Анатолий Буйлов - Тигроловы
— Все! Выше подниматься некуда — на водораздел пришли! Теперь куда — праве или леве?
Непомнящий с минуту молча озирался; широкое лицо его было красно, как будто он только что вышел из бани. Глаза устало и беспокойно пытались что-то высмотреть в просветах между деревьями, но там всюду голубело пустое небо.
Тигроловы ждали ответа, а Павел и Евтей уже не просто ждали, но и смотрели на проводника с подозрением.
— Так куда пойдем, Матвей Фомич? — насмешливо повторил вопрос Павел, уже почти не сомневаясь в том, что проводник завел их не туда, куда нужно. Ведь он говорил о низком перевале, а привел на высокую гору, на самый водораздел ключей!
— Давай ниже спускайся.
— Куда ниже, вниз совсем или по хребту? — не понял Павел.
— По хребту, по хребту, — неуверенно закивал Непомнящий, продолжая озираться.
— Ну, по хребту — значит, по хребту, — с бесшабашностью сказал Павел и зашагал по хребту, мысленно гадая, выведет Непомнящий бригаду сегодня в Семенов ключ или, отклонившись от курса, вынудит ночевать у нодьи.
Через час ходьбы извилистый хребет стал резко заворачивать подковой на восток. Павел решительно остановился:
— Нам, кажется, не на восток, а на запад нужно, Матвей Фомич? Мы не сбились ли с курса?
— Я, молодой человек, эти места наскрозь прошел... Иди по хребтине, как до седловины дойдешь — сразу леве держи и вниз спущайся.
Непомнящий проговорил это неожиданно уверенным тоном, и Павел успокоился. Но седловины все не было и не было, от хребта вправо и влево отходили заросшие густым пихтачом отроги. Калугин опять засомневался: судя по солнцу, они сделали по хребту полную подкову. Но, решив не сбивать проводника, пока сам не признается, что заблудился, Павел молча шел вперед. Наконец попали в какую-то заросшую дубняком седловину, истоптанную кабаньими следами.
— Стой-ка, стой-ка, молодой человек! — обрадованно окликнул Непомнящий. — Кажись, тот самый дубовый перевалец. Он самый. А ты сомневался... — Он горделиво обвел взглядом приунывших было, а теперь сразу повеселевших тигроловов. — Вот тотчас прямо вниз спустимся малость, по распадку пройдем и в Семеновом ключе окажемся, а там и до зимовья моего рукой подать. К следам-то уж не успеем сёдни к тигриным. — Непомнящий покашлял и виновато признался: — Малость я промахнулся с перевалом, не по тому распадку стал подымать вас, колесо пришлось сделать...
Спустившись вниз и пройдя под бдительным бодрым окриком «праве-леве» километра три, Павел вновь засомневался: ключ, к которому они пришли, опять круто заворачивал на восток и отроги основного хребта, видимые в просветы деревьев, тоже тянулись туда же, на Большую Уссурку, тогда как тянуться должны были на запад, в пойму Светловодной. Остановились, окончательно убежденные в том, что Непомнящий заблудился.
— Ну что, Матвей Фомич, скоро байрачек твой на горизонте появится? — спросил растерянно озирающегося проводника Евтей.
— А бог его знает, — устало отмахнулся Непомнящий.
— Вот те раз! — удивился Евтей, не ожидавший такого признания. — А ключ этот Семенов или не Семенов?
— Бог его знает, может, Семенов, а может, и нет, — равнодушно и устало ответил Непомнящий. — На перевале узнавал место, а тута не узнаю, вроде и мой ключ, вроде и не мой...
— Ты, Матвеич, сразу-то ишшо не паникуй, оглядись как след, — попытался успокоить проводника Савелий. — Вспомни-ка вот: были или нет в твоем ключе такие поруба, как эти?
— Да кто их знает, Савелий Макарович...
— Да ты не спеши, не спеши! — загорячился Савелий. — Ты спокойно оглядись да вспомни все как есть. Вон, к примеру, вспомни, где солнце обычно стояло у тебя в энто же время, когда ты, скажем, вверх по ключу своему шел?
— Как это где стояло? — Непомнящий сморщил лоб, мучительно пытаясь понять вопрос, и, не поняв его, укоризненно сказал: — Где солнце стоит? Известное дело где — на небе!
Тигроловы, переглянувшись, заулыбались. Савелий придвинулся ближе к Непомнящему.
— Ну, вспомни, когда ты утром выходил из избушки, где у тебя солнце стояло — прямо в верховье ключа или внизу ключа, или справа — вспомни! — требовательно попросил он.
Непомнящий послушно и словно бы с удовольствием закрыл глаза заиндевевшими ресницами, посидел так, то ли вспоминая, то ли просто отдыхая, и, сказал все тем же устало-равнодушным голосом:
— А кто его знает, где оно стояло? Где бог назначил стоять, там и стояло... а зачем это знать тебе?
