Том 7. Пьесы, рассказы, сказки 1941-1966 - Константин Георгиевич Паустовский
Входит Пушкин. Лицо его горит от ветра. Он, видимо, возбужден осенним холодом, стрельбой.
Сергей Львович. Что ж ты входишь, не постучавшись!
Пушкин. Простите! Я хотел попросить у вас летописи Карамзина. Они мне надобны для работы.
Сергей Львович. Неужто нечто историческое будешь писать? Трагедию, что ли?
Пушкин. Может быть. Какой у вас чад от сургуча!
Надежда Осиповна. Печка надымила.
Сергей Львович. По силам ли тебе трагедия? Трагедия, комедия, тарарамедия… Да-с! Значит, собрался писать. Вы, молодежь, все так, с кондачка…
Пушкин (улыбается). Да как-нибудь справлюсь. Можно взять Карамзина?
Сергей Львович. Да я сам его искал. И все нету. Лева, должно быть, унес.
Пушкин. Так вот же он. У вас под рукой! Позвольте!
Берет толстый том со стола. Сергей Львович старается прикрыть письмо рукой, но Пушкин замечает письмо, берет его.
Это мне! Кто его вскрыл?
Сергей Львович (вскрикивает, откидывается на спинку кресла). О-о-о!.. (Хватается за грудь.) Опять схватило! Боже! Надин! (Закрывает глаза.) Сжимает сердце… (Громко стонет.)
Надежда Осиповна. Где нюхательная соль? (Пушкину.) Подай! Там, на туалете!
Пушкин пристально смотрит на Сергея Львовича и не двигается. Надежда Осиповна хватает флакон с солью. Дает понюхать Сергею Львовичу.
Пушкин. К чему это? Я же все знаю.
Сергей Львович (неожиданно выпрямляется, кричит тонким, голосом, по лицу его текут слезы). Не смей! Так говорить отцу! Да я тебя велю связать. Атеист! Ты учишь втихомолку безбожию своего брата. И развращаешь сестру преступными идеями. Бунтовщик! (Подымает руки к небу.) И это мне, мне ты, господи, послал такого сына! За что?! (Пушкину.) У тебя нет сердца! Ты хочешь погубить всех нас. Уж не идти ли нам по твоей милости в Сибирь?
Пушкин (сдерживаясь). Не вынуждайте меня сказать вам то, что не пристало слышать отцу и старому человеку.
Сергей Львович (деланно смеется). Вот, извольте, я уже старик! Развалина! Да я, сударь мой, моложе тебя. Душой. Во мне еще кипит кровь просвещенного века, времен матушки Екатерины. А ты кто? Атеист! Насмешник!
Пушкин. Не будем спорить. Я прошу вас выслушать меня. (Ходит по комнате.)
Надежда Осиповна. Александр, перестань ходить! У меня мельтешит в глазах. Что за манеры, господи! Откуда?
Пушкин (останавливается). Я живу здесь уже три месяца. И я хочу представить вам свое и ваше положение в том свете, в каком оно существует. Если вы сами этого не замечаете.
Сергей Львович в изнеможении валится на спинку кресла. Надежда Осиповна трет ему виски духами.
В Одессе я был в самых стесненных обстоятельствах. Вы не хотели помочь мне. Почему? Вы боялись навлечь на себя подозрение в помощи человеку, впавшему в немилость царя.
Сергей Львович. Не смей касаться царя. Он божий избранник. (Крестится.)
Пушкин. Хорошо. Оставим царя в покое. Я был сослан на юг, а потом сюда, к вам, в Михайловское. Сослан за приверженность тому, что составляет счастье народа. Но что вам до этого! Вам, нерадивому хозяину голодных мужиков, владельцу этих истощенных полей и этих сел, где все соломенные крыши ободраны на корм скоту. Дичь! Мужики гнут хребет и гниют в навозе, чтобы вы имели возможность чирикать среди петербургских красавиц и душиться вот этими дворцовыми духами.
Сергей Львович. Надин! Что он говорит! Обо мне!
Пушкин (с досадой). Да не только о вас!
Сергей Львович. Так о ком же?
