Николай Смирнов - Джек Восьмеркин американец

— Да ведь не поспеете, гражданин, честное слово! Мы вам лучше здесь собрание завтра соберем, ежели интересуетесь. Ведь под дождем до «Америки» не меньше часа пройдете.

— Может, лошадь дадите?

Председатель задумался.

— Не, не могу, извините. Дело в следующем: спят наши лошадки. За день намучились: под дождем хворост возили. Да и грязно больно. Подождите до утра, отвезем.

Летний в это время надевал уже пальто. Он быстро собрал свои вещи, посовал их в чемодан и сказал, глядя поверх очков:

— Если лошади не дадите, пешком дойду. За угощение — спасибо. Пока! — И двинулся к двери.

Председатель посветил ему спичкой в сенях.

— Эх, право, как это неловко вышло! — бормотал он вслед. — И зачем только я вас рассказом расстроил?

Но Летний уже ничего этого не слышал. В тяжелых сапогах он шагал по деревенской улице с единственной мыслью в голове: скорей бы добраться до коммуны. Ему казалось, что он своим прибытием поможет распутать дело, предупредит развал «Новой Америки». А это поважнее, чем выспаться с дороги!

Дождь не перестал, хотя несколько ослабел. Деревня уже спала. Оступаясь на каждом шагу, Летний вышел в темное, как пещера, поле. Ноги разъезжались на скользкой дороге, чемодан мешал идти. Соблазнительно было думать о возможности выбросить хоть часть книг. Это облегчило бы ношу вдвое. Но Летний отогнал от себя эту мысль и взвалил чемодан на плечо. Идти стало легче, но легче и упасть. Два раза подряд он растянулся на дороге, выпачкал в грязи лицо и руки. Решил на минуту остановиться, протереть очки. Тут вспомнил об электрическом фонарике. Вытащил его, нажал кнопку; белый круг лег на дорогу. Грязь непролазная! Нет, уж лучше прямо шагать в темноте. Он положил фонарик в карман и побрел дальше по краю дороги, где, как мочалка, торчала мертвая трава.

Летний прошел более трех километров, когда вдруг прямо перед собой на дороге заметил большой черный предмет, какому на дорогах быть не полагается. Это был не то домик, не то возок.

Летний зажег фонарик и вскрикнул от удивления. Под блестящими брызгами дождя стоял на дороге небольшой автомобиль. Дождь стучал по его брезентовому верху, колеса глубоко застряли в грязи, и это придавало машине жалкий, беспомощный вид.

Трудно было представить себе, однако, что машина стоит без призора в поле ночью. В чем же дело?

Летний поставил чемодан на подножку машины и направил свет фонарика под брезент. Сквозь целлулоидовые окна можно было рассмотреть, что в автомобиле спят два человека. Они тесно прижались друг к другу, накрывшись серой бархатной курткой.

Свет фонаря разбудил их. Они оба сразу сели и заговорили быстро по-английски.

— Эй! — закричал Летний, приподнимая край брезента. — Что вы здесь делаете в такую пору, ребята?

— Машина стала, — ответил голос изнутри.

— Вижу, что стала. Но чего ради вы решили спать в поле?

Один из парней внутри машины печально улыбнулся, и золотые зубы его блеснули на секунду.

— Нам больше негде спать в данное время.

— Как так негде? Вы из коммуны «Новая Америка», что ли?

— Ну да. Бывшие члены.

— Давно ли выбыли?

— Да уж больше часа назад…

Дела «Новой Америки»

Каким же образом это случилось? Почему Джек остался за бортом коммуны? Куда и зачем уехал он вместе с Чарли в такую пору?

Что же, надо признать, что председатель «Умной инициативы» Петр Павлович Скороходов не обманул Летнего. Дела в коммуне «Новая Америка» действительно расстроились. И главным виновником всех бед был Яшка. Если бы не проклятая заносчивость его характера и не дурные его замашки, коммуну смело можно было назвать образцовой.

