Лев Правдин - Бухта Анфиса
Из отдела последней полосы доносился бессмысленный смех главы отдела и негодующий голос веселой толстушки.
В буфете за столиком сидел Агапов и деловито поглощал тушеную капусту, запивая ее минеральной водой.
— Сосиски мы прозевали, остался один гарнир, — бодро сообщил он. — Присоединяйся.
Получив порцию капусты и бутылку воды, так как чаю тоже не осталось, Артем устроился за столиком напротив своего шефа. Но поесть он не успел — прибежала секретарша и позвала их обоих к редактору. Николай Борисович встретил их так, словно он был именинником, а они пришли с поздравлением и принесли дорогие подарки.
— Завертелось дело! — проговорил он.
Во-первых, как и предсказывал Михалев, появились отклики. А, во-вторых, чего не предполагал даже и Михалев, руководители треста не согласились с решением своего же парткома провести глубокую проверку всей работы треста. Но это уж они зарвались. Все равно их заставят.
Сообщив все это, Николай Борисович с необъяснимой живостью проговорил:
— Их-то заставят, но и нам достанется. Вот у меня письмо, подписанное управляющим стройтрестом: «В то время как по всему тресту развернулась широкая работа по выявлению скрытых резервов и экономному расходованию стройматериалов, как об этом уже сообщалось в вашей газете, всякие проверки только отвлекут силы от патриотического почина…» Ну и так далее.
Не понимая, отчего это редактор так ликует, Артем промолчал. Но Агапов, кажется, понял:
— А может быть, у них там и в самом деле не так уж из рук вон плохо? — Он взял письмо и начал его перечитывать.
— Вот это нам и надо знать и со всей очевидностью. Пока что надо самим побывать на стройках, посмотреть, собрать факты и доказательства. И я решил поручить это вам.
— Хорошо. — Артем вспыхнул и снова повторил: — Хорошо. Я постараюсь.
На лице редактора мелькнула какая-то особенно озорная улыбка, он взмахнул рукой:
— И еще я прикомандирую к вам одного очень сведущего человека. И, кажется, весьма расположенного к вам…
Агапов положил письмо на стол.
— Да, — сказал он, — сила!
— Михалев их пробьет, — отозвался редактор.
— Нет. Сомневаюсь.
— Почему?
— Вы знаете, что трест строит дом для своих работников?
— Ну и что? Дом-то плановый.
— Да, плановый. — Агапов нахмурился. — А расходы-то сверхплановые. Им утвердили дом на сорок квартир, а они отгрохали сто. А вы бы посмотрели, какая там отделочка! Паркет, кафель, лоджии…
— А Михалев знает?
— Весь город знает. Строят за счет экономии. Так утверждают в тресте.
Это верно. Артем вспомнил, что он тоже слыхал разговоры о строительстве какого-то необыкновенного дома, и только теперь догадался, для чего руководителям треста понадобилось доказать, какие они хорошие, какие экономные хозяева. Построили дом за счет экономии стройматериалов. Честь им и хвала!
— Но это же не экономия, — сказал он, — это дутые заявки.
— Что и требуется доказать! — воскликнул Николай Борисович и нажал кнопку звонка.
Вошла секретарша, редактор тихо что-то сказал ей. Она удивилась, понимающе поджав губы. Очень скоро дверь приоткрылась, и послышался встревоженный девичий голос: «Можно?» Появилась веселая толстушка, которую Артем считал опытной журналисткой и втайне побаивался.
— Садитесь, — сказал Николай Борисович с изысканной вежливостью. — По моим наблюдениям, вы в данный момент не очень загружены? Есть одно ответственное поручение. Ширяев вам скажет, какое. Словом, поступаете, как говорится, в его распоряжение.
Она удивленно взглянула на Артема, но, встретив ответный удивленный взгляд, слегка растерялась, что случалось с ней не часто.
— Есть. — Она на всякий случай улыбнулась.
— Вы почему не подаете заявление о зачислении в штат?
Вот тут она по-настоящему растерялась и, не зная, что сказать, только пожала плечами.
3В коридоре веселая толстушка пришла в себя и для начала решила захватить инициативу. Взяв Артема под руку, она сообщила:
— Меня зовут, если вы не знаете, Милана. Прелестное имя, правда? А теперь вы мне расскажите, что все это значит? По всему ходу событий Никандра должен бы в два счета выгнать меня из редакции…
— Сам не знаю, — честно сознался Артем, чувствуя себя не очень-то ловко в качестве повелителя этой девы, которую он по простоте своей считал редакционной львицей. А он тогда кто? Укротитель, что ли?
