Аркадий Гайдар - Лесные братья. Ранние приключенческие повести
— Алло! — вместо приветствия сказал Реммер. — Можно ехать?
— Можно.
Два вещевых мешка были захвачены в левые руки, две охотничьих винтовки — в правые, и все втроем спустились вниз к машине.
Был вечер. На Сибирской возле редакции кричал громкоговоритель:
— Проект концессии на разработку золотых приисков в верховьях Вишеры…
Мимо проезжали машины с иностранцами, в большинстве янки.
— И откуда их так много набралось! — сказала Вера. — Рыщут и рыщут. Вчера на пароходе человек двадцать приехало.
Реммер сел в машину последним.
— Алло! — крикнул он шоферу. — Дай ход…
Но прежде чем шофер успел нажать ногой педаль, к дому с треском подлетела мотоциклетка, и телеграфист, не соскакивая с сиденья, кинул Виктору телеграмму.
Он распечатал, оттолкнул рукою дуло винтовки, и кривая усмешка перекосила его ровное лицо:
— Стоп!..
Не раскрывая дверцы, он легко перескочил через борт машины на мостовую, вбежал в дом и нажал кнопки телефона, автоматически соединяясь с редакцией:
— Это вы?., я только что получил телеграмму о том, что Штольц проверил и подтверждает все, он успел уже на три дня раньше… Я не особенно доверяю Штольцу… Да, да… Я имею на это основание и все-таки еду сам…
Он вышел, на ходу поцеловал в щеку Веру и вскочил в машину. Шофер вовремя нажал рукой рычаг, отпуская тормоз, и машина, загудев, понеслась к пристани.
Это было ровно в девять часов вечера, 25 июня 1925 года.[5] В половине девятого, в тот же вечер, с запада прилетел двухместный аэроплан, и бритый серый англичанин в костюме, немного помятом в дороге, подъехал к квартире Реммера. Там он оставался не более трех минут, ибо в ней никого не было, кроме уходящей домой Веры. И Вера слышала, как он сказал своему спутнику по-английски:
— Джон, через час вы вылетите в Чердынь и передадите ему этот пакет…
Ночь 25 июня 1925 года была замечательна и тем, что в самой большой гостинице города в четырнадцатом номере повесился человек, только что перед этим прописавшийся Сергеем Кошкиным, танцором-чечеточником, 32 лет от роду.
В IV классе парохода «Красная Звезда» было шумно и оживленно, но тесно до отказа. Никогда раньше пароходам Камы не приходилось перевозить такую разношерстную буйную публику. Слухи о больших изыскательных работах в горах, в верховьях Вишеры, заставили хлынуть туда тысячи человек из южных губерний СССР.
Все те, кто околачивался раньше без дела в Одессе, Ростове, Новороссийске, собрав несложные манатки, быстро перебрасывались с юга, через Пермь, на север.
Ходили слухи об открытых американцами сказочных богатствах, о находке самородков. И хотя точное местонахождение этих залежей еще никому не было известно, хотя никто еще не видел ни одного человека, нашедшего самородок хотя бы в два грамма весом, однако все чувствовали, что раз американцы взялись, значит что-то тут да есть.
Позади огромных мешков с войлоком в укромном углу сидели два человека. Осторожно оглядываясь, один из них время от времени отворачивал борт рваного ватного пиджака и, не вынимая из кармана бутылки с дешевым коньяком «Экстра», наливал жестяную кружку, подставленную товарищем. Оба по очереди рывком опрокидывали коньяк в глотки, затем из другого кармана извлекалась тонкая ненарезанная чайная колбаса, от которой сразу отхватывалось зубами полчетверти.
Реммер, как и всякий журналист, был любопытен. Он спустился вниз и, усевшись на мешки, разговорился с одним вятским мужичком.
— Куда, дядя, едешь? — спросил он, угощая того папиросой.
— Куды?! — добродушно ответил тот. — Известно, куды все, туды и я…
— А зачем?
Мужичок удивленно посмотрел на него, потом ответил, закуривая:
— Да ведь как же, у нас хлеба кажный год плохие, кажное лето мужики на отхожие промысла уходят. И я ходил раньше либо канавы рыть, либо по штукатурке. А тут такое дело вышло, попер народ туды. Ну, думаю, дай и я тоже, авось счастье выйдет!
Потом, почему-то снижая голос, добавил, растягивая слова:
— Говорят, которым людям удача бывает, ба-а-альшу-щие куски находют. По хунту, а то и больше…
Реммер улыбнулся, хотел ответить, но не сказал ничего, потому что из-за мешков услышал, как чей-то подвыпивший голос негромко, но резко сказал:
— А я тебе говорю, что Штольц заплатит.
— Ды ни-столько!..
— Нет, столько…
— Да если твоего Штольца со штанами продать, откуда он возьмет столько?!