— Тьфу! Да как же ты ходишь по тайге, неужто за солнцем не следишь?
— А на что следить? Светит оно, и ладно — пущай себе светит. А я хожу не по небу, чай, по путику своему, а на путике у меня затески, вот по затескам и хожу.
— А в твоем ключе затески откуда начинаются?
— От самой лесовозной дороги и начинаются...
— Что ж ты сразу нам не сказал, что по затескам ходишь, мы бы с тобой напрямки не рискнули идти, а пошли бы с лесовозной дороги. Теперь вот отыщешь ли?
— Малость ошибся я — это точно. Надо еще пониже спуститься...
— Нечего внизу делать! — решительно перебил Евтей. — Если это твой ключ и по нему твой путик с затесками, тогда мы сейчас перережем его поперек; уткнемся в путик — значит, пойдем по нему, куда скажешь; не уткнемся — значит, надо в другой ключ переваливать.
Перерезав ключ, тигроловы не обнаружили в нем ни путика, ни затесок. Близились сумерки. Пора было делать нодью.
— Придется тебе, Матвей Непомнящий, в конце своей таежной жизни переночевать один раз у нодьи — хоть узнаешь, что это такое, если жив останешься, — шутливо сказал Евтей.
Нодья получилась удачная, и место подыскалось удобное. Непомнящий в строительстве участия не принимал и в устройстве табора тоже: слишком вяло двигался он, то ли от усталости, то ли от лени, но, скорей всего, от того и от другого.
Посмотрев на него со стороны, Евтей с досадой сказал:
— Ты лучше костер разведи да ужин вари, а мы тут сами управимся. — И, отойдя в сторону, чтобы не слышал проводник, добавил с презрением: — Только под ногами путается, стоит, рот раззявил, как в штаны наложил...
Во время ужина Непомнящий с недоверием посматривал на медленно разгорающуюся нодью и, наконец, качая головой, сокрушенно вздохнул:
— Эх ты, жалость какая — до зимовьюшки не дошли! Около этой нодьи околеешь за ночь.
Но, когда нодья разгорелась и запылала жаром, он повеселел и смотрел уже на нее с удивлением. Радовался он тому, что тигроловы ни в чем его не упрекали и ни о чем не расспрашивали, относились к происшедшему спокойно, как будто не в тайге они сбились с пути, а в большом селе попали не на ту улицу и теперь вот деловито расположились на ней цыганским табором и спокойно готовятся спать...
А кругом на сотни верст раскинулась черная, зловещая тайга. Ближние ели тянут из темноты свои мохнатые колючие лапищи, и в небе о чем-то перемигиваются звезды, и холодный снег вокруг лежит саваном, и в необъятной таежной темени ломает сучки мороз, словно свечи в гулком склепе потрескивают...
Спать Непомнящий вознамерился на стороне Павла и Евтея, но Евтей протестующе замахал руками:
— Извини, уважаемый, хоть обижайся, хоть не обижайся, но спать ты иди к Савелию, на их стороне и площадка пошире, и место удобней, к тому же Савелий и привык уже к тебе, вот и пущай услаждается пеньем твоим.
Бригадир недовольно что-то пробурчал, но возражать не посмел.
Примостившись между ним и Николаем, Непомнящий вскоре захрапел, захрапел как-то по-новому, резко, напористо, словно бы даже с вызовом.
— Ну, завел пускач! Теперь всю ночь прогырчит, как застрявший бульдозер. Чтоб тебя разорвало! — громко выругался Савелий.
По привычке или из благих намерений. Непомнящий, проснувшись до рассвета, принялся готовить завтрак. Коротенький часок тигроловы поспали в блаженстве.
В этот день, перерезав три больших ключа, они вынуждены были сделать вторую нодью.
Непомнящий не узнавал местность и только одно твердил:
— А бог его знает? Промашка вышла! Должно, подальше надо пройти...
Павел имел на этот счет свое мнение.
— Надо бросить эту восточную сторону и перевалить через хребет на запад, — сказал он на следующее утро. — Ведь леспромхозовская дорога с западной стороны хребта — значит, и Семенов ключ там же, а здесь мы только время зря теряем.
— Верно говорит Павелко! — поддержал Евтей.
Савелий колебался, вопросительно смотрел на Непомнящего:
— Как ты шшиташь, Матвеич, с западной стороны или с восточной?
— А бог его знает!
— Ну, тогда пойдем на запад! — сердито проговорил Савелий.
На западную сторону хребта перевалили лишь к вечеру, и сразу же Непомнящий узнал верховья своего ключа, но до зимовья было еще километров десять. Тигроловы до полной темноты могли бы успеть преодолеть это расстояние, но проводник, выбившись из сил, едва тащился сзади и сам предложил сделать поскорей нодью. И была третья нодья, и третья изнурительная ночь под звуки ненавистного храпа.
