Юрий Ефименко - Маленькая повесть о двоих
Это был их собственный, только их одних, маленький праздник, и как раз тот, без каких невозможно нормальной человеческой душе — неустанной и неунывной доброты, что сродни самой высокой любви. Ведь и сама любовь без доброты — пустой, резкий звук напряженных сердец, а не больше.
Валя зашла на главпочтамт, на переговорный пункт, и дозвонилась по автомату до Южно-Сахалинска, до родителей. Застала отца, пожаловалась на ледоход и получила строгий наказ не выкидывать никаких номеров с ледовыми походами на ту сторону. Дед с бабулей (это были его родители) не маленькие и Советской властью там не брошенные, ничего не случится за это время, проживут спокойно себе. Все там есть, и Даже врачи…
Она рассердилась на отца, но разговор с ним, даже ее рассерженность, словно окончательно излечили ее. С понедельником было покончено!
На углу возле ресторана «Лотос» продавали пирожки. Горячие и с памятным по детству, когда ими торговали повсюду, вкусным запахом, приманивающим голодного человека нестерпимо. Валя встала в очередь — перекусить и захватить домой (пирожки с мясом), благо, у нее был с собой мешочек. И неожиданно из-за спины ее сильно, по-приятельски хлопнули по плечу.
—◦Валенция, по пироженции?◦— деловито спросила Люся из Гражданпроекта.◦— Чего ты пугаешься?.. Возьми-ка и на меня пару штук. Ты куда потом?
—◦В «рыбный»,◦— кивнула Валя в направлении магазина.◦— Хорошая селедка сегодня. Наши девочки, с работы, бегали днем. Крупная, жирная. Настоящая тихоокеанская!
—◦Зачем так долго про селедку? Идем со мной в Дом актера. Какая-то встреча и какое-то не наше кино.
—◦Кто нас пустит? Я пока не в театре, не актриса. И ты — заслуженная только в пределах общежития.
—◦Ладно тебе бабничать — шпильки пускать. Жуй скорее! Пойдем. Меня пускают, а ты со мной. Там еще несколько наших проектовских ходит. Да не дрейфь — мой отец театральный художник. Во Владивостоке. Тут его знают.
Дом актера занимал первый этаж старого особнячка и был поразительно тесен. Транзисторный дом! Низкий, узкий коридорчик вел в маленькую прихожую с крошечным гардеробом. Отсюда попадаешь в миниатюрный холл (коридорного вида) с буфетиком не больше вагонного купе. Здесь клубились и топтались по-настоящему локоть к локтю. Наверное, среди этих преувеличенно оживленных людей были и актеры. Знакомых тюзовцев Валя не приметила.
Люся непрерывно здоровалась, и все с мужчинами.
—◦Давай места займем,◦— подтолкнула она вперед.
И зал был очень не велик, со сценкой будто кукольного театра. Посередине несколько столиков — извечная декорация особо важных встреч, на которых еще важнее непринужденность общения.
—◦Слушай, узнала, на что мы попали!◦— хохотнула Люся.◦— Ну концерт! Очень мы тут нужны!.. Тут будет заново продолжаться дружба драмтеатра со своим заводом. Как положено — шефские отношения. А мне говорили — встреча, встреча. Прошлый раз была настоящая — с Янковским!.. Ну дуреха — сама купилась и тебя притащила! Может, на кино останемся? Ты посиди тут — на диванчике в углу. Слушай умных людей, не скучай. Никого не трогай! Ты тихоня только с виду. Я тебя давно поняла.
—◦А какой фильм?◦— покорно присела Валя и спросила растерянно вдогонку. На этом пиру она чувствовала себя очень неловко, совсем чужой. Словно приживалка!
—◦Да, какой? Какой-то! Забыла!◦— крикнула Люся и вскоре вернулась.◦— Валь, послушай — может, хочешь со мной? Посидим в буфете. Кофе попьем. Коньячок есть, сухое. С типичными мужичками познакомлю. Ничего ребята. Один актер, немного старенький, зато симпатяга — все время говорит, со всеми пьет, никого не обижает. Еще — художник. Ой мужик! Говорят, жену колотит — по колено в крови! И журналист, на лацкане значок тассовский. Пока ничего не знаю — сама интересуюсь им. Монументальный мужчина!
Типично монументальные Валю не занимали.
Она осторожно, деликатно осматривала публику, прислушивалась к разговорам. Заводские были одеты торжественно, театральнее, и сидели молчаливо. Актеры, их собралось меньше, выглядели проще и держались куда живее, по-свойски, коль это был их дом. Хорошо-то человеку у себя дома!
Встреча театра с заводом Валю быстро втянула. Рабочие прямо говорили: на театр не находится ни времени, ни особого желания, а еще — пришел домой, в проклятый телеящик сунулся — и до самого сна. Работники из инженерной интеллигенции патриотично хвалили свой театр. А режиссер, взявшийся вести встречу и, судя по всему, умный человек, метался перед сценкой и рассуждал о влиянии научно-технической революции, порицал пристрастие к телевидению, искренне хотел допытаться, почему же в их театре слишком много пустых мест и чем же завлечь, заинтересовать зрителя.
