик ни в чем не виноват.
— Это никаких доказательств не требует. Участие несовершеннолетнего в мелкой спекуляции копеечными тряпками ничем ему не грозит. Возьмут подписку, предупредят и отпустят.
— Почему же вы боитесь признать себя его знакомым?
— Хотя бы потому, что я уже давно участвую в голосовании на выборах.
— Не понимаю... Вас не обыскивали, не задерживали, чего же вы боитесь?
— Я боюсь не за себя, а за Гену и... за вас.
— Ничего не понимаю.
Олег долго рассматривал Таисию Петровну, словно проверяя, достойна ли она доверия.
— Уважаемые граждане из управления милиции с превеликим удовольствием и арестовали бы меня, и обыскали. Если бы имели для этого хотя бы крошечное основание. Пока такого основания у них нет. Но если они узнают, что Гена был связан со мной и выполнял некоторые мои поручения, им этого будет достаточно.
— Это вы поручали ему скупать рубахи?
— Если бы — рубахи...
В глазах Олега появилось странное выражение. Лицо стало злым, незнакомым. Таисия Петровна почувствовала приближение какой-то новой опасности.
— Олег! Что вы хотите сказать? Не мучьте меня!
— Видите ли... Мне как-то понадобилось встретиться с одним милым человеком. Нужна была нейтральная квартира... Гена мне помог. Но беда в том, что этот человек — иностранец.
У Таисии Петровны помертвело лицо. Она ждала. Олег молчал.
— Он... шпион? — прошептала Таисия Петровна. Олег громко рассмеялся.
— Бог с вами! Какие ужасы приходят вам в голову! Вы начитались детективов.
— Кто же он? Спекулянт? Контрабандист?
— Это уже точнее. Но к нейлоновому барахлу он никакого отношения не имеет.
— Валюта? — допытывалась Таисия Петровна.
— Вы умница, — восхищенно сказал Олег. — Была незначительная сделка. Но закон есть закон. Гену я просветил, он знает, чем это пахнет. Он не назовет моего имени, сколько бы следователь ни держал его на допросе. Не должны называть и вы. Никому! Ни следователю, ни родным, ни знакомым. Иначе вы погубите сына.
— Как вы могли, — шептала Таисия Петровна, — как вы могли... Втянуть мальчика в такую грязь... Какой же вы подлец...
— Очаровательная Таисия Петровна, я понимаю ваше смятение и прощаю некоторую грубость ваших выражений. Еще раз напоминаю вам: судьба Гены в ваших руках. Если вы промолчите обо мне, он через несколько дней будет дома и вы прижмете его к вашей прелестной груди. Если же вы проговоритесь и потянут меня... Что ж, придется мне рассказать всю правду и о себе, и о Гене, и о моих клиентах по части заграничных шмуток. Придется мне указать на многие части и вашего туалета, и туалета вашей сестрицы... Вот так.
— Какой подлец! Какой подлец! — повторяла Таисия Петровна.
Олег снова взглянул на часы и встал.
— Мне пора. Я еще никогда не опаздывал на работу. Вы разумная женщина и, когда придете в себя, поймете, что я желаю добра вашей семье. Провожать не нужно. Мысленно целую ваши ручки.
