Павел Гельбак - ...И вся жизнь
— Так что ты конкретно предлагаешь? — спросил парторг.
— Ничего не предлагаю, — ответил рабочий, — вслух думаю. Может, и моя боль в сердце товарища писателя отзовется…
— Пощадите писателя, — сказал главный инженер, человек молодой, хотя уже с сединкой на висках, — не станем делить с ним нашу боль. По существу надо говорить. Надо видеть те изменения, которые произошли в нашей жизни. Теперь на завод приходит не тот паренек, который приходил на производство в годы молодости мастера Даукши. Вырос новый тип молодого рабочего — это грамотный специалист у станка днем, и художник, спортсмен, актер, студент — вечером. А у нас, нечего греха таить, в цехах к новым рабочим все еще подходят со старой меркой. Да и не только в цехе. Комсомол работает по старинке. Самодеятельность, клубная работа безнадежно отстали от времени.
Главный инженер настаивал на том, что комсомол должен дифференцировать работу с различными группами молодежи. В комсомоле состоят люди в возрасте от 14 до 28 лет. Надо ли доказывать, что круг интересов у шестнадцатилетнего паренька, впервые переступившего порог цеха, и у двадцативосьмилетнего инженера, имеющего устоявшиеся взгляды, привязанности, свою семью, — разный.
— Во всяком случае, — сказал, заканчивая, главный инженер, — для меня ясно, что воспитанию молодых рабочих мешает бездушное, механическое перенесение одинаковых форм работы с одной категории молодежи на другую.
— Как же вы предлагаете бороться с этим злом? — заинтересованный выступлением главного инженера, спросил Павел Петрович.
Главный инженер ответил не сразу.
— Предложения у меня есть. Только пока не для печати. Прежде надо провести исследования, опираясь на научно обоснованные материалы, и тогда только можно будет сделать окончательный вывод… Мне кажется, что исследования нас приведут к выводу, что комсомольскую организацию следует разделить на три группы: подростки 16–17 лет, затем молодые люди до 23 лет и третьи — до 28 лет. Каждая из этих возрастных групп имеет свои специфические интересы…
Парторг торопливо перебил оратора:
— Это, Георгий Владимирович, вы лишку хватили. По-вашему — вместо одной надо создавать три молодежных организации, каждую со своим Уставом, со своим руководством. Мне кажется, не нужно никаких реформ.
Павел Петрович засмеялся:
— В старину в одной из стран мудрый правитель, рассказывают, издал указ, что каждый, кто вносит новый закон или поправки к существующему, должен ждать решения по своему предложению с петлей на шее. Если предложение правителем отвергалось, то… Впрочем, простите, что перебил. Так, вспомнилась эта история…
— Строгий был правитель, — засмеялся и главный инженер, — при его дворе, наверное, мало находилось смельчаков, которые вносили новые законы…
— Да уж не до реформ им было, — подтвердил Ткаченко.
— Я отношусь к комсомольцам тридцатых годов, — продолжил дискуссию парторг. — Чем знаменито наше поколение? Штурмовые ночи, ударные бригады. С какой гордостью мы носили юнгштурмовки, а наши песни, наш энтузиазм? Его с лихвой хватало и на шестнадцатилетних и на двадцативосьмилетних. Научный подход, это, конечно, модно, социологические исследования — еще моднее… Но что тебе дадут исследования, если голова у юнцов забита черт знает чем… Мы думали о деле, о том, как коммунизм строить, и тут нам никакие рестораны и «вуги-гуги» на ум не шли. Помнишь, как поэт говорил… Как же это… Черт возьми, старею, стишки уже и забыл… Ну, да смысл такой, что завод для каждого родным отцом должен быть, а труд — матерью, книги — семьей. Вот так. Вспомнил: «Мы в Комсомолии живем, стране великой и богатой». Где она теперь — эта страна юности, по названию Комсомолия?
Ткаченко поморщился. Парторг словно продолжает спор, начатый с Соколовым: «в наше время и вода была мокрее и сахар слаще»…
Сворачивая обсуждение, парторг прочитал по бумажке списанный из какой-то газеты абзац, который звучал примерно так:
«…Надо работать с молодежью по-настоящему, необходимо возвеличивать великие примеры служения обществу, народу, окружать вниманием, всеобщим уважением все доброе, чтобы юноши и девушки видели перед собой живой пример».
Прочитанное парторгом представляло интерес, но то ли потому, что мысли были изложены очень уж по-газетному, то ли потому, что парторг читал их, не отрываясь от бумажки, они проскользнули, не задев сознания.
