Сергей Воронин - На своей земле

— Павел Петрович, — закричал шофер, — в последний раз прошу!

Полинка растерянно посмотрела на шофера. «Ох, уж эти мужчины, — подумала она, — какие все обманщики. Ни одному нельзя довериться».

— Так что до колхоза будет километров тридцать, а то и все сорок пять, если не пятьдесят, — сердито сказала она и стегнула жеребца. Но, отъехав от машины, не утерпела, оглянулась.

Шофер, словно знал, что она оглянется, и, сдернув с головы кепочку, помахивал ею в воздухе.

— До скорых встреч! — крикнул он, сверкнув золотым зубом.

— А это нам без интереса! — ответила Полинка и пустила коня в галоп.

Кузьма улыбался, поглядывая по сторонам. Все его радовало: и солнце, упрямо поднимавшееся вверх, и далекий лес на каменистой гряде, похожий на пилу, поставленную зубцами кверху, и теплый полуденный ветер, густо пахнущий рекой, и гомон грачей на гнездовьях.

Ах ты, чорт возьми, до чего же хорошо все получается! Шефы приехали! И приехали-то как нельзя более кстати. Полтонны суперфосфата привезли, книги привезли, стекла два ящика, сеялку… И еще радио обещали поставить. Как-то даже и неловко, в подарок! А тут, как на грех, прибежала Екатерина Егорова, стала жаловаться на быка — не идет в упряжке, да и все! Прямо голову сняла. На прощанье Павел Петрович спросил: «Так что же сказать нашим рабочим?» Оказывается, они уже знают про встречное обязательство. «А то и скажите им, что хоть и трудно, а непременно сдержим свое слово», — ответил Кузьма. На том и расстались. «Передавайте фронтовой привет девушке в красном платье», — сказал шофер. Занятный парень! А что ж это за девушка в красном платье? «Вот закрутился, — подумал Кузьма. — Ничего не замечаю…» Но как хорошо, что приехали шефы! Надо будет провести собрание.

Все, что можно было сделать, чтобы сохранить время, лишь бы ни одна минута не пропала даром, все сделал Кузьма. Он только теперь как следует понял, какую громадную ответственность принял на себя, выдвинув встречное обязательство. Ну, да ладно, уж коли замахнулся, так замахнулся, тем более, что правильно замахнулся.

Кузьма перебежал ложок. И как только поднялся на взгорье, тут же и заметил «Виллис» Емельянова, стоявший на обочине дороги. Сам Емельянов ходил по пашне, в военном костюме и в кепке. На его сапогах ярко отсвечивало солнце. С ним был еще кто-то, незнакомый, раза в два тоньше Емельянова, узколицый, в длинном демисезонном пальто с бархатным воротником, с полевой сумкой через плечо. Невдалеке от них пахал Щекотов. Он шел, низко склонясь над плугом, коровы тянули вразнобой, дергались в постромках. Елизавета хрипло кричала на них. Вдоль поля, неровно извиваясь, ложилась черная борозда, она слегка дымилась на солнце.

Кузьма на всякий случай замерил глубину пласта, окинул взглядом вспаханное поле, — ничего, без огрехов, — и направился к Емельянову. Он ждал, что секретарь райкома начнет его спрашивать, как выