Эдуард Хруцкий - Комендантский час (сборник)
Он пошел в военкомат в понедельник, выстоял огромную очередь. Ему отказали: сильный грипп год назад дал осложнение на легкие. Тогда он решил схитрить: пошел в горком комсомола. И снова медкомиссия…
Родители остались в Ташкенте. Отец прислал пространное письмо, в котором советовал, как сохранить квартиру. Сергей, не дочитав, порвал это письмо: отношения с отцом были выяснены давно, еще в девятом классе.
В сентябре сорок первого он уехал рыть окопы. Под Москву послали бригаду из студентов московских вузов. Работали от темна и до темна. Делали перерыв, чтобы поесть из походных кухонь горячую жидкую кашу. Спали здесь же, в землянках. Каждый день приезжали военные инженеры, лазили по окопам, проверяли блиндажи, наносили их на карты. Газет не было, радио тоже. Но о том, что происходит на фронте, узнавали по приближавшемуся его дыханию. Именно дыханию, так сказал знакомый парень – первокурсник из ИФЛИ Андрюша Громов.
Ночью они сидели, курили на бруствере окопа. Где-то вдалеке, за лесом, грохотала канонада.
– Сейчас он стихнет, – прошептал Андрюша.
– Кто? – удивился Сергей.
– Фронт. Он дышит и только ночью засыпает. Слышишь?
– Ты мистик, Андрюша.
– Нет, понимаешь, я его как будто вижу: он словно огромный зверь, похожий на динозавра, что ли, он ползет все ближе, ближе. Он еще далеко, но мы уже слышим его дыхание.
– Так нельзя, – твердо сказал Сергей. – Это похоже на страх. А мы должны его остановить и остановим.
– Я понимаю, – помолчав, ответил Андрюша, – но мне вдруг становится не по себе, Сережа.
А через несколько дней канонада стала еще ближе. Казалось, что снаряды рвутся где-то совсем рядом, в нескольких сотнях метров. В полдень вместо кухни к ним примчалась полуразбитая полуторка с обгоревшими бортами. Из нее выскочил военный в ватнике, перетянутом портупеей.
– Кто здесь старший? Немедленно сматывайтесь: немцы прорвались! Немедленно!
С машины бойцы начали стаскивать длинноствольные противотанковые ружья.
– Идите вдоль леса, мимо деревни, к посту, – продолжал военный. – Не дай бог высунуться на дорогу!
Сергей бросил лопату, подошел к командиру. Под ватником на петлицах алела шпала.
– Товарищ капитан, я умею стрелять из винтовки и пулемета, я «ворошиловский стрелок», чемпион университета по стрельбе из нагана, я…
– Короче. Почему не в армии?
– Дважды пытался. Осложнение на легкие.
– Вы кто?
– Белов Сергей, студент второго курса юрфака МГУ.
– Разыщите старшину, получите винтовку. Кстати, здесь еще есть желающие остаться?
Добровольцев набралось около двадцати человек. Капитан выстроил их в одну шеренгу, прошелся вдоль строя, побеседовал с каждым.
– Белов, – приказал он, – ведите людей на опушку, там старшина Гончак, он переоденет вас и даст оружие.
Через час они получили кирзовые сапоги, ватники, ремни и пилотки. Подъехала машина. В кузове лежали винтовки. Оружие было не новым. На стволах пятна ржавчины, ложи и приклады с трещинами, побитые.
– Давайте, давайте, – торопил старшина. – Да не выбирай ты винтовку, все они одинаковые. Погоди, как тебя, Белов вроде? Точно, ты пулемет возьми, тебе капитан приказал выдать. Обращаться умеешь?
И, увидев, как Сергей отделил диск и умело передернул затвор, как бережно платком начал вытирать прицельную планку, понял старшина, что знает студент пулемет. Не как кадровый боец, конечно, но для новобранца вполне сносно.
– Товарищ старшина, – попросил Сергей, – мне бы наган.
– А что, точно, – Гончак даже не удивился просьбе, – все правильно. Первому номеру личное оружие положено. Пойди погляди в кабине, там их несколько штук лежит.
В кабине полуторки прямо на полу лежали брезентовые кобуры с наганами.
А на опушке опять появилась машина, на этот раз с какими-то ящиками, потом еще одна – с красноармейцами, но почему-то винтовок у них не было. К четырем часам артиллеристы прямо на руках прикатили три маленькие пушки-сорокапятки, потом связисты протащили тонкую телефонную нитку. Так появился оборонительный рубеж. И если еще сегодня утром окопы и блиндажи были для Сергея чем-то неживым, не имеющим непосредственного отношения лично к нему, то сейчас пулеметное гнездо стало его защитой, и от прочности и надежности этой аккуратно выкопанной по грудь ямы зависела его жизнь.
Вторым номером Сергею дали Андрюшу Громова. Дотемна они провозились с окопом. Оказывается, вырыть его было полдела, главное – обжить: приспособить к себе. Когда совсем стемнело, старшина принес две банки мясных консервов, хлеб и сахар.
– За чаем сходите, там ребята вскипятили. Ну как, студенты, не страшно?
– Страшно, товарищ старшина, – сказал Андрей.
– Молодец, что правду говоришь. Только в кино не страшно, когда войну показывают.
– А вы боитесь, товарищ старшина? – спросил Сергей.
– Попривык я, Белов, кадровый я, еще финскую ломал. А так оно конечно… Жить всем охота. Ну, давайте за чаем…
Утром на землю низко лег туман. Казалось, что он начинается прямо в окопе. Брезент, которым они укрылись, был мокрым, мокрыми стали ватники, пилотки, шаровары.
Мелко порубив сухие доски от ящика с патронами, они разожгли маленький костер и согрели чай. Пили, обжигаясь, и чувствовали, как тепло входит в каждую клеточку тела. Потом, когда сидели на дне окопа и курили, внезапно сверху посыпались комья земли. Вдоль траншей шел капитан и еще какой-то военный в кожаном пальто.
– В общем, вы поняли меня, Лукин, – говорил незнакомый командир резким, властным голосом, так обычно разговаривают люди, привыкшие к тому, что их обязательно услышат и выполнят все. – Вы должны продержаться до тринадцати часов, потом отходить к мосту.
– Есть, товарищ генерал, постараюсь.
– Что значит «постараюсь», Лукин?
– С людьми плохо.
– Если бы было хорошо с людьми, я не заставил бы вас сидеть на этом рубеже. Я приказал бы вам наступать. Вы должны…
Шаги удалились, голоса смолкли.
Когда часа через полтора ветер разогнал туман и стало видно поле и лес за ним, где-то вдалеке послышался гул. Он постепенно нарастал.
– Приготовиться к атаке! – разнеслось вдоль окопов.
Мимо пробежал капитан.
– А, чемпион… Белов, слушай и запомни как таблицу умножения. Что есть основа боя в обороне? Глубже зарываться в землю и отсекать пехоту от танков. Понял?
– Понял, товарищ капитан.
– Ну, глядите, ребята. Я на вас очень надеюсь. Очень.
Сказал и побежал дальше. А они остались. Они не могли знать, что острие танкового удара противника, прорвавшего нашу оборону, растеклось и гитлеровцы громили тылы нашей потрепанной в боях армии. Командование срочно организовало вторую линию обороны, мобилизовав для этого всех, кто мог держать оружие. Не знали они также, что группа капитана Лукина, так со вчерашнего дня именовались шестьдесят бойцов и ополченцев, занимала участок по фронту протяженностью более километра и ее задача была отразить первый натиск противника, удержаться до подхода кадровой дивизии, снятой с другого участка фронта.
Впереди, у дальнего леса, показались фашистские танки.
– Вниз, Громов, вниз! – крикнул Сергей и удивился своему голосу. Теперь он тоже начал приказывать, и голос его стал властным, а слова короткими, как выстрел. – Готовь диски, Андрей, они должны быть всегда снаряженными! Понял?
– Понял, Сережа.
– Ну, давай.
Белов достал укрытый брезентом пулемет, еще раз протер прицел, вскинул «дегтяря» на бруствер, утопил сошники. И вдруг наступило спокойствие. Страх ушел. Был холодный приклад пулемета у щеки, узкая прорезь прицела, через который сегодня он видел мир.
Звонко и отрывисто ударили сорокапятки. Но танки шли так же спокойно, как и раньше. Наконец около башни одного из них сверкнула молния, и над окопами вздыбилась земля. Запахло жженым. Теперь танки, стреляя с ходу, шли на окопы.
Все это видел Сергей словно в замедленном кино.
Сощурив глаза, он пытался разобрать, что там за танками. И когда машины подошли совсем близко, метров на пятьсот, он различил на их броне приникших людей. Внезапно один танк дернулся, по его боку пробежала синеватая молния. С брони посыпались солдаты.
Сергей перевел дыхание и плавно нажал на спуск. Двое упали сразу, словно ударились грудью о невидимую преграду, остальные, стреляя из автоматов, начали отползать.
Теперь Белов уже не видел ничего, кроме этих фигурок, которые хотели расползтись по полю. О том, что немцы могут двигаться вперед, он пока не думал, весь захваченный необычностью обстановки.
А вокруг шел бой. Били сорокапятки, глухо кашляли противотанковые ружья, стучали пулеметы. И весь размах боя видел только Лукин. Он видел, что три машины горят, но четыре других продолжают идти на окопы, видел, как заваливалась на бок одна из сорокапяток, как дергались в такт выстрелам спины наших бронебойщиков. Пока бой разворачивался в нашу пользу. Во-первых, противник не ожидал здесь встретить сопротивление, а во-вторых, он не знал, какими силами располагает обороняющаяся сторона.