— Кто-то из нас обалдел, — продолжала она.
Приняв это на свой счет, Артем пролепетал:
— Так все неожиданно…
— Я говорю про себя и про Никандру. После одного случая я думала — он меня выгонит. Но поскольку я отдана в ваше распоряжение, то хочу знать, что вы со мной намерены сделать?
Она не любила долгих раздумий, это ни к чему хорошему не приводит. Нет уж, лучше пококетничать с таким мальчиком, который то и дело краснеет. Такой вряд ли устоит.
Артем устоял только, пожалуй, потому, что был очень озабочен, о чем бесхитростно и сообщил своей спутнице. Он был удивлен тем, что она все поняла с полуслова и сразу же сказала, куда надо пойти в первую очередь, с кем поговорить, кому можно верить, а кому — ни в коем случае. Она так много знала и так обстоятельно обо всем рассуждала, что Артем даже забыл, что она так же, как и он сам, еще даже не состоит в штате. Можно было подумать, будто не он, а она возглавляет операцию. Но она-то об этом не забывала:
— Так с чего начнем? — спросила она.
И Артем решил, что этим она все поставила на свои места, и принял командование. Он так и не догадался, как ловко и мягко она захватила инициативу в свои цепкие ручки. Да и не до того было — такой горячий и хлопотливый оказался день. Они лазали по строительным лесам, заглядывали в новые, только что отделанные квартиры и в квартиры, над которыми еще вольно гулял высотный ветер, они побывали на складах и в конторах прорабов. И в походных конторках бригадиров, расположившихся в недостроенных квартирах или просто на лестничных площадках. Они позавтракали в столовой при заводе бетонных изделий, пообедали в каком-то кафе, а мороженое и газировку поглощали на ходу.
И вот только тут, в эти хлопотливые, напряженные часы, Артем по-настоящему понял, что это такое — сила печати, сила газетного слова. Сколько угодно можно повторять привычные истины, вроде той, что печать — это сила, знамя, оружие или, что совсем уж шаблонно, зеркало, и ничего не чувствовать при этом. Но когда это знамя, это оружие или — ладно уж! — зеркало, находится в твоих руках, тут уж трудно оставаться бесчувственным!
Узнав, что Артем из газеты, почти все проникались к нему уважительным доверием. С ним говорили, как со старым знакомым или даже как с приятелем. Он был свой человек, помощник, советчик. Конечно, встречались и такие, что выглядывали осторожно, старались не сказать чего-нибудь лишнего. Это уж смотря по тому, какие люди и что у них за душой.
Вот, например, эти плотники: двое пожилых и один молодой, ученик. О чем они думают? Пользуясь приходом «корреспондентов», устроили перекур. Один, черноусый, похожий на Чапаева, сел на ящик с гвоздями, другой, обросший рыжеватой щетинкой, — прямо на пол, прислонившись к стенке. Молодой вышел на балкон.
— Экономия, это, конечно, проводится, — нехотя проговорил черноусый.
Молодой засмеялся на балконе:
— Вон сколько плакатов понавесили!
Помолчали. Милана, сидя на подоконнике, болтала ногами. Артем спросил:
— Сколько досок полагается по норме на такую квартиру?
— А это у бригадира надо спросить, — начал черноусый, но его небритый напарник перебил:
— А чего бригадир знает? Ничего он не знает. Вон штабель на дворе. Вчера привезли машину, свалили, а уже половины нет. Сколько мы сегодня подняли?
— Двадцать три штуки, — отозвался ученик.
— А остальное где? Спишут на эту квартиру. Вот и считай… А ты говоришь: экономия. — Он осуждающе посмотрел на голые ноги Миланы, на что она не обратила никакого внимания, так как у нее в это время завязалась беседа с учеником.
— Вот корреспондент спрашивает, я и отвечаю. Что, значит, она проводится?
Но тут за него взялась Милана: а какой длины доски? а длина комнаты? а куда идут обрезки? как это вас не касаемо? а тогда кого же?..
Артем тоже сразу сообразил, в чем дело, и включился в разговор. Плотники, которые как будто только того и ждали, начали дружно осуждать бесхозяйственность, которую развели руководители. И не только на этом объекте, у других не лучше.
— Да чего там все на руководителей валить! — распалился вдруг ученик. Он уже вошел в комнату. — А мы-то сами что? Читаем вон, чего написано на плакатах, да посмеиваемся.
— Ты — комсомол, ты и начни! — проворчал черноусый.
— А я и начал. Запишите, товарищи корреспонденты, мою фамилию. Я от своих слов не отопрусь…
