Борис Пармузин - До особого распоряжения
дверь. Он не увидел ничего предосудительного в том, что Фарида стояла перед ним с открытым лицом.
Вскрикнула, вероятно, от неожиданности: ждала отца, а вдруг появился незнакомый человек.
- Вы… вы... - прошептала девушка.
Махмуд-беку стало весело:
- Да! Это я... Как вас зовут?
Он вел себя странно, этот незнакомый человек. Фарида не могла представить, что где-то в
Самарканде, в коридорах института, вот так просто стоят и разговаривают преподаватели со своими
студентами.
Он продолжал рассматривать девушку. Фарида застыла, замерла, испуганно подняв глаза. Махмуд-
бека поразили эти глаза, редкие у азиатской девушки. Наверное, они достались от матери. Давлят-бек
женился на турчанке.
Опомнившись, девушка снова ойкнула и кинулась в комнату.
Вторично Махмуд-бек увидел Фариду в этой же прихожей. Он понял, что на этот раз девушка ждала
его. Ждала, может быть, много дней.
Мечтать о новых встречах, о свиданиях он не имел права. Разговор о предстоящей свадьбе потряс
его. Махмуд-бек понимал, что по всем законам его судьбой могут распорядиться старики. И он должен
выполнить их волю: жениться на дочери курбаши. Хорошо, что он не растерялся и вспомнил об
Эсандоле, который быстро и категорично решил вопрос.
Сейчас нужно было заниматься подборкой агентов, которые отвечали бы всем требованиям турецкого
консула. История с несостоявшейся женитьбой казалась наивной, нелепой.
66
Но Махмуд-беку было грустно. Он не мог забыть необычные глаза... И в них - испуг, надежду,
удивление… Возможно, и любовь...
Бывшее становище Фузаила Максума теперь выглядело намного скромнее. Сотни воинов
расселились в ближайших городках и деревнях. Руководители эмиграция решили создать небольшие
отряды, не вызывающие подозрения у местных властей.
Сейчас воины уже не щеголяли с оружием в руках, а пытались обрабатывать землю. На мизерных
делянках росла разная чепуха - лук, помидоры, огурцы. Снимался жалкий урожай в несколько
килограммов. На него не стоило тратить времени. Однако руководители эмиграции довольствовались
такой примитивной маскировкой. Главное, соблюдались правила приличия: нагло не поблескивали
винтовки, сверкающие клинки покоились до времени в ножнах.
С воинов взяли клятву верности. Муфтий носился с кораном в руках и многозначительно поднимал
глаза к небу, призывая аллаха в свидетели.
Расползлись воины ислама, но более полутысячи из них продолжали жить во времянках и юртах этого
становища.
Махмуд-бека приняли с почетом. Серую кошму в юрте прикрыли текинским ковром, расстелили новые
курпачи, стеганые ватные одеяла, ловко взбили подушки. Помощник муфтия должен сперва отдохнуть с
дороги, а уж потом сообщить о деле, которое его сюда привело.
Сотник - молчаливый, угрюмый верзила, - пятясь, вышел из юрты. Таких людей разгадать нелегко. Их
настроение никогда не выдадут глаза, жесты, тем более - слова. Сейчас он кланяется, а через минуту
придет к твердому решению, что лучше этого гостя закопать живым в песок. Разные бывают гости. Иной
может приехать с доброй вестью, а иной может лишить сотника власти и жизни... Опасными стали
люди...
Вечером сотник с Махмуд-беком пили чай и скупо говорили о последних событиях.
Помощник муфтия слушал не шевелясь. Он боялся выдать себя, боялся, что опытный бандит
догадается о тех мурашках, которые ползут сейчас по спине гостя.
- Джигит хороший был... - лениво прихлебывая чай, рассказывал сотник. - Но болтун. С одним, с
другим поговорит. И все о муфтии, о Курширмате... Плохо их называл.
Сотник был осторожен и не повторял оскорбительных слов в адрес высоких людей.
- Чего он хотел? - прервал Махмуд-бек.
- Звал воинов туда... - кивнул сотник в сторону советской границы. - Говорил, что бедных людей
простят, дадут работу, дом.
Махмуд-бек молча рассматривал сотника. Тот понял, что от него ждут окончательного сообщения.
- Я отрезал собаке язык... Сам...
Нахлынувшая тишина была расценена сотником как уважение к его храбрости и решительным
действиям.
- Потом мы закопали этого нечестивца в песок по горло... И погнали по тому месту лошадей.
