Борис Четвериков - Котовский. Книга 2. Эстафета жизни
Он вернулся из Москвы оглушенный, расстроенный и к тому же без копейки денег. Оксана так обрадовалась ему, так слушала его рассказы о Москве, так извинялась, что у нее нечем даже покормить его…
— Понимаешь, «Стойло Пегаса»… это… как бы тебе сказать…
Марков стал довольно туманно растолковывать, что это за Пегас.
— Ну, лошадь такая! Понятно?
Миша рассказывал, а Оксана прикидывала: что, если пойти на кухню и поискать чего-нибудь съестного? Да нет, она же знала, что ничего нет…
У них часто случались денежные затруднения, и всякий раз оказывался один выход: перехватить у Надежды Антоновны. Но Марков приехал из Москвы ночью, Крутояровы уже спали, да если бы и не спали, все равно магазины-то закрыты, не разгуляешься!
Миша продекламировал:
Братья-писатели! В вашей судьбеЧто-то лежит роковое!
И добавил:
— Что ж. Давай натощак ложиться спать. Утро вечера мудренее.
Оксана была в отчаянии. Одна-то она бы перетерпела. Но как это она не догадалась заранее перехватить денег у Крутояровых и держать на случай приезда Миши хотя бы какие-нибудь консервы?
Кончилось тем, что Оксана расплакалась, а Миша стал ее утешать. Он очень смеялся, когда Оксана сквозь слезы причитала:
— Ты такой труд принимаешь, легкое ли дело сочинять из головы… А я тебя го-олодом морю!
И она еще сильнее заливалась слезами.
6
Они очень любили друг друга. Миша Марков так хотел окружить заботами и нежностью Оксану! Ведь она, бедняжка, совсем-совсем одна на белом свете! Миша должен заменить ей и мать, и отца, и братьев. Хотя у него у самого было мало житейского опыта, все же он брал на себя роль старшего, рассказывал, что такое Петроград, объяснял, как ездят в трамваях, советовал не робеть. Оксана воспринимала все, что он ей говорил, восторженно и благоговейно: какой он умный, все-то он знает, обо всем может рассуждать!
Оксана, со своей стороны, готова была сделать все, чтобы ему было хорошо. Миша слабо сопротивлялся, но она с таким наслаждением стирала его рубашки, с таким торжеством сама отыскала рынок, сама покупала продукты, сама варила обед!
Так и образовалось само собой, что Оксана мыла полы, стирала, стряпала, бегала в булочную, а Миша ходил на рабфак, в литературную студию и, придя домой, с аппетитом поедал картошку с постным маслом и подробно рассказывал, что видел и слышал за день, какой умный у них «руковод» в студии, что такое ассонанс и что такое новелла.
Оксана не довольствовалась тем, что взяла на себя все заботы по дому. Она выпытывала, что Миша любит, чего не любит, старалась найти у него капризы и причуды.
— Миша терпеть не может холодный чай, — с гордостью докладывала она Надежде Антоновне. — Мише не нравится хлеб из ближней булочной, так я хожу в ту, за углом, бывшую Лора… Миша говорит, надо стирать стиральным порошком, а то белье пахнет мылом.
— Почему вы нигде не учитесь? — спросила Оксану Надежда Антоновна. У вас какое образование?
— Что вы! Когда же учиться? — удивилась Оксана. — Миша приходит когда в пять, когда в семь…
— А хотя бы и в десять! И вы приходите в десять. А потом: я вас ни разу не видела с книгой. Обязательно читайте! Вы приглядитесь: все сейчас читают — в трамваях, в парках — повсюду. А питаться можно и в столовой, ничего страшного.
— Что вы! Миша терпеть не может столовых!
Очевидно, Надежда Антоновна поговорила об этом и с мужем, потому что он однажды предложил:
— Не хотите ли устроить Оксану на работу? Есть место секретарши в Государственном издательстве.
Марков удивился:
— А вы думаете, что ей надо работать? Разве, когда я стану писателем, мы не проживем на мой гонорар?
Логично? Ведь можно прожить вдвоем на гонорар писателя? (Хотя неизвестно еще, получится ли из Маркова писатель…)
И вдруг, как гром среди ясного неба: письмо от Ольги Петровны. На первый взгляд она ничего особенного не писала. Рада, что у Миши и Оксаны бодрое настроение, рада, что они живут в таком замечательном городе, благодарит, что пишут и не забыли о ней и Григории Ивановиче. И так, вроде как между прочим, спрашивает, все ли письма доходят? Что-то ни в одном письме от них не сообщается, а где же учится Оксана и каковы ее успехи.
