Михаил Скрябин - Светить можно - только сгорая
— Какой ориентации будет придерживаться институт? — прямо спросил Урицкий. — Ведь последствия войны для победителей и побежденных будут категорически различны.
Из рассуждений, в которые пустился Парвус, стало ясно — ориентация института будет империалистическая, прогерманская. И как ни грустно было расстаться с надеждой на приличное вознаграждение, Урицкий от сотрудничества с институтом Парвуса отказался.
Но поездка в Копенгаген не была напрасной. Используя свой опыт работы с левыми социал-демократами Швеции, Урицкий сошелся с левым крылом датской социал-демократии, в основном с молодежью. Он информировал их о положении дел в России и проводил страстную агитацию против империалистической войны.
В антивоенной агитации участвовал и друг Урицкого — Григорий Чудновский. Поселившись в небольшой комнатушке в Копенгагене, они вместе, когда были деньги, шли обедать в маленькую кухмистерскую, где любила собираться датская молодежь. Юный, горячий Чудновский моментально овладевал аудиторией. Ох и доставалось тогда сторонникам войны, частенько они покидали помещение, не доев свой обед. Горько переживал Моисей расставание с другом, который уезжал в Америку. «Скандинавские страны не для меня, — шутил Григорий. — Хочу посмотреть, как живут рабочие-американцы».
После отъезда Чудновского Урицкий с удвоенной энергией принялся за антивоенную агитацию.
Деятельность русского агитатора была замечена датской контрразведкой. Квартира Урицкого была взята под усиленное наблюдение. Но и Урицкий не упускал возможности поближе познакомиться с методами работы контрразведки, чтобы предупредить об опасности товарищей.
К квартирной хозяйке Урицкого приходили агенты датской контрразведки, расспрашивали, кто бывает у ее жильца, когда и зачем, какие ведутся разговоры. Письма Урицкого перлюстрировались, поэтому все товарищи были предупреждены и конспиративная переписка шла по другому адресу.
Интересовалась Урицким и резидентура английской разведки, обосновавшаяся в Дании. Англичане заслали в Копенгаген известного эсеровского провокатора Камкова с заданием войти в доверие к Урицкому. Однако Урицкому оказалось достаточно одного разговора, чтоб заподозрить этого господина в провокации, а затем установить его сущность. Этот провокатор быстренько вынужден был исчезнуть из Копенгагена.
К сожалению, провокаторы появлялись и в среде русской политической эмиграции. Вернувшись в Стокгольм, Урицкий встретился с неким Кескула, который выдавал себя за революционера. Его громкие призывы к восстанию шведских рабочих против своего правительства под руководством русских политэмигрантов насторожили Урицкого. И эта настороженность подтвердилась: Кескула оказался германским шпионом.
О необходимости борьбы с проникающими в среду революционеров провокаторами Урицкий написал статью в парижскую газету «Наше слово», орган, в котором работали и интернационалистски настроенные элементы, и прямые социал-шовинисты.
По мнению Моисея Соломоновича, на страницах «Нашего слова» можно было высказать свое отношение к войне. В этом вопросе Урицкий поддерживал тезисы большевиков — «надо бороться за мир».
В 1916 году Моисею Соломоновичу стало известно, что в Копенгаген приезжает итальянский социалист Моргари, который предполагает выступить с докладами перед датскими рабочими.
А что, если на эти доклады пригласить русских политических эмигрантов? Вот чудесный повод для интернационального объединения русских, датских и итальянских рабочих! Вот где можно развернуть острую дискуссию об отношении к империалистической войне.
Моргари прибыл в Копенгаген и остановился в одной из наиболее фешенебельных гостиниц города.
Выбор гостиницы удивил Урицкого. А может, это для конспирации, думал он, может, роскошные апартаменты послужат отличным укрытием от датской полиции?
Первая встреча с Моргари не рассеяла недоумения. Итальянский социалист счел возможным продержать прибывшего к нему на встречу русского социал-демократа более часа в холле. Просматривая свежие газеты, Урицкий старался настроить себя на серьезный, дружеский разговор двух представителей рабочего класса на общую, весьма важную тому о войне. Но и внешний вид итальянца — низенького тучного пучеглазого человечка с оттопыренными ушами — как-то не вязался с принятым представлением об итальянских рабочих и не располагал к беседе.