Пушкин. Я ненавижу все это бездельное барство! Кто дал вам право распоряжаться судьбой честных людей, отбирать у них плоды их трудов!
Сергей Львович. Мужицкий апостол!
Пушкин. Их руками, однако, сделано все! А вы? Что в своей жизни сделали вы? И вам подобные?
Надежда Осиповна (Пушкину). Не кричи так! Могут услышать люди.
Пушкин. С каких пор вы начали считаться с мнением дворни? Да… Но я говорю не то! Не то! Не в этом дело!
Сергей Львович. Ага! Признался! Так в чем же дело?
Пушкин (останавливается против него). В том, что вы, мой отец, добровольно взяли на себя обязанность шпионить за собственным сыном! В том, что вы не побрезговали вскрывать мою переписку и сообщать ее начальству! В том, что вы не понимаете меры своего легкомыслия. (Подходит вплотную к Сергею Львовичу, ударяет ладонью по столу.) Я буду просить государя запереть меня в одну из крепостей. Это будет достойнее, чем жить здесь.
Сергей Львович (встает). Остановись! Я – твой отец. Я отвечаю за тебя перед всевышним.
Пушкин (неожиданно смеется). Полно! Что это вам пришло в голову! Ни перед кем вы за меня не отвечаете. Ни перед богом, ни перед дьяволом!
Сергей Львович машет руками, как бы отгоняя от себя страшное видение. Надежда Осиповна падает на колени перед иконой, сжимает в отчаянии руки.
Сергей Львович (хрипит). Люди! Сюда! (Тянется трясущейся рукой к колокольчику на столе.)
Пушкин берет из его руки колокольчик и ставит на стол.
Люди!
Надежда Осиповна вскакивает, удерживает его.
На помощь!
Торопливо входит Арина Родионовна, за ней Кузьма.
Пушкин. Чего вы добиваетесь? Новых обвинений против меня? Вы хотите погубить меня окончательно! (Кузьме.) Кузьма, голубчик, скажи, чтобы мне оседлали Чалого.
Кузьма. Я сам Чалого оседлаю. (Уходит.)
Арина Родионовна (берет Пушкина за руку). Сашенька! Не гневайся ты на них! Александр Сергеевич, любезный ты мой. Пойдем! Перемелется – мука будет. (Пытается увести Пушкина.) Пойдем, Сашенька!
Пушкин (ласково отстраняет няню, оборачивается в дверях). Я сказал вам все. В первый и последний раз. Прощайте. (Уходит с няней.)
Сергей Львович (бросается следом за ним, распахивает дверь в коридор, рвет на себе халат, кричит). Как ты посмел! Люди! Он ударил меня!
Надежда Осиповна. Замолчи! Сейчас же!
Сергей Львович (плачет, потрясает пухлыми кулачками). Он поднял руку на родного отца!
В коридоре толпятся испуганные девушки, слуги.
Отродье Ганнибалов!
Надежда Осиповна. Ах, так! (Слугам.) Вон! В людскую! Нечего тут торчать!
Слуги убегают.
(Сергею Львовичу.) Ты перестанешь паясничать? Фигляр!
Сергей Львович. Ты тоже за него! О боже! Он хотел меня ударить, а ты смолчала.
Надежда Осиповна. Не лги!
Сергей Львович. Он тут размахивал руками, как безумный. Это при родном-то отце. Он убил меня своими словами! (Плачет.)
Надежда Осиповна (швыряет ему платок). На! Вытри лицо!
За окном слышен бешеный топот копыт. Надежда Осиповна бросается к окну.
Он ускакал! В Тригорское. К этим своим жалельщицам и поклонницам. К Осиповым. (Опускается в кресло.) Господи! Он к нам не вернется теперь!.. Никогда!
Сергей Львович (внезапно приходит в ярость, топает ногами). В Петербург! Сейчас же укладывать вещи. И закладывать лошадей! Ноги моей не будет в этом доме. Пусть пропадает тут один. Как пес! Он мне не сын.
Надежда Осиповна. Бог мой, как ты все-таки жалок!
Картина шестая
Комната Пушкина в Михайловском. Ломберный стол, заваленный рукописями и книгами. Простая деревянная кровать с
