Лев Правдин - Океан Бурь. Книга вторая
И, как бы издалека, до него долетел ее торжественно-ликующий шепот:
— Это еще не все! Не все здесь поместилось! Сколько еще в сундуках этих!
И веселый голос Снежкова:
— Да уж и то, что есть, — это целый музей!
— Вот об этом у нас и будет разговор.
— Да я уже все знаю. Володя мне говорил об этом.
— Володя. Как это превосходно, что он вас отыскал! Постойте, да вы еще самого главного-то и не видели.
Она обернулась к витрине, на верхнем стекле которой стоял «Лебеденочек», укрытый цветастой шалью. Еления осторожно сняла шаль, и Володе, как и всегда, показалось, будто большая белая птица с шумом распахнула для первого взлета легкие крылья.
Наверное, Снежкову тоже показалось что-нибудь такое же, тем более что он видел «Лебеденочка» впервые. Он даже слегка отшатнулся.
— Да-а, — сказал он и через минуту повторил: — Да-а…
И после этого он долго ничего не говорил. А помолчав, рассмеялся, совсем как мальчишка, и пошел вокруг витрины, разглядывая «Лебеденочка» со всех сторон. В тесноте он наткнулся на Елению и только тогда перестал смеяться.
— Я много про вас слыхал, — заговорил он торопливо, — но никак не думал…
— А вам и не надо про меня думать. Сама с этим управлюсь. С думами этими. — Она бережно прикрыла «Лебеденочка» цветастой шалью и заговорила усталым голосом: — Видели богатство мое? Только двое знают о нем как следует: вы да наследник мой Володимир Вечканов. Сын не в счет, он — западник, модник. А на вас я еще посмотрю…
Она закрыла ставню, и в чулане снова стало темно.
В своей чистой, светлой комнате она опустилась в кресло, велела и Снежкову сесть и сейчас же загудела:
— Таежного нашего края мужики еще в древности славились мастерством своим необыкновенным. Знаменитые резчики среди них жили: наша деревянная скульптура на весь мир известна.
— Знаю, — начал было Снежков, но Еления грозно взмахнула рукой.
— Да это все теперь знают. А каких трудов стоило первому собирателю отыскать в старых церквах и часовнях это богатство — деревянных богов! Кто про это знал, то забыл. А кто сейчас знает Великого Мастера Володимира Васильевича Вечканова? Он изо всех чудотворцев, я считаю, самый первейший. Такие еще не рождались на нашей земле. Музейные наши деятели еще не вполне все понимают, а про отцов города и говорить нечего. А дом этот — единственный в мире по художеству своему, — того и гляди, на слом приговорят.
— Не дам, — проговорил Володя. — Мы не дадим…
Наступила тишина в расписной, расшитой Елениной горнице, и даже сама грозная хозяйка притихла, поглядывая на Снежкова требовательно и ожидающе. Поняв, чего от него ждут, Снежков задумчиво проговорил:
— Искусство, особенно наше, конечно, штука могучая. А вот каждое отдельное произведение искусства вполне беззащитно. Как вот этот дом. И то, что вы сберегли, за что великое вам спасибо…
— Не обо мне речь, — перебила его Еления.
Не совсем понимая, как это может быть — могучее и в то же время беззащитное, Володя еще увереннее повторил:
— Не ладим…
Взгляд Елении смягчился.
— На тебя вся и надежда, — тихо сказала она и спросила у Снежкова: — Я так понимаю, что у вас уже все решено с Валентиной?
Снежков положил руку на Володино плечо. — Конечно.
— Ну вот и отлично. Поди-ка ты, Володимир, погуляй, а мы гут еще потолкуем.
СЫН ВОЖДЯ
На крыльце Володю уже ожидал закадычный его дружок Венка Сороченко. Как только Тая рассказала в школе все, что сама успела узнать, так Венка и примчался. Даже последнего урока не досидел.
— Все ребята очень интересуются, как это ты из дома обежал. По всей школе только и разговору об этом. И даже девочки тебя, знаешь, как жалели, некоторые даже плакали. Милка Инаева, которая с тобой сидит, на твое место цветок положила, ландыш, что ли? Мария Николаевна спросила: «Это еще что за фокус? Убери немедленно». Тогда Милка громко, на весь класс, сказала: «Вот до чего довели человека». А Мария Николаевна говорит: «Выйди из класса». Милка, понимаешь, цветок в зубы зажала и так через весь класс и прошла. А потом на переменке этот ландыш в твою парту положила. Слушай, это правда, что ты медведя убил?
— Кто это сказал?
— Никто не сказал. Тайка говорит, что ты шкуру привез.
Володя ответил, что шкуру он действительно привез, и повел Венку в свою комнату. Тот, как увидел, какая это огромная шкура, даже заикаться начал:
— О-го-го ка-ка-кая! Можно, я на ней посижу?