Отбросив сугубо личное восприятие, Урицкий постарался детально информировать Моргари о положении дел в предреволюционной России, указал на необходимость единения итальянских и русских рабочих, в первую очередь в отношении к войне.
Моргари слушал, кивал головой и улыбался. На предложение Урицкого выступить с докладом на собрании датских рабочих с участием русских эмигрантов согласился.
Но интуиция и на этот раз не подвела Урицкого: Моргари на собрание не явился. Зато датские рабочие и русские политические эмигранты откровенно потолковали. «Нет войне!» — был общий лозунг поздно окончившегося собрания.
В 1916 году идя на разрыв с парижской газетой «Наше слово» и петербургским так называемым «внефракционным» рабочим журналом «Борьба», Урицкий в своей журналистской деятельности отказывается от псевдонима Борецкий и под псевдонимом Н. Совский начинает сотрудничать в петербургском журнале «Летопись». Здесь он публикует обзоры международного рабочего движения, большинство которых посвящено Германии. Им написаны статьи: «Политический кризис в Дании» и «Борьба за мир в Швеции». В ноябрьском и декабрьском номерах «Летописи» за 1916 год Урицкий публикует библиографию работ западных социал-демократов…
А Россия тем временем быстро шла к революции. В конце февраля 1917 года в Копенгаген поступили сведения о событиях, происшедших в Петербурге. Сведения были крайне противоречивы. Говорили о волнениях, манифестациях, стрельбе на улицах и площадях, утверждали, что где-то революционерами взорван мост, что прервано железнодорожное сообщение между Петроградом и Финляндией.
Если и раньше Урицкий тратил уйму денег на всевозможные газеты и журналы, то теперь в газетных киосках оставалось чуть ли не все его суточное содержание. Слушая товарищей-политэмигрантов о событиях в России, он и сам старался разобраться во всем.
— Сенсация. Очередная сенсация. Вот увидите, что скоро появятся опровержения, — говорили наиболее осторожные.
— Дыма без огня не бывает, — говорили другие. Запершись в своей крохотной комнатушке, Моисей Соломонович углубился в изучение газетных сообщений. Сопоставляя сведения левых и правых изданий, он все более убеждался, что в России происходят грандиозные события. Не теряя ни на один день связи с Родиной Урицкий знал, что Россия готова к революции. Нет, это не газетные сенсации, не просто шумиха. Реакционные газеты и журналы не моглн скрыть своей тревоги: рабочие России восстали против самодержавия.
Интерес к событиям в России проявляли не только русские эмигранты. Датские социалисты стали наперебой приглашать известного русского социал-демократа Урицкого прочесть лекции о положении в России.
— Кто победит? — спрашивали его.
— Народ, — уверенпо отвечал Урицкий.
— Пробил ли час революции?
— Да. Народ восстал. Народ хочет мира и через борьбу за мир добьется победы.
Газеты запестрели новыми сведениями из России;. 27 февраля 1917 года в Петрограде образован Думский комитет.
Можно ли считать победой революции образование Временного комитета Государственной думы? Это вопрос, интересующий и русских, и датских, и шведских социалистов.
— А кто возглавляет комитет Государственной думы? Лидер крупной буржуазии и помещиков? Разве это можно считать победой? — вопросом на вопрос отвечает Урицкий.
«В России создан объединенный Совет рабочих и солдатских депутатов». Коротенькое сообщение на последней странице одной из копенгагенских газет затмило многочисленные рассуждения о Государственной думе. Вольной, часто голодный, так как последнюю копейку считал нужным потратить в эмиграции на дела революции или да поддержку еще более голодных товарищей, Моисей Урицкий предчувствовал близкие перемены и надеялся ва скорое возвращение домой.
— Советы — вот начало победы! Советы рабочих и солдатских депутатов — вот зарождение новой власти, — громко звучал на многочисленных собраниях социал-демократов его обычно тихий голос.
«Царь в России отрекся от престола! Его министры арестованы!»
Встречаясь друг с другом, политические эмигранты обнимаются. На глазах многих выступают слезы радости.
— Мы победили! Конец войне! Товарищи, поздравляем с победой! Скорее домой, в Россию!
— А где же амнистия политическим эмигрантам? Можно ли возвращаться в Россию без объявления амнистии?
