Николай Вагнер - Счастье рядом
— То — зверье. А тут хитромыслящие люди. Каждый себе на уме.
— Опять пережитки! — продолжала смеяться Жизнёва.
Она взяла сумку и начала подкрашивать губы.
— А может быть, они и добры, — продолжал Андрей, возвращаясь к мыслям о собрании. — Приняли же сегодня Фролова в кандидаты.
— Фролова?
— Через год станет членом партии. Все просто. Как будто так и надо... Ничего не понимаю. Мне кажется, я перестал разбираться в жизни. Сплошная пустота. На кого-то замахиваюсь, а скорее всего — не созрел сам.
— Ты устал, Андрей. Тебе надо отдохнуть. Идем, гарсон смотрит на нас ненавидящим взглядом.
Официант и впрямь подошел к столу с недовольно поджатыми губами.
Андрей расплатился, и они пошли к дверям. Квадраты стекол сверкали и были прозрачны, как воздух. На улице шел дождь. Женщина в черном халате отставила табуретку и сокрушенно вздохнула.
— Дождина-то какой. Переждали бы с полчасика — все равно мне делать уборку...
— Нам до дома — рукой подать. Не размокнем!
4
Что бы Андрей ни делал, как бы ни захлестывал его круговорот редакционной жизни, он с тревогой думал о том, что следующее воскресенье будет последним днем, когда он сможет увидеть Таню. Ее решение об отъезде было таким непоколебимым, и в жизнь она претворяла его столь энергично, что Андрей не мог ни переубедить ее, ни свыкнуться с мыслью о том, что она уедет. Каждый день Жизнёва с присущим ей задором сообщала об устройстве хлопотных дел. Ей удавалось все: доставка контейнера, покупка железнодорожных билетов и ящиков для книг. Во время коротких встреч, которые с трудом выкраивались в эти суматошные дни, Татьяна Васильевна рассказывала о том, как умело заколачивала она ящики, упаковывала в рогожи и мешки домашнюю утварь. Она даже сама не догадывалась, что могла делать столько самых разнообразных хозяйственных дел. В эти минуты задор Татьяны Васильевны передавался Андрею, и на некоторое время он забывал о том, что все ее хлопоты, в конечном счете, приближали их разлуку. Даже когда разговор заходил о самом отъезде, она умела находить слова, которые внушали уверенность в скорую встречу на юге. Каждый раз, прощаясь до следующего дня, оба они верили в то, что пути их не могут разойтись и предстоящее расставание будет временным. Этот настрой Андрей старался сохранить до последнего дня, но нервы все менее подчинялись ему, и теперь, за три часа до отхода поезда, он чувствовал себя растерянным и ослабевшим. Он не мог заняться никаким делом, даже читать, а только курил папиросу за папиросой и ходил по комнате. Несколько раз он порывался ехать на вокзал, но, взглянув на часы, отбрасывал эту мысль. Они условились проститься перед самым отходом поезда, в ресторане вокзала, чтобы избежать встречи с матерью и знакомыми Татьяны Васильевны.
Накурившись до горечи во рту, Андрей притушил папиросу, тяжело опустился в кресло и закрыл глаза. Было тихо. Только откуда-то из-за окна доносилась тоскливая дробь водостока. Хорошо, — подумал Андрей, — что дома теперь никого не было и никто не мог видеть его разбитым и беспомощным. Теперь, когда он не мог найти места и не владел собой, Кондратов сразу бы обратил внимание на его вид и учинил бы самый придирчивый допрос. И все же исчезнуть из дома никем не замеченным Андрею не удалось. За несколько минут до его ухода вернулась из техникума Аля. Увидев его в кепке и пальто, она решительно затрясла головой.
— И не думайте выходить! Холод, слякоть — бр-р-р!..
Сбросив светлый с черными горошками плащ, она присела на корточки и быстро переменила обувь. Потом прошлась по коридорчику и заглянула в комнату Андрея. Он все еще был в пальто и теперь засовывал в карманы папиросы и спички.
— Можно подумать, что горит дом, — удивилась Аля. — Сейчас мы создадим нормальную атмосферу.
Она подошла к окну и распахнула створку.
Послышался хлюпающий шум дождя, еще отчетливее и тоскливее забарабанили капли в водостоке.
— Слышите, что там творится?
Посмотрев на Андрея торжествующим взглядом, лишний раз подтверждавшим правоту ее слов, Аля посоветовала ему быстрее снимать пальто и пошла готовить чай.
Андрей остановил ее на полдороге.
— Закрой, Алюня, мне пора.
Она вернулась. Вид у нее был растерянный, недоумевающий.
— Надо, Аля. Сегодня уезжает Татьяна Васильевна. Ты помнишь ее?
Аля кивнула.
— Ну, что же... Тогда, конечно, надо.
5
Огромный зал ресторана был наполнен рокотом сотен голосов, позвякиванием тарелок, скрипом отставляемых стульев. Этот несмолкаемый гул время от времени перекрывался голосом вокзального диктора, сообщавшего о прибытии и отправлении поездов, громыханием проносившихся мимо станционного здания тяжелых составов.
