Георгий Мдивани - Солдат Иван Бровкин
— Ну, ладно, ладно? Что-нибудь придумаю для твоего Вани, — подходя к открытому окну, продолжает Коротеев и выплёскивает воду из стакана на…
…Любашу и Ваню, которые сидят на скамеечке под окном и о чём-то оживленно шепчутся. Любаша от неожиданности вскрикнула. Коротеев смотрит из окна и видит дочку с Ваней. Багровея от злости, он бежит к выходу, но в дверях сталкивается с Самохваловым.
— Уходите, Тимофей Кондратьевич? — спрашивает бухгалтер.
— Нет, — растерянно отвечает Коротеев, — никуда я не ухожу. — Он подходит к окну и захлопывает его.
— Значит, обещаешь, Тимофей Кондратьевич? — снова говорит Евдокия.
— Обещаю! — грозно говорит председатель и, ударив кулаком по столу, продолжает: — Обещаю. Или я, или твой непутёвый. Вдвоем нам с ним в одном колхозе не ужиться.
— Опять сначала? Да за что ты на него так нападаешь? Ума не приложу.
— За сломанный забор, за потоптанный огород, за убытки, — отвечает Самохвалов.
— А ты не лезь, не с тобой говорю! — сердито наступает на Самохвалова Евдокия и поворачивается к Коротееву. — Обещаешь ты мне сына на работу послать? Последний раз спрашиваю: пошлёшь или нет?
Коротеев, увидев через окно бегущую к дому Любашу, горько качает головой и нехотя отвечает:
— Ну ладно! Ладно! Иди!
— Значит, пошлёшь? — допытывается Евдокия Макаровна.
— Пошлю, только уходи… пока не передумал, — говорит Коротеев и, обмякнув, садится в кресло.
— Ухожу, ухожу, Тимофей Кондратьевич. Спасибо тебе, милый, помоги вдове воспитать сына… Он ведь у меня одна опора в жизни, — щебечет довольная Бровкина и выходит из комнаты.
— Хороша опора! — с усмешкой говорит Самохвалов.
Коротеев сердито смотрит в сторону окна и, соображая вслух, говорит:
— Куда бы его послать?
— Моё мнение такое… — начинает философствовать Самохвалов.
— А мне неинтересно твоё мнение, — перебивает его Коротеев.
Обиженно поджав губы, Самохвалов замолкает.
— Ага! Придумал, — оживился Коротеев. — Пошлю его в гараж мойщиком! К Захару Силычу. Тот ему покажет…
Из гаража выходит Захар Силыч, за ним — три шофёра.
В ряд стоят три колхозных грузовика. Вокруг них со шлангом в руке бегает весь мокрый Ваня; он старается одной струей мыть все три машины сразу, прицеливаясь шлангом, как из ружья.
— Ну и рационализатор! Все машины сразу мыть хочет, — иронически говорит один из шофёров.
Смеются шофёры, но хмурится Захар Силыч.
— Да, работничка тебе прислали, Захар Силыч, — издевается над ним шофёр.
— Наказание мне с ним, да и только, — сердито бросает Захар Силыч и окликает Ваню: — Эй, Бровкин!
Ваня поворачивается и, не выпуская из рук шланга, нечаянно окатывает с ног до головы Захара Силыча. Громко хохочут разбежавшиеся шофёры.
Перепуганный Ваня спускает шланг книзу и снова обдает Захара Силыча водой, смешанной с грязью.
Взбешённый Захар Силыч подходит к Ване и, схватив его за воротник, притягивает к себе:
— Ты что это, сукин сын, издеваться надо мной вздумал?
— Что вы, Захар Силыч… Это я нечаянно… — бормочет Ваня.
— «Нечаянно»… — недоверчиво повторяет Захар Силыч, отпуская Ваню. — Я тебе покажу «нечаянно»… Век помнить будешь…
Во время разговора Захара Силыча с Ваней шофёры быстро заводят машины и выезжают со двора.
Ваня бежит к крану, закрывает воду и, усталый, садится на скамейку.
К гаражу подходит Коротеев и, увидев мокрого с ног до головы и грязного Захара Силыча, иронически спрашивает:
— Ты что, моряк, так во всём обмундировании и купался?
— От такого ученика не то что купаться — утопиться впору, — отвечает Захар Силыч, зло скосив глаза на Ваню.
— Ну, как он? Помогает? — с усмешкой спрашивает председатель.
— Да что ты, Тимофей Кондратьевич, горе, чистое горе! Уберите его из гаража, иначе я за себя не ручаюсь! — взревел Захар Силыч.
— Ну уж нет, Захар Силыч, терпи! — смеётся председатель. — На тебя вся надежда. Ты, так сказать, последняя инстанция.
Говоря это, Коротеев садится в стоящую во дворе гаража машину и уезжает.