А что думает он сам, бывший комсомольский работник, старый журналист Ткаченко, чью точку зрения он осудит, а чью поддержит в статье? Но прежде всего надо иметь свою точку зрения, дать свои рекомендации. Главный инженер выступал интересно, но увлекся. Почему делить комсомол на три группы, а не на две, не на четыре, пять. Разве обязательно должны совпадать взгляды, интересы школьника и рабочего одного и того же возраста — двадцатисемилетнего отца семейства и закоренелого холостяка тех же лет? Нет, конечно. Деление только на возрастные группы ничего не даст. Может быть, учитывать общеобразовательный уровень, жизненный опыт? Ерунда, это приведет к дроблению комсомольской организации по цеховому признаку. Изучить то, что объединяло ребят в штурмовых, ударных бригадах и привить это нынешней молодежи. Передать опыт ветеранов юнцам. Это по существу то же самое, что говорил парторг: «в наше время вода была мокрее», только сказано другими словами. Передать опыт, привить традиции… Но наш опыт был хорош для первых пятилеток, войны. Сейчас другое время, надо искать и использовать иные формы работы, накапливать свой опыт. Конечно, не забывая того хорошего, что делали отцы. Незачем снова изобретать сани.
Когда-то мы любили повторять: «Болтайте поменьше, работайте побольше, и дело у вас пойдет наверняка!» Афоризм банальный, но был произнесен с высокой трибуны и казался нам в ту пору вершиной мудрости. Может быть, действительно надо поменьше болтать, а побольше загрузить молодежь конкретным делом, чтобы каждый день и каждый час юноши и девушки видели плоды своего труда. Как это читал парторг: «Работать с молодежью по-настоящему, возвеличивать великие примеры служения обществу, народу…» Работу с подростками надо улучшать — это истина. Но как это сделать? Нет, не может Павел Ткаченко дать исчерпывающих рекомендаций. Не может он написать статью, которую использовали бы как методическое указание. В таком случае нужна ли вообще статья? Нужна, но такая, чтобы заставила читателей думать, втянула бы их в дискуссию, начатую на заводе. Очевидно общее, для всех приемлемое решение найти трудно. Но поиски должны вестись в разных направлениях, на разных предприятиях по-своему, с учетом конкретных условий.
А как помочь Валерке Мицкевичу? Что ж, статья поможет десяткам таких, как он. Даже если автор и не станет писать конкретно о данном уголовном деле.
Странички из дневника Анатолия
1Когда-то, еще в школе, Толя Ткаченко вел дневник, потом забросил как несерьезное занятие. На днях он увидел в писчебумажном магазине общую тетрадь и купил ее. Купив, решил снова вести дневник, только на этот раз записывать в него не всякие «сюси-муси», а такие мысли, которые и другу не поведаешь. Но начал дневник Анатолий все же не со своих, а с чужих мыслей. На первых страницах он переписал из блокнота несколько изречений. Делать выписки понравившихся изречений приучил его отец, когда Толя был еще школьником. С тех пор и осталась у него эта привычка.
25 ноября
«…Скептицизм, проведенный в жизнь с неумолимо логической последовательностью, называется систематической подлостью».
К этому категорическому заявлению критика Писарева Толя решительно добавил: «Последовательный скептицизм — подлость!!!»
«Каждый человек рождается для какого-то дела. Каждый, кто ходит по земле, имеет свои обязанности в жизни» (Хемингуэй). Здесь же вопрос: «А в чем моя обязанность?»
«Люди, которым всегда некогда, обыкновенно ничего не делают». Так сказал немецкий физик Лихтенберг. Парадоксально и любопытно, — заметил Анатолий, — у нас в редакции есть люди, которые вечно суетятся, делают вид, что страшно заняты, а по существу ничего не делают, только мельтешат перед глазами. Да разве такие только у нас в редакции!
Женя мне рассказывала об их терапевте Якове Федоровиче. Это тот самый толстый доктор, которого я встретил в кабинете у Жени, когда впервые пришел в больницу. Вид у него профессорский. Рассуждает с апломбом. Работает не только в больнице, но еще и в районной поликлинике, консультирует в какой-то лаборатории. Член различных обществ. Вечно с озабоченным видом снует из кабинета в кабинет. Он в курсе всех больничных дел. Яков Федорович — ходячее справочное бюро. Он знает, у кого когда день рождения, как сыграли в очередном матче киевское и московское «Динамо», что заело у московского «Торпедо». Бокс и шахматы, хоккей и велогонка — обо всем он судит с видом знатока. Толстый врач в курсе литературных скандалов и бытовых неурядиц в жизни актрис.
