Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон

Прибавила, что агенты охранки, переодетые рабочими и затесавшиеся в число учеников, известны, и староста класса будет предупреждать Таню, сидит ли на уроке шпик или по лености не явился.

И еще была у Крупской просьба к Тане: все, что рассказывают рабочие о порядках на заводе, нужно запоминать и сообщать ей. Таня с присущей ей прямотой спросила Крупскую, зачем это надо.

Крупская сказала, что введет Таню в один кружок, и тогда она поймет, для чего и для кого требуются сведения, о которых она говорила.

На первом же уроке в школе Таня увидела Флегонта.

От неожиданности, от счастья, переполнившего сердце, от несказанной радости встречи Таня растерялась, покраснела.

Собравшись с духом, Таня начала урок; на Флегонта она старалась не смотреть. Но он сам дал о себе знать: вызвался к доске и, чтобы оповестить товарищей на условном языке школы, что учительница своя и стесняться ее не надо, написал: «… У нас на заводе скоро будет шумок».

За столами послышался смех. Смеялся Флегонт, стоя у доски, рассмеялась и Таня. С того часа и она стала здесь своим человеком.

После уроков Флегонт дождался ее у выхода, и — боже мой! — каких только вопросов они не задавали друг другу, и чем только не рассказывали и как весело смеялись! Лишь, одно, самое главное, они обходили, но оно угадывалось и без слов. Никогда еще Флегонт не был так смущен, никогда с такой нежностью не смотрел на Таню. Она рассказывала о своих поисках, о страхах за него. Как он досадовал на себя за то, что потерял адрес, и с какой трогательной робостью просил прощенья!.. И разве можно было не простить его?

Как ни хотелось Тане поскорее узнать о жизни Флегонта, о его друзьях, работе, ей пришлось уступить его настояниям и рассказать сначала о селе.

А там все было по-старому, если не считать того, что земельная тяжба с Улусовым снова (в который раз!) обернулась против мужиков, а Лука Лукич, разуверившись в силе тамбовских адвокатов, склоняется к мысли поискать счастья в столице. Решение им еще не принято, но чуть ли не каждый вечер Лука Лукич приходит к Викентию и начинает бесконечные разговоры все об одном: ехать в Питер или не ехать?

Флегонт выслушал молча рассказ Тани о Луке Лукиче. Его глубокая задумчивость не укрылась от Тани.

— Флегонт, что с тобой, милый?

Флегонт признался Тане во всем. Апостол, товарищи в подпольном кружке, запретные книги, пристальное наблюдение за повадками, жизнью, мыслями окружающих, их отношение друг к другу… Все иное, не похожее на то, что он видел. И тяжко, невыносимо тяжко живется рабочему человеку, и великая тут теснота во всем и везде. Каждый грош на счету, добывается он кровавым потом, и притеснения такие, что дыхнуть нельзя.

Глубина его переживаний, искренняя готовность к самопожертвованию потрясли Таню. Чем она могла помочь ему?

Теперь он знал все, что знает и она. Книги, открывшие перед ней новое учение, были известны и ему. Истины, непреложные для Тани, владели им. Казалось бы, дорога ясная — иди по ней! Но где звено, которое должно соединить мастеровых и мужиков?

Таня не могла ответить на его вопрос.

Они расстались, когда на улицах было уже совсем светло.

— Завтра в школе, Танюша? — Он сделал попытку обнять ее. Такой милой была она в синем жакете, с пышными волосами, завязанными на затылке тяжелым узлом, так манили ее губы, дрожавшие от невысказанной нежности, и глаза, подернутые дымкой страсти.

Таня отстранилась от него.

— Народ же на улице, Флегонт! — краснея, сказала она.

Не заходя домой, Флегонт отправился на завод и в этот день работа как-то особенно спорилась, а теплый весенний туман, поднявшийся от болот за селом Смоленским и застлавший Питер, не казался таким безнадежно-унылым.

К полудню появилось солнце, серое марево рассеялось, город преобразился: заискрились, засверкали шпили, купола, кресты на колокольнях, потеплела вода в суровой Неве, деревья в Летнем саду, подавленные туманным сумраком, ожили, и вот уже бурая листва, обсохнув на солнце, зашуршала под ногами прохожих.

Глава тринадцатая

Занятия на курсах, вечерняя школа отнимали у Тани много времени, а к началу осени она совсем потеряла счет дням.

Присмотревшись к ней и решив, что рекомендации Ольги Лахтиной вполне оправдались, Надежда Константиновна с согласия «стариков» поручила Тане руководить новым, только что созданным подпольным кружком на заводе за Нарвской заставой. Дело, казалось бы, не новое: курс конспирации, который Таня прошла в кружке Лахтина, пришелся как нельзя кстати. И все-таки ей пришлось проходить азбуку подполья заново.

