Петр Капица - Ревущие сороковые
Качка была такой изматывающей, что штурманам пришлось сменять друг друга через два часа, а рулевым — через каждый час. Сильные и мускулистые парни, почти вися на штурвале, с трудом удерживали судно на заданном курсе. От каждого удара в скулу «Косатка» вздрагивала и норовила изменить направление.
Сменившись с вахты, я почти ползком добрался до своей каюты, сбросил плащ, резиновые сапоги и в одежде повалился на койку. Но заснуть по-настоящему не смог, так как приходилось держаться руками, чтобы не вылететь из постели. Это был не сон, а какое-то полубредовое забытье, во время которого меня продолжали оглушать грохотом, раскачивать, трясти и ворочать.
Разве после такого отдыха наберешься новых сил для борьбы?
Когда через четыре часа меня растолкал вахтенный матрос, я не сразу оторвал от подушки отяжелевшую голову. Она гудела и разламывалась от тупой боли в висках.
Преодолевая недомогание и подкатывающую к горлу тошноту, я с помощью матроса натянул на себя непромокаемую штормовую одежду и выбрался на открытую палубу. Здесь была кромешная тьма. Океан продолжал реветь, и брызги больно хлестали в лицо.
Освоясь с темнотой, я наклонил голову и, хватаясь за выступы и леера, пробился сквозь тугой, как резина, ветер на мостик.
Старпом, передавая мне вахту, подошел вплотную и на ухо прокричал:
— Догоняем какую-то флотилию! Наверное, «Эребус». Слева видны огни!
Хлопнув меня по плечу, он ушел через рубку в свою каюту.
Ночь была на исходе. Чернота неба сливалась с вихрящейся чернотой океана. Из тьмы возникали гигантские водяные пирамиды. Устремляясь на ндс, они вспухали, меняли очертания, разлетались в брызги.
Предутренняя вахта всегда была самой трудной. Не зря же моряки всего мира прозвали ее «собакой».
После бредовой ночи все тело мое было точно избито. Широко расставив ноги, держась за рычажок машинного телеграфа, я с трудом сохранял равновесие.
«Где же старпом видел огни чужой флотилии?» — вглядываясь во тьму, спрашивал я себя.
Опухшие со сна веки слипались. Я даже не видел огней своих судов.
Чтобы прийти в себя, я подставил лицо под хлесткие и холодные брызги.
«Косатка», содрогаясь от тяжелых ударов и вибрируя всем корпусом, то карабкалась вверх, то скатывалась в глубокие впадины и, окунувшись в крутящуюся пену, вновь начинала стучать оголившимся винтом. В один из таких моментов, когда судно очутилось на вершине высокого вала, я сразу увидел ходовые огни и своей флотилии, и чужой. Огни крупных и малых судов, разбредшихся по океану, мелькали в двух-трех милях от нас.
Появившийся на мостике радист пригнулся к моему уху и прокричал:
— Обгоняем флотилию «Эребус». Флагман предупреждает… быть внимательными.
— Есть, понял!
Вскоре мы втянулись в зону грозы. Впереди засверкали зигзагообразные молнии, но раскатов грома я не слышал. Шторм заглушал их.
Хлынул странный ливень: струи воды падали сверху не отвесно, а почти параллельно палубе. Создавалось впечатление; что надо мной летит стремительная река, норовящая все смыть на своем пути.
Пригнув голову к ветрозащитному стеклу, я едва держался на ногах под этим холодным потоком.
Мостик огражден только деревянным барьером. Над ним нет крыши, его со всех сторон продувает ветер. Вот рядом появился Трефолев, Прикрывая ладонью рот, он обратился ко мне:
— Прошу разрешения сменить рулевого!
«Молодец, — подумал я. — По-товарищески пришел помочь. Не кичится званием гарпунера», — но ответил ему коротко:
— Сменяйте! Следите за огнями слева… Не наскочить бы на чужих.
Я не слышал, что говорили рулевые, но по тому, как они вглядывались в картушку компаса, понял: один, как заведено, сообщал, на каком курсе он удерживал судно, а другой — какой курс он принял.
Гроза не унималась. Молнии уже сверкали над нами. Разорвав темноту, они на миг освещали разворошенный, словно кипящий океан. В такие мгновения нам удавалось разглядеть идущие по соседству суда. Наши китобойцы продолжали как-то сохранять строй, а флотилия «Эребус» утеряла всякий порядок: ее суда разбрелись, как жуки.
Какой-то китобоец вынырнул из пенистого круговорота и пошел впереди нас в семи-восьми кабельтовых.
Судно карабкалось с вала на вал, как застигнутый непогодой усталый путник. Казалось, что оно не движется вперед, а с каждой высокой волной откатывается назад..