Вале то и дело хотелось вскочить и одним духом, звонко и громко выложить: да всего-то нужно — ставить пьесы такие и так, чтобы всю душу трогали! При чем тут НТР? Телевизор под рукой — не надо никуда ходить понапрасну. И ты ему сам хозяин — взял да и выключил, не дожидаясь антракта. А то пойдешь и потеряешь вечер — мало того, понапрасну просидишь два часа, ведь, глядишь, и на автобусной остановке настоишься, намерзнешься. Вот и получается: расход велик, а приобретений — для души, конечно,◦— никаких, одно расстройство от потерянного времени. Вовсе не НТР! Придумали ныне себе этакое могучее стихийное бедствие! Эффектами надолго не привяжешь. И простого старания мало. Люди соскучились, истосковались по толковым мыслям и по светлым, надежным чувствам!..
Пожалуй, Вале сейчас только не хватило сил. Олина смерть, разговор с Макарычем, уход Степаниды и запоздалый, бесконечный ледоход впервые в ее жизни отняли их так много. Она осталась сидеть на низеньком диване, обхватив колени руками, словно и сама себя замкнула, удерживала на месте.
—◦Валентина!◦— подкралась к ней, пригибаясь, Люся и зашептала громко: — Хватит балдеть! Чего тебе тут? Художник интересуется! Портреты хочет сделать. Ты не думай — бить себя не дадим и поодиночке не пойдем. Он у меня первый, если что, вылетит. Прямо в окно, вместе с рамой на шее!
—◦Люсь, лучше в фотографию схожу.
—◦Ну ты даешь! Это же — настоящие портреты!..
Валя упорно отказывалась, и после пятого захода Люся отступилась:
—◦Ладно, закажу полусемейный портрет с журналистом!.. Да! Фильм — «Глория», французский компот из сентиментальных соплей! Ты не стесняйся: не понравится — уходи. Домой двинем.
Перебирая руками все подворачивающиеся колени, Люся отправилась обратно.
Едва встреча закончилась, прибирать и складывать, уносить столики, расставлять кресла принялись две молодые женщины. Работали торопливо и устало. А вокруг-то столько мужчин!
—◦Помочь?◦— подбежала Валя к одной из них.
Не отрываясь от занятия — пыталась захватить как можно больше пустых стаканов,◦— та коротко, но пристально взглянула на Валю красиво печальными глазами цвета остывающей золы и сказала с неожиданной суровостью:
—◦Вы не с завода? И не из театра. Не ходите сюда.
Валя увидела в ее нежных зольных глазах свое мимолетное выразительное отражение: молодой охотницы за интересными мужчинами, энергичной дамочки с моднячими сережками, с дорогой заколкой, а волосы и кожа так ухожены — есть на что и когда последить за собой!
И Люся вовремя углядела Валю, метнувшуюся в гардероб, догнала на улице и, вызнав, что за причина, захохотала:
—◦Ну, Валюха! Ты и гробовщикам своим поднимешься помочь! Ну ты и типажиха! Да тебя надо по стране возить и на центральной площади показывать. Да под стеклянным колпаком, а то пальцами захватают! Ну и даешь, девка!.. Помоги-ка запахнуться. Еще хорошо, свое пальто схватила — за тобой не угонишься.
—◦Зачем ты из-за меня журналиста оставила? Возвращайся.
—◦Ну ладно тебе!.. Не волнуйся: не дурак — сразу спросил, кто да что я, поинтересовался дорожными приметами. Мужик проверенный. Такие не пропадают с горизонта. До поры до времени… Вот эти юные тетеньки! Давно на меня зуб имеют! А чего им? Ну сказали бы — не трогай Петю, Вадика, не разлагай нам краевое искусство! Договорились бы. А стукнули тебя! Никакого человеческого понимания!
Снег не шел. И не дуло. Колко морозный воздух плыл под фонарями легким, кисейным туманом и оседал у ног и на деревьях сверкающими кристалликами. Празднично и хрупко. В эту пору, как устанавливаются крепкие морозы, хорошо в поздний час на улице Карла Маркса. Она кажется бесконечной — теряется где-то в ночи. И загадочной, будто никогда ее не видел, не бывал здесь. Тихо и спокойно.
Отправились пешком. Не спешили. Уличный покой врачевал Вале нелепый ожог.
—◦Ох и бабы!◦— поминала Люся Дом актера.◦— Ну что им бы подойти ко мне да сказать: ты привела? А нам твоя подруга не нравится, и ты ее, пожалуйста, больше не води. Ну и все! Раз я тебя привела, я же за тебя и отвечаю. И это же мне первой дело сделать все, как по-человечески бы.
