Михаил Костин - Корж идет по следу
— А вы?
Стрельцов покачал головой.
— Может быть…
— Вот именно. Самым серьезным образом займитесь лодкой, водоливом, вахтенным матросом, всеми, кто прямо или косвенно окажется причастным к этому делу.
— Хорошо. Когда вам приготовить лошадь для поездки? Хотя у вас машина.
— Я пойду пешком. Выйду в сумерки, чтобы как раз к ночи быть в Степанове..
И пеньки иногда говорят…
Алексей Петрович неторопливо шел к Степанову. За клинцовской околицей дорогу с обеих сторон обступила густая высокая рожь. Корж шагал посредине колеи и, пока позволял свет, внимательно присматривался, нет ли где входа в посевы. Но хлеба тянулись сплошной стеной, без меж, без тропинок через них. А потом догорела заря, как-то сразу потемнело, и теперь Алексей Петрович следил лишь за дорогой, белевшей под ногами.
Скоро впереди на взгорье темными силуэтами по светло-серому фону неба выступили крыши домов, потянуло чуть уловимым запахом жилья. Где-то вдалеке несколько раз пролаяла собака и смолкла.
Неожиданно около самой дороги словно из-под земли выросло небольшое приземистое строение. Корж подошел ближе. Он разглядел станок из бревен и кучей наваленные у стены бороны, плуги, колеса. Кузница. Значит, уже околица села. Здесь должна быть другая дорога, ведущая по задам к фермам, конному двору и мельнице. Корж решил пройти немного по ней, а потом каким-нибудь переулком выйти сразу в центр села. Он обогнул кузницу и чуть не упал, запнувшись. Под ногами загремело железо. Корж мысленно выругался: «Тьфу, черт! Чуть не с барабанным боем являюсь. Переполошу всех…» Но кругом было тихо. Даже чуткие собаки не обратили внимания на шум.
Узенькой тропинкой, сжатой по бокам плетнями, Алексей Петрович вошел в улицу. Через несколько шагов его окликнули:
— Гражданин, остановитесь!
Корж сделал вид, что не слышит, и продолжал путь. Сзади раздалось уже громко и властно:
— Гражданин!
Пришлось остановиться.
К нему приблизились двое пареньков пятнадцати-шестнадцати лет. У одного из них в руках Корж разглядел ружье. Патруль…
— Куда идете?
— В Степаново. Ищу председателя колхоза.
— А чего ж за огородами бродите? Мало места на дороге?..
— Сбился в темноте.
— Вы что, не здешний?
— В том-то и дело, что я из города. Если интересуют более подробные сведения, могу сообщить: агроном-садовод из областного земельного управления. Приехал к Захару Иванычу по важному и срочному делу, вот и приходится плутать ночью.
Объяснение неизвестного рассеяло подозрения ребят. Погибший сад, гордость и радость колхоза, был у всех на уме в эти дни, а тут приехал агроном.
— Идемте, — сказал один из пареньков, видимо старший наряда. — Тут недалеко. Ты, Серега, походи один, я скоро, — обратился он к напарнику и повел приезжего.
Корж приостановился.
— А удобно ли беспокоить человека так поздно? Может, лучше переждать мне до утра в правлении?
— Что ж вы там на голых лавках будете спать? Идемте, ничего. Да и дядя Захар не лег еще, минут пять не больше как прошел с планерки.
Они подошли к какому-то дому. Поднялись на крыльцо, и паренек постучал в дверь. В сенях послышались грузные шаги, от которых заскрипели половицы. Густой, немного с хрипотцой голос спросил:
— Кто там?
— Это я, дядя Захар, Володька Тарасов. Тут к вам агроном из области приехал, я и привел.
Звякнул крючок, перед Коржем распахнулась дверь.
— Милости прошу. Только осторожно, тут еще ступеньки.
Корж посветил карманным фонариком, подождал, пока председатель запирал дверь, и прошел следом за ним в просторную и чистую кухню.
Солодов занимался еще делами. Семилинейная лампа горела в полную силу, на столе лежали счеты, какие-то бумаги, стояла чернильница.
— Присаживайтесь, — пригласил он гостя, продолжая стоять в какой-то выжидательной позе. Был он высок ростом и крепко сложен, и только глаза, видимо, начинали сдавать: на большом мясистом носу красовались старенькие очки в железной оправе. Смотрел он из-за стекол открыто и просто, а под густыми пушистыми усами, совсем не тронутыми сединой, казалось, таилась лукавая и вместе добродушная усмешка.
Корж предъявил ему удостоверение личности. Председатель посмотрел его и сдвинул очки на лоб.
— А чего же Володька наплел мне про агронома?..
— Так я назвался ребятам, чтобы не было лишних разговоров на селе.