«Новая Америка» как-то сразу попала на верный путь. Она не болела в свое первое лето, как многие новорожденные коммуны. Осенью в книгах подвели итоги, и они оказались неплохими. И в то же время… Впрочем, надо вернуться немного назад.

Состав коммуны мало изменился за год. Удержались почти все члены, а кто не удержался, тот был заменен быстро и безболезненно. На стене в конторе висел полный список коммунаров и их семей.

Вот он:

1. Восьмеркины, Яков, Пелагея, Екатерина 3 2. Капраловы, Василий, Ольга, детей двое 4 3. Чурасов Дмитрий, жена Клавдия, ребенок 3 4. Маршевы, Сергей, мать Анна, шестеро детей 8 5. Бутылкин, жена Дарья, двое ребят 4 6. Курка Петр, жена его Аграфена 2 7. Булгаков Глеб, жена Софья 2 8. Кашкин, жена Марья, двое ребят 4 9. Чувилев, жена Елена, сын Вася 3 10. Кацауровы, Татьяна, Дуня, брат ее Петя 3 11. Зеленов Сергей, жена Лидия, ребят трое 5 12. Чумаков, жена, дите 3 13. Грачев, жена Капитолина, двое ребят 4 14. Громов, жена, дочь Вера, совершеннолетняя 3 15. Николай Чурасов, холостой 1 16. Чарльз Ифкин, холостой, американец 1 Итого 53

Из этого числа работников: мужчин — 16, женщин — 17, ребят старше десяти лет — 9, моложе — 11.

Летом все члены коммуны старше десятилетнего возраста работали в бригадах. И список бригад тоже висел в конторе:

Бригады 1. Полевая 10 человек 2. Животноводческая 4 работницы 3. Куроводческая 1 работница и трое ребят 4. Огородная 4 работницы, шестеро ребят 5. Кухня 3 6. Контора 2 7. Конюшня 2 8. Постройка 7

Во главе каждой бригады стоял бригадир. Работали бригады по нарядам правления, подписанным председателем. План работ был составлен заранее, еще весной, и утвержден общим собранием.

Сразу же, в первое лето, открылось много преимуществ общего хозяйства.

Земли подняли больше, чем раньше поднимали, при единоличнине. На кухне было всего трое, а ели всегда вовремя и лучше, чем в деревне. Старую помещичью баню отремонтировали и топили по очереди раз в неделю. Труд был незаметен, а мылись все. Летом, в горячую пору, Ольга Ивановна, жена Капралова, и Вера Громова устроили ясли и вдвоем управлялись с одиннадцатью ребятишками. А на огород коммуны приятно было посмотреть. Гряды были высокие, прямые, под веревку. Овощи уродились хорошо. Помидоры крупные, как кровью налились, а про остальные овощи и говорить нечего, хотя сеяли много новых сортов, прежде неизвестных. Огород был гордостью коммуны, а работали на нем всего только ребята да четыре работницы.

За лето на работе постепенно выяснились характеры отдельных коммунаров, их умение, расторопность, недостатки. Курка, например любил выпить и против водки устоять не мог. Бутылкин, жена его Дарья Ивановна и Пелагея Восьмеркина были мастера поговорить, шли иногда против всех и заявляли неосновательные претензии. Чумаков Петр мог спать без просыпа хоть двое суток и, если его не будили, не выходил и к обеду. Булгаков был фантазер и рассказчик. Он готов был целый день рассказывать разные забавные истории, которые придумывал сам тут же. Старик Громов во всем сначала сомневался и расхолаживал коммунаров, но потом быстро менял свое мнение и сбивал всех с толку. Чувилев был задумчив, и казалось, что мысли его далеки от коммуны. Иногда он говорил, что думает все время о социализме, когда в каждой деревне появятся тротуар и зверинец и можно будет летать на аэропланах хоть каждый день. Чувилев очень боялся, что не доживет до этого времени, поэтому жалел свое здоровье и от трудных работ отказывался.