- Как его звали? - глухо спросил Махмуд-бек.
- У собаки нет имени.
- Нам нужно знать... - сказал помощник муфтия. - У него должны быть родные.
- А!.. - поднял выцветшие брови бандит. - Усман, сын Самандара.
- Как ты о нем узнал?
- У меня есть хороший человек. Васли...
- Я хочу с ним увидеться. Сейчас.
- Хорошо, господин, - поклонился сотник.
Нужно было остаться одному. Хотя бы на несколько минут. В прохладной юрте стало трудно дышать.
Больно застучало в висках. Махмуд-бек потер виски пальцами. Следовало подготовиться к новому
разговору, к новым подробностям.
Васли не походил на типичного подхалима и доносчика. Он даже держался с каким-то достоинством.
Видимо, ценил себя высоко.
Бандит приветствовал помощника муфтия, выражая огромное счастье видеть такого человека своими
грешными глазами.
Сотник даже рот приоткрыл, удивляясь, как цветисто его подчиненный говорит с ученым человеком.
Смысл витиеватого приветствия до него не дошел.
Махмуд-бек пригласил Васли за дастархан. И опять бандит с достоинством занял свое место. Именно
свое... В сторонке, недалеко от входа и на должном расстоянии от высокого гостя. Ближе Васли не сядет,
не подвинется ни на сантиметр. Отсюда он может с легким поклоном протянуть пиалу, может говорить, не
повышая голоса.
- Оставьте нас, - коротко приказал Махмуд-бек сотнику.
Недовольно посопев, сотник поднялся и, согнувшись, вышел из юрты.
В каждой, даже богатой, крепкой юрте найдется щелочка. Поэтому Махмуд-бек в первую очередь
хорошо отозвался о сотнике как о смелом человеке, преданном муфтию Садретдин-хану. Только с такими
людьми можно вершить великие дела.
За последнее время Махмуд-бек научился «высокому стилю», пышным, но дешевым словам.
Научился пропускать вперед себя гостя, подчеркивая этим свое «уважение».
67
Пышные слова говорили и Махмуд-беку. Его тоже пропускали вперед, к тому же вежливо, легонько
подталкивая. Чья-нибудь ладонь ложилась на лопатку, прикасалась осторожно. А Махмуд-беку в таких
случаях казалось, что ладонь шарит по его спине, отыскивая удобное место, куда легче всадить нож.
После похвал сотнику Махмуд-бек выразил восхищение делами скромного воина. Васли, наклонив
голову, всем своим видом давал понять, что он не заслужил таких слов.
- Я приехал сюда на несколько дней, - сказал Махмуд-бек. - Нашему уважаемому муфтию нужен
верный человек. Я должен найти такого человека среди воинов.
Васли настороженно посмотрел на гостя. Он был хитрым и умным, этот доносчик. Он умело прятал
злобу и, вероятно, среди воинов выглядел своим человеком.
Ему нет тридцати. Он крепок, здоров. При встрече с Эсандолом, вероятно, произведет неплохое
впечатление.
Решение было принято мгновенно. Представлялся удобный случай убрать из отряда этого страшного
человека и отправить его на советскую сторону. Негодяй много знает, принес много бед. Он должен быть
сурово наказан.
- Я с честью оправдаю доверие муфтия... - смиренно сказал Васли.
- Хорошо... Мы сейчас же уедем в город.
- Но, господин...
- Я поговорю с сотником, - перебил Махмуд-бек, - и мы тронемся в путь.
У Васли были свои соображения, но спорить с помощником муфтия он не решился.
- Собирайся. Ты больше сюда не вернешься. Иди...
Растерянно кланяясь, Васли попятился из юрты. То скромное достоинство, с которым доносчик зашел
в юрту, совсем исчезло.
- Позови ко мне сотника...
На этот приказ Васли ответил новым глубоким поклоном.
Сотник дулся, багровел... Даже за толстыми щеками было видно, как заходили желваки. После
исчезновения Фузаила Максума он мечтал о полной власти над большим отрядом. Но воины
рассыпались, занялись не своим делом. В этом сотник в первую очередь обвинял руководителей
эмиграции, в том числе муфтия Садретдин-хана.
Сотник был бы рад сорвать злость на Махмуд-беке. Но единственное, что он мог делать, - скрипеть
зубами да сжимать ручку ножа.
- Муфтий будет благодарен за верного человека... - спокойно говорил гость. - Васли нужен для