— Валяй. Я по ней хожу. Только босиком.
Венка сейчас же разулся, походил по шкуре, потом упал на нее, покатался и все время не переставал выкрикивать:
— Эх, какая мягкая! На ней спать здорово! Как матрац! Она теплая, наверное. А если в нее завернуться да по улице пойти ночью?.. Жаль, что не ты его убил. Слушай, может, ты видел, как его…?
— Что ты! Как я мог видеть, когда его в прошлом году убили?
— Да, не мог, — огорчился Венка с таким видом, будто он сейчас расплачется от обиды.
Тогда для его утешения Володя рассказал, как Снежков убил этого медведя, спасая своего товарища Конникова. И так рассказал, с такими подробностями, что Венка утешился и решил:
— Нет, ты мне не говори: видел ты все. Это ты прибедняешься. А Снежков этот, он как тебе?
— Он мой отец, — ответил Володя твердо и немного торжественно.
Венка очень обрадовался:
— Ну вот, что я говорю. Отец убил медведя, это все равно что ты сам.
Всем известно, что Венка фантазер и говорун, и если он ухватится за какую-нибудь мысль, то остановить его невозможно.
— Ты впервые открыл неизвестную Землю Снежкова…
— Кому неизвестную?
— Никому из всего нашего класса, а может быть, из всей школы.
— Ну уж это ты загнул…
— Ничего не загнул. Открыл Землю и убил медведя, который наводил страх на всех туземцев. За это ихний вождь усыновил тебя…
— Снежков. Какой же он вождь?
— А земля-то называется как? Земля Снежкова.
— Да я сам так ее назвал, — попытался Володя вразумить Венку.
А разве его вразумишь? Он только обрадовался:
— Правильно! Ты открыл, ты и назвал. Так всегда бывает у путешественников. Ребята помрут от зависти. На руках нас носить будут.
— А тебя-то за что?..
Не задумываясь, Венка спросил:
— Я тебя когда-нибудь в беде оставлял?
— Никогда.
— Я тебя сопровождал?
— Ну, сопровождал. До вокзала…
— Неважно докуда. А в беде когда-нибудь оставлял?
— Никогда.
— Ну вот, видишь. Я тебя на станции одного бросил? Скажешь, бросил, да?
— Это все игрушки, — проговорил Володя, усаживаясь рядом с Венкой на медвежью шкуру. — Что мы, детский сад, или в первый раз в первый класс?
Поняв, что разговор пойдет о чем-то настоящем и серьезном, Венка снова вспыхнул, готовый на любые подвиги с таким человеком, как Володя…
— Вовка, что?
— Ну вот слушай и пока много не болтай. Будем открывать «Музей Великого Мастера». Так сказал Снежков. — Володя ударил кулаком по медвежьей шкуре.
И Венка тоже ударил кулаком и повторил, как слова клятвы:
— Так сказал Снежков!
«ВЫДАЮЩИЙСЯ ЧЕЛОВЕК»
Третий «Б» уже разместился по своим местам и притих в ожидании учительницы. Постукивали крышки парт, шелестели листы учебников, кто-то уронил книгу, кто-то, захлебываясь, торопился, досказывал очень интересный случай…
Вызывающе глянув на Таню Кардашинскую, Володина соседка Милочка Инаева положила на парту рядом с собой помятый букетик фиалок.
Но тут в класс влетела Тая. Размахивая портфелем, она кинулась к своему месту, по пути что-то шепнув Милочке. Такое, должно быть, потрясающее, что Милочка вспыхнула до слез.
— Ох! — воскликнула она и поспешно спрятала фиалки в свою парту.
— Тайка, что там? — выкрикнул Павлик Вершинин.
А девочки кинулись кто к Милочке, кто к Тае, зашептались, заахали…
— А я знаю, — заорал Венка. — Только сказать нельзя — слово дал. Вот сейчас сами увидите, что будет…
Такое обещание еще больше всех взбудоражило, начали выспрашивать Венку, хотя все знали, что ничего он не скажет, если слово дал. Наболтает всякого, а чего нельзя — не скажет. Но многие догадывались в чем дело, тем более, что все уже слышали о необыкновенных Володиных приключениях. И так как об этом Венка, мог говорить сколько хочет, то уж он постарался. И про туземцев рассказал, и про охоту на медведя, и про туземского вождя, который оказался Вовкиным отцом.
Словом, сколько успел навыдумывать до первого звонка, столько и выложил. И хотя все знали, что, по крайней мере, половина всех этих россказней — вранье, но всем так хотелось, чтобы другая половина оказалась правдой, что многие поверили. Потому что если не верить во все такое необыкновенное, интересное, пусть даже наполовину выдуманное, то жить станет очень скучно. А кому хочется скучно жить?