Андрей и Юрий Яснов постояли немного, прикидывая, куда лучше сесть. Андрей увидел свободный стол у самого входа и решительно двинулся к нему. Яснов запротестовал:
— Уж если пришли в этот заезжий двор, то хотя бы сидеть не в самом проходе.
— Ничего, ничего, — подбадривал Андрей. — Зато закажем сейчас что твоей душе угодно. Выбирай не глядя на цены!
Он протянул Яснову карточку меню, а сам огляделся по сторонам. Лучшего места, по его мнению, не могло быть. Здесь хорошо был виден каждый входящий в зал, значит, увидит он и Таню, когда она усадит мать и сына в вагон и придет сюда.
— Мне все равно, — сказал Яснов, кладя карточку перед Андреем. — Столичную, конечно, само собой. Андрей заказал водку, жареную курицу и бутылку шампанского.
Яснов удивился снова:
— К чему такая роскошь? Можно подумать, что мы дамы.
Рассказывать о цели своего прихода в вокзальный ресторан Андрею не хотелось. Пусть Юрий сам все увидит и поймет. Он был благодарен Яснову за то, что тот не отказался выйти на улицу в такую непогоду и проделал вместе с ним путь чуть ли не через весь город. Одному ему было бы значительно труднее пережидать эти тягостные минуты, пока не придет она.
Черный клинок стрелки на стенных часах вновь и вновь замирал, готовясь к очередному прыжку. Еще несколько таких бросков, и поезд умчит Таню в кромешную тьму, вырвет ее из жизни Андрея. Стрелка уже перешагнула условленную черту, до отправления поезда оставалось менее тридцати минут. Об этом и о том, что продолжалась посадка на московский поезд, напоминал по радио голос диктора. Волнение все больше овладевало Андреем. В душу его полезли тревожные сомнения — не случилось ли чего-нибудь непредвиденного. Он неотрывно смотрел на входную дверь, сидя вполоборота к Яснову и не слыша его предложения выпить еще по одной. Наконец он повернулся к столу, быстрым движением поднял рюмку и одновременно посмотрел на стенные часы. Клинки стрелок неотвратимо приближались друг к другу. Андрей выпил и встал. В это время дверь стремительно распахнулась, и вошла Жизнёва. Лицо ее было разгоряченным, глаза блестели. Окинув беспокойным взглядом зал, она увидела Андрея и быстро пошла к столу. Андрей порывисто сжал обеими руками ее холодную руку и усадил рядом. Яснов простодушно улыбался, дивясь столь неожиданной и приятной встрече. Не теряя времени, нервными движениями рук Андрей сорвал с горлышка бутылки серебристую фольгу, открыл шампанское и наполнил бокалы. Татьяна Васильевна осторожно прикоснулась губами к кипящей пене, отпила несколько глотков и внимательно посмотрела на Андрея.
— Значит, с отъездом! — сказал он.
— За встречу, за скорую встречу, — полушепотом ответила она.
Яснов проявил деликатность. Под предлогом покупки сигарет он пошел к буфету, а когда вернулся, Жизнёвой за столом уже не было. Андрей сидел один, подперев ладонью подбородок. Лицо его выражало муку, глаза были влажными.
— Допьем шампанское, — предложил Яснов. Он налил по бокалу. Андрей машинально выпил. Потом неожиданно вскочил и почти выбежал из зала. Порывистый ветер ударил ему в лицо, обсыпая холодной пылью дождя. Перрон будто замер в ожидании какого-то свершения. И вот оно. Притаившийся в сумраке ночи и дождя состав лязгнул сцеплениями и медленно заскользил вдоль платформы. Люди пришли в движение, замахали руками и начали выкрикивать прощальные слова. Крупно шагая, Андрей пробирался среди толпы провожающих, надеясь еще раз увидеть Таню. Сначала он поспевал за поездом, потом начал отставать, и вот уже фонарь последнего вагона поставил красную точку на его пути. Спешить больше было некуда. Андрей остановился и, стоя с непокрытой головой, долго еще глядел в ночную тьму, пока не почувствовал на своем плече руку Яснова.
Глава тринадцатая
1
За окном медленно пролетали сухие снежинки. Они осторожно прикасались к земле и подобно тополевому пуху наслаивались у обочины тротуара. Промерзший асфальт уже не в силах был растопить этих немногочисленных разведчиков зимы, и они тоже не могли осилить землю, спеленать ее белым холодным покрывалом. Андрей смотрел на замысловатые пути-дороги, по которым снежинки пробирались к земле, и думал о Тане. Она так и не увидела первого снега, дыхание которого обожгло ее руки в тот воскресный день. Теперь она в теплом Харькове, а ему казалось, стоило выйти на улицу, пройти три-четыре квартала — и в аллее старых лип он снова встретит ее, как в те дни, которые предшествовали отъезду. От этих мыслей, от нерадостной картины за окном на душе становилось холодно и одиноко... Откуда-то издалека доносился голос Хмелева. Он говорил об очень важном, лишний раз напоминая, что жизнь продолжалась, о долге перед ней, который теперь неизмеримо вырос. Для этого собрал он сегодня всех редакторов.