Я перебрался поближе к Трефолеву и крикнул:
— Глядеть в оба! На нашем курсе судно, потерявшее управление.
— Вижу! Это, кажется, «Джеффрис».
Я вгляделся. Впереди действительно то показывался целиком на гребне волны, то исчезал с мачтами в провале китобоец Сигге Хауг-ли. Характерный силуэт судна нетрудно было узнать по странно скошенной трубе и неуклюжей приземистой надстройке.
«Что могло случиться? — не мог понять я. — Нет ли пробоины? Не залило ли машину? Может, с вахтенным беда? Надо подойти ближе». Я уже хотел передать приказание рулевому, как приметил, что «Джеффрис» не дрейфует, а идет своим ходом. Он благополучно пересек огромный накатившийся вал и стал забирать влево, освобождая нам путь.
«Видно, временная заминка, — подумалось мне. — Такой морячина, как Хаугли, справится с любой бедой».
Успокоясь, я взглянул на часы. До конца вахты оставалось тридцать три минуты.
Гроза продолжалась. Молнии почти ежеминутно сверкали над нами, раскалывая темный купол неба до самой воды. Мой слух уже улавливал раскаты грома. Значит, рев океана ослабевал и убавилась скорость ветра. Это хорошо. Но расслабляться еще рано.
Я опять стал вглядываться в волны океана: как там «Джеффрис»?
Вот сверкнула ветвистая молния… и я вдруг ясно различил на гребне волны голову человека, его бледное лицо с темным провалом рта и поднятую руку.
«Не может быть, — не поверил я своим глазам. — Откуда здесь мог взяться человек? Мне померещилось…»
Я протер мокрым платком глаза и стал ждать, когда очередная молния осветит океан.
Следующая вспышка была столь короткой, что мне ничего не удалось разглядеть. Зато позже, когда ветвистая молния захватила полнеба, я с отчетливой ясностью увидел голову с налипшими на лбу волосами и плечи, обтянутые фуфайкой.
Сомнений не оставалось: в море человек, смытый волной с какого-то судна. Сейчас мы пройдем мимо него, и несчастный останется в бушующем океане. Вода холодная, человек быстро окоченеет. Надо поставить судно носом к волне и объявить тревогу.
Отдав распоряжение рулевому и рывком переведя ручку машинного телеграфа на «стоп», я выдернул пробку из переговорной трубы и крикнул:
— В машине!
— Слушаю, — донесся снизу голос механика.
— Внимательней следите за командами. За бортом человек.
Говоря это, я одной рукой нажал на электрокнопку колоколов громкого боя, а другой ухватился за рукоятку судового гудка и задергал ее частыми рывками…
Сигналы тревоги подняли всех. На мостик прибежал старпом:
— Что случилось?
— За бортом неизвестный человек!
Мы включили прожектор и стали вглядываться в волны. Но поблизости никого не было.
«Куда же его отнесло? — не мог понять я. — Ведь только что он был здесь».
Радист тем временем передал сообщение на флагман. Оттуда пришел приказ: ближайшим китобойцам — седьмому, восьмому, девятому, десятому и двенадцатому — немедля идти на помощь к «Косатке».
Впереди, слева и справа засветились прожекторы. Вся флотилия замедлила ход. А мы не могли отыскать виновника тревоги. Наблюдателям то и дело чудилось, будто в волнах мелькнула голова, но когда другие всматривались в это место, то, кроме сбившейся в ком пены, ничего не видели.
К месту происшествия развернутым строем приближались пять китобойцев. Охватывая нас полукругом, они медленно шли по ветру, просматривая освещенные прожекторами волны.
Капитан-директор приказал: «Проверить на китобойцах личный состав».
На «Косатке» все оказались налицо. О том же докладывали и с других китобойцев. Старпом вернулся из радиорубки встревоженный.
— Кто еще, кроме вас, видел тонущего?
— Мог приметить только рулевой.
Но Трефолев, оказывается, никого не видел. Тут и меня стали брать сомнения: «А вдруг померещилось… плыл не человек, а что-нибудь другое?.. Тогда — скандал! Всю флотилию задержал, да еще в шторм!»
В это время послышался голос марсового, стоявшего около прожектора:
— Вижу!.. Справа по носу человек!
Мы повели судно по указанному направлению.
Марсовый матрос не ошибся. Скачущий луч прожектора осветил барахтающегося человека. В пене мелькали его голова и руки. Пловец выбивался из сил: он стремился приблизиться к китобойцу, а волны отбрасывали его в сторону.
— Приготовить спасательные средства! — приказал я в мегафон старпому.