Ольга Петровна даже не допускает мысли, что Оксана нигде не учится и состоит при Мише в роли стряпухи и прачки! Ольга Петровна скорее готова предположить, что не дошли некоторые письма. В этом и заключалась вся сила удара. Ольга Петровна не писала «ай-ай, как нехорошо», а все только говорила о неполадках на почте: ну как это так — очень важные сообщения, и вдруг письмо где-то запропало! Ох уж эта почта!
Казалось, в письме никаких упреков, никаких наставлений… Миша несколько раз внимательно и придирчиво прочитал от строки до строки письмо… Уж не сообщили ли ей что-нибудь Крутояровы? Вот, мол, как исполняется ваш наказ, дорогая Ольга Петровна! Марков сделал из Оксаны домохозяйку! Вот, оказывается, каковы ваши хваленые котовцы!..
Миша словно прозрел. Ему представилось, с каким сожалением смотрит на него Григорий Иванович Котовский, как неодобрительно покачивает головой Ольга Петровна: «Не оправдал надежды, подвел, осрамил! По старинке семью строит, не по-советски!»
Живой пример перед Мишей: смотри и учись, какие замечательные отношения у Котовских. Да, Ольга Петровна ведет все хозяйство, умеет так засолить огурцы, что пальчики оближешь. Но Ольга Петровна — врач, у нее большая общественная нагрузка. Мало того — она успевает растить, воспитывать многих и многих, недаром же котовцы зовут ее мамашей.
А как поступил Миша? Вывез из разоренной расстрелянной деревни умную, способную, красивую девушку, можно сказать, спас ее, а для чего? Не для того ли, чтобы она теперь белье ему стирала?
Подумав об этом, Миша немедленно перевернул все вверх дном. Примчался домой, а Оксана как раз с увлечением, с превеликим усердием раскатывала тесто. Она была счастлива, она так любила своего Мишеньку! Она только и думала, чем бы его накормить вкусненьким, какой бы сюрприз приготовить к его приходу, и очень огорчалась, если он сюрприза не замечал, занятый своими мыслями и делами.
— Стряпаешь?! — влетел в кухню Марков. — Хороша, нечего сказать! Полюбуйтесь на нее!
— А что? Що зробылось?
— «Зробылось»! То зробылось, что тебе не пампушками меня угощать, а в морду мне дать!
Оксана не могла понять, что он говорит, почему сердится, чем она не угодила. Она стояла, опустив голову, и машинально сковыривала тесто, прилипшее к рукам. Лицо и волосы у нее были в муке, в другую минуту Миша бы досыта над ней посмеялся. Но сейчас Миша был серьезен.
— Чего же ты молчишь? — продолжал он. — Возмущайся! Я оказался последним подлецом, мне стыдно будет в глаза посмотреть Григорию Ивановичу!
— Что же ты наделал? — всполошилась Оксана. — Говори уж, сознавайся во всем!
— То наделал, что окончательный домострой у нас получился!
— Який домострой?
— А как же? Для того ли я привез тебя в этот город, чтобы буржуазно угнетать и эксплуатировать, как последний сукин сын — буржуй? Нечего сказать: котовец!
— Як же ты меня угнетаешь?
— Очень просто: угнетаю, и все! И еще — извольте полюбоваться гимнастику по утрам делаю, пока ты поджариваешь яичницу с колбасой… Упражнение номер первый — встаньте прямо, раздвиньте ноги на уровне плеч, начинаем! Содействует развитию грудной клетки, укрепляет брюшной пресс! А не угодно ли, господин муж, глубокоуважаемая персона Марков, сбегать на Сытный рынок за картошкой? Очень содействует развитию бицепсов и развивает инициативу! Не желательно ли вам подмести пол — это укрепляет брюшной пресс и вместе с тем успокаивает совесть! Какой дурак выдумал, что стирка белья — женское занятие? Это типично мужское занятие, стиркой занимался даже Мартин Иден, что не помешало ему стать писателем!
Оксана слушала, с ужасом смотрела на Мишу и только всплескивала руками:
— Ой, матенько! Дывись, як вин расходився! Що ж це таке?
— Подведем итоги! — ораторствовал Миша. — Отныне белье стираю я, а ты его утюжишь, пол подметаю я, а ты вытираешь пыль с предметов домашнего обихода, постель заправляю я, а ты пришиваешь пуговицы. На рынок ходим вместе, стряпаем по очереди.
— Ой, матенько!
— А еще лучше — стряпню отменяем, питаемся в столовке, а постель вообще можно не заправлять, все равно вечером опять ложиться!
— Ой, матенько!
— И наконец, сам напрашивается вывод: ты поступаешь в медицинский институт и, кроме того, ходишь со мной в Литературную студию! Точка. Таким образом, из тебя получится новая Ольга Петровна — выдающийся врач, образованная, передовая советская женщина, а из меня — пусть хоть не Котовский, а восьмушка Котовского. И то будет славно, и то я буду предоволен!