— Не знаю, — менее уверенно, но все же твердо ответил другой. И потом совсем тихо, так тихо, что Реммер еле-еле услышал, добавил:
— А не заплатит, так не видать ему ни одной бумажки… Реммер весь насторожился, но больше разобрать ничего не смог…
Он пошел к себе в каюту.
— Тебе радиограмма, — сказал ему Баратов.
Реммер разорвал. Вера сообщала: 1. Какой-то человек на аэроплане вылетел в Чердынь, чтобы передать тебе пакет. 2. Из Киева сообщают, что ничего неизвестно.
Первый пункт Реммера озадачил, второй — вызвал складку на лбу: вторым пунктом он был недоволен.
— Алло! — сказал он, подавая Баратову депешу. — Что это за аэроплан?
Тот удивленно пожал плечами, не зная, что ответить.
В это время в дверь каюты постучал матрос и сообщил, что Реммера вызывают из Перми по беспроволочному телефону. Он подошел. Говорила Вера. Она сообщила, что два часа тому назад кто-то со стороны веранды вырезал стекло и, проникнув в комнату Реммера, взломал ящики письменного стола! Сейчас работает угрозыск.
Вместо того чтобы нахмуриться или взволноваться, Реммер рассмеялся и ответил спокойно:
— Верочка, не беспокойся… Ничего особенного там не было…
Когда он отходил от аппарата, лицо его выражало сильнейшее удовольствие, и по губам прошла широкая веселая улыбка
Пожилой англичанин, пьющий у стойки буфета виски, удивленно посмотрел на странную, ничем не оправдываемую улыбку русского и протянул руку за следующей рюмкой. А Реммер распахнул дверь каюты, бросился на койку и сказал Баратову
— Пока все очень хорошо. Ящики взломаны… И, быстро раздевшись, лег спокойно спать.
По делу о взломе ящиков в квартире Реммера Веру вызвали в угрозыск. Ее начальник, товарищ Седых, был ей хорошо знаком. Он спросил ее о некоторых подробностях, о том, не известно ли ей, похищены какие-либо вещи или нет?
— По-моему, нет, — ответила Вера. — Я говорила с Виктором по радио, и он передал, что ничего ценного в его ящиках не было…
Вера хотела уже уходить, как взгляд ее упал на письменный стол начальника.
— Откуда это у вас? — удивленно спросила она. — Это, вероятно, взломщики взяли с собой, а вы нашли у них?
И она протянула руку за красной маленькой звездочкой из уральского камня, на которой были поставлены ее инициалы. Но начальник вдруг нахмурился, точно внезапная новая мысль пришла ему в голову. Однако тотчас же улыбнулся и спросил:
— Разве вещичка знакома вам?
— Это звездочка Виктора. Я подарила ему ее как раз в начале весны, когда… — Она запнулась на мгновение, потом тотчас же улыбнулась и добавила спокойно: — Когда я разошлась с мужем и сошлась с Виктором. Но как она попала к вам?
Седых ответил что-то неопределенное, потом, сославшись на занятость, вежливо распрощался.
Едва Вера вышла, начальник вызвал к себе старшего инспектора Балабуша и приказал:
— Телеграфируйте в Чердынь — установить слежку за журналистом Реммером, вероятно, его придется арестовать…
Инспектор Балабуш был крайне удивлен. Но инспектор не имел привычки много разговаривать, и если бы его начальник сказал, что надо арестовать самого председателя окрисполкома, значит, у начальника были веские доводы.
В это время Вера сидела в театральном садике, читала какое-то письмо, ела мороженое и была страшно далека от мысли о том, что она сделала…
В Чердыни человек в крагах и авиаторской шапке принес Реммеру в гостиницу пакет. Там было 10 пятидесятидолларовых бумажек и письмо от одной из крупнейших американских газет, в котором в сухой, чисто деловой форме делалось ему предложение информировать газету о ходе изысканий бассейна реки Вишеры.
Реммер прочел письмо, посмотрел на каменное лицо авиатора, потом сел за стол и начал писать ответную записку. Но через минуту он разорвал написанное, встал и сказал летчику:
— Хорошо.
Человеку в крагах, по-видимому, кто-то вполне доверял, ибо человек в крагах не потребовал ни расписки, ни ответа. Он повернулся и вышел.
— Подкуп? — коротко спросил Реммера Баратов.
— Да, — еще короче ответил тот.
Гостиница была набита до отказа. Реммер умывался в то время, когда с хозяином спорили двое.
— Номеров нет, — убеждал хозяин.
— То есть как нет, когда надо, — резко отвечали ему. — Мы в коридоре заночуем!..
— Номеров нет, — упрямо повторил хозяин, — а если вы будете скандалить, я позову милиционера.