— Тогда, простите, по какому же вопросу?..
— Мне поручены поиски преступников, погубивших сад.
— Вон что-о!.. — многозначительно протянул Солодов и вдруг спохватился: — Чего же я стою как пень!.. Раздевайтесь, умывайтесь с дороги, я пока ужин соберу. Жены у меня нет, обычно дочка хозяйничает, а сейчас спит уже. Ну, да мы и сами управимся.
— Вы бы не беспокоились, ничего не нужно.
— Как это так! — Председатель уже убрал бумаги и ставил на стол стаканы и кринку с молоком. — Значит, теперь не Стрельцов будет вести следствие?..
— Хватит дела и ему, — неопределенно ответил Корж.
Во время ужина Алексей Петрович выяснил кое-какие подробности, интересовавшие его, потом спросил:
— Вы сами никого не подозреваете?
— Что вы! Кто же на свое кровное руку подымет!..
— Это хорошо, если такая уверенность в людях. Но… всякое бывает…
— Может быть, не спорю. Только я подумать ни на кого не могу. Просто не нахожу таких…
— Ладно, Захар Иваныч, продолжим наш разговор завтра, сегодня поздно уже. Только уговоримся заранее: с утра вы покажете сад, а потом мне нужно побывать в Беклемишеве и Лужках. Это далеко?
— Не очень. Съездите на лошади.
— И еще: пусть я так и буду считаться агрономом-садоводом, как назвался ребятам. Вы поняли?..
— Хорошо. Ну, допивайте молоко, я пойду приготовлю вам постель.
* * *Сад колхозники разбили на крутом, обрывистом берегу Волги. Отсюда далеко были видны луга с синими блюдечками озер, густо поросших по берегам тальником. Широкой голубой дорогой лежала внизу спокойная и величавая Волга. Весело стуча плицами, по ней бежали белые пассажирские пароходы, медленно, с тяжело груженными караванами, проплывали буксирные. Далеко-далеко за лугами синели в дымке леса.
Здесь стояла тишина, лишь изредка нарушаемая криком пролетающих чаек. Да еще разливались трели жаворонка в небе, и в траве задорно звенели кузнечики.
Подъезжая к саду, председатель глубже на лоб надвинул фуражку и тяжело, как-то горестно вздохнул.
— Вы что, Захар Иваныч? — спросил Корж.
— Верите ли: ходить сюда не могу. Как взгляну на пеньки, — сердце кровью обливается. Ведь столько труда людского прахом пошло!..
Приехавших встретил сторож.
Это был небольшого роста тщедушный старичок. Лицо его густо заросло седой, давно не чесанной бородой, над маленькими, как у хорька, глазами свисали лохматые брови. Одетый в черную потертую рубаху и такие же, заплатанные на коленях штаны, заправленные в худые стоптанные валенки, он ходил немного ссутулясь, время от времени покашливал и придерживал правый бок.
Председатель хмуро произнес:
— Здравствуй, Матвеич. Вот, с агрономом приехали посмотреть.
Сторож поклонился, что-то буркнув в ответ, и принялся привязывать лошадь к ограде. На Коржа взглянул мельком, но жадно и быстро ошарил всю его фигуру, словно пытаясь оценить человека и, главное, угадать, кто он таков.
Корж не торопясь начал тщательный осмотр.
Сад с трех сторон был огорожен частой деревянной изгородью. Четвертая сторона выходила прямо к обрыву над Волгой и там ограда была ни к чему; ни козы, никакая другая скотина оттуда не могли забрести в сад. Сторожка стояла у изгороди, обращаясь окном и дверью в сад. Сзади и с боков ее окружали густо разросшиеся кусты бузины, почти совсем закрывавшие второе окно, боковое. Все свободное пространство перед сторожкой сейчас было завалено стволами яблонь и груш с пожелтевшими, сухими листьями.
Корж направился в глубину сада. Он внимательно рассматривал каждый пенек, и по следам, понятным ему одному, читал историю происшедшего.
После осмотра он мог с уверенностью сказать, что сад рубили, по меньшей мере, двое. Пеньки были разные по высоте, одни выше, другие ниже. Значит, один из преступников был высок ростом. Ведь он рубил не нагибаясь, как удобней. Он не заботился о выходе древесины, ему нужно было лишь погубить дерево. Срезы высоких пеньков, — а их Корж насчитал подавляющее большинство, — были гладкие, из-под острого топора, с двух-трех ударов. Значит, в основном рубил кто-то большой и сильный, другой только помогал ему. И еще одну важную деталь подметил Корж на пеньках. Все срезы имели наклон в сторону сторожки. Это совершенно ясно говорило, что рубку начали от реки.