Ленин, действуя исподволь, но решительно, вывел кружок «стариков» из того невинно-созерцательного состояния, в котором он пребывал.

Появилось живое дело…

Он не уставал повторять: конспирация, конспирация и еще раз конспирация! Легче и бесславнее всего сесть в тюрьму. Труднее, но зато и почетнее возможно дольше удержаться на воле и работать. Отныне никаких захаживаний друг к другу ради «отведения души». Собрания организации должны происходить на квартирах, не известных полиции. Никакой открытой переписки друг с другом! Осторожность везде и всюду… Осторожность и еще раз осторожность! Засекретить имена, явки, адреса… «Эти элементарные правила нужно сделать непреложным законом, если господа технологи действительно считают себя революционерами, а кружок своей революционной организацией, а не забавой или игрой в приключения…»

Тане, привыкшей совсем к другим порядкам в кружке Лахтина, новое давалось нелегко. Да и двадцать восемь сивоусых и молодых рабочих, входивших в ее кружок, оказались людьми со спросом. К каждой встрече с ними Тане приходилось основательно готовиться, чтобы не попасть впросак. Заботы о конспиративных квартирах для занятий, тайные свидания со старостой кружка для передачи через него листовок, брошюр, книг отнимали уйму времени. И надо было подчиняться строжайшим правилам конспирации, на которых столь сурово настаивал Владимир Ильич. Впрочем, и Тане вовсе не хотелось из-за какого-нибудь глупого промаха оказаться в тюрьме.

Виделась она с Флегонтом в школе и урывками раз или два в неделю. Флегонт сердился, да ничего не поделаешь, пришлось ему смириться.

Начало мая выдалось в Питере сухим и теплым.

В один из воскресных дней Апостол собрал кружок в облюбованном им лесочке, невдалеке от города. Он и Флегонт пришли первыми. Флегонт принес гармонь, ребята должны были захватить пиво и закуску, чтобы сходка была похожа на праздничную гулянку мастеровых.

Апостол мирно спал, поджидая рабочих, а Флегонт ушел подальше от места, назначенного для сбора, и сидел на просеке, наигрывая на гармонике, и ждал Таню. Вчера она сообщила ему, что Лука Лукич и Петр приехали в столицу по мирскому делу.

Лука Лукич сказал Тане, что он непременно хочет встретиться с сыном. Флегонт очень хотел увидеть отца, но встреча с Петром была ему неприятна.

Флегонт не заметил появления Тани.

Стройная, в синем жакете, который так шел ей, Таня подошла к Флегонту. Мягко шуршали под ее ногами прошлогодние листья, ласково светило солнце… Вся отдавшись ощущению свободы, радуясь предстоящей встрече с Флегонтом, она остановилась, услышав его голос, и постояла некоторое время, спрятавшись за деревом.

«… Где я любил, где отчий дом…» — пел Флегонт, а Таня, переполненная счастьем, смотрела на Флегонта, любуясь им.

— Флегонт, а Флегонт! — Таня вышла из-за дерева, стала, прислонившись спиной к нему, запрокинув голову к солнцу. — Я привела их сюда. Пожалуйста, не горячись, Кружок соберется с опозданием, как всегда, и они не помешают вам. Да отсюда и не видно, как будут собираться твои товарищи. Я сказала Луке Лукичу, что ты очень устал и пошел за город отдохнуть. Не идти же тебе к ним на постоялый двор.

Флегонт молча кивнул головой. Таня подсела к Флегонту.

— Встретилась я с ними, рассказал мне Лука Лукич о Двориках, и так мне захотелось туда!.. — Таня вздохнула. — Хорошо там. Кругом поля и такие широкие дали. Только отец что-то мудрит, беспокоит он меня… Ну да ладно! Помнишь, как мы сиживали на кургане? Лунно, тепло… Хорошо! — Таня положила руки на плечи Флегонта и ясным испытующим взором взглянула в его полузакрытые глаза. — Ты подожди. Ты мне ответь: неужели ты забыл наши вечера у Лебяжьего озера?..

— Нет, Танюша, как можно забыть!..

И опять иного ответа хотела от него Таня.

— Я их приведу сюда, — проговорила она с сердцем. — Привести, что ли?

Флегонт кивнул.

Луку Лукича и Петра Таня оставила недалеко в лесу. Они появились через несколько минут.

Отец, одетый в праздничную поддевку, показался Флегонту здоровым и крепким, как никогда. Ничто в нем не говорило о прожитом, — такой же гладкой была желтая кожа лица, таким же внимательным и пристальным взгляд нетускнеющих глаз.