Захар смотрит вслед машине и, повернувшись к Ване, сердито цедит сквозь зубы:
— Ну ладно, раз я последняя инстанция, придется тебя исправить… Всю жизнь будешь помнить! — и, надвинув фуражку на лоб, вразвалку, походкой моряка, направляется к деревне.
Ваня тяжело вздыхает и, понурив голову, медленно идёт к гаражу.
…Он вытащил из груды старых покрышек свою заветную гармонь и, усевшись, растягивает меха. Перебирая ряды, он как бы жалуется ей на свою судьбу.
За стойкой — толстая, румяная буфетчица с круглым, как луна, лицом. Входит Захар Силыч.
— Моё нижайшее! Товарищ Полина… Полина… — он замялся, забыв отчество.
Полина, расплываясь в радостной улыбке, напоминает:
— Кузьминична, Захар Силыч!
Захар оглядывается и, видя, что поблизости никого нет, ласково берёт за подбородок Полину.
— Ах ты сдобная моя! Крошка моя!
— Ну, что вы! Какая я крошка, — жеманно говорит Полина, отмахиваясь от Захара.
— Потому и люблю тебя, что крошка, — настаивает Захар и тянется, чтобы поцеловать её.
— Что вы, Захар Силыч! Нельзя! Я при исполнении служебных обязанностей, — испуганно говорит Полина. — Что выпьете? Боржому или лимонаду?
— Нет, совсем не то… Дай-ка мне… грамм… двести с прицепчиком.
— В рабочее время? Что вы, Захар Силыч! — удивляется Полина.
— Да-да, в рабочее время! Я должен человека исправить.
Полина ставит на прилавок стакан водки и кружку пива.
Ваня всё в той же позе задумчиво играет свою любимую песню.
К гаражу подходит Захар Силыч. Он, видимо, на что-то решился. Размахивая руками, разговаривает сам с собой:
— Не извольте беспокоиться, товарищ председатель. Сейчас же займемся исправлением его в последней инстанции. Поставим на путь истинный… Только не судите меня!
Он подходит к дверям гаража.
Ваня, не замечая его, с увлечением играет на гармошке и тихо напевает песню, которую мы слышали в начале фильма.
Захар Силыч на цыпочках подходит к машине и, облокотившись на радиатор, как зачарованный, слушает.
Ваня с увлечением играет.
Захар Силыч растроган, на глазах его слёзы. Он тихо приближается к Ване. Ваня, только сейчас заметив его, вскакивает. Гармошка с жалобным стоном падает на землю.
Захар поднимает гармонь и, подавая её Ване, жестом просит сесть и продолжать игру.
Ваня покорно садится и шёпотом спрашивает:
— Что сыграть, Захар Силыч?
Захар обнимает Ваню за плечи и глядит вдаль.
— Давай, давай… мою… морскую!
Ваня играет и напевает:
Раскинулось море широкоИ волны бушуют вдали…
Один из шофёров, Пётр, останавливает машину у гаража и кричит из кабины:
— Захар Силыч! Захар! Куда он запропастился?
Ваня играет и поёт; ему подтягивает сильно захмелевший Захар:
А дома старушка ждёт сына домой,Ей скажут — она зарыдает, а волны бегутДа бегут за кормой и где-то вдалиПропадают.
Кончилась песня. Захар Силыч целует Ваню.
— Душевный ты человек, Ванюша! Почему я тебя не знал раньше? Почему? Говори!
— Не знаю, Захар Силыч.
— Не знать такого человека! Позор!
Вбегает в гараж Пётр.
— Захар Силыч, я тебя всюду ищу.
— Петя, дорогой, причаливай к нашему берегу. Удовольствие получишь! — заплетающимся языком говорит Захар.
— Некогда мне, Захар Силыч! Связался чёрт с младенцем! — говорит Пётр и, безнадёжно махнув рукой, выходит из гаража.
Захар быстро поднимается с места и кричит ему вслед:
— Ещё неизвестно, кто чёрт, а кто младенец! — И, возмущенный, обращается к Ване: — Слыхал, как с начальством разговаривает.
— Не обращайте внимания, Захар Силыч! Всё это ерунда, — меланхолически произносит Ваня.
— Умница ты у меня, Иван! — Захар снова садится. — Не обращать внимания? Есть не обращать внимания. Скажи, чего ты хочешь? Всё для тебя сделаю.
— Не знаю, Захар Силыч.
— Как не знаешь? Ну, кем хочешь быть?
— Не знаю, Захар Силыч. Ничего у меня в жизни не получается, — безнадёжно машет рукой Ваня.
— Неправда, получится! Раз Захар Силыч сказал, значит, получится, — ударяя Ваню по колену, говорит Захар. — Хочешь, я из тебя шофёра сделаю?
— Хотеть хочу… Но боюсь, не получится.
— А ты не бойся. Со мной, брат, не пропадешь. Будешь ты у меня шофёром первого класса! Я им покажу, — и Захар, придя в раж, грозит кулаком в пространство, — как из непутёвых людей делают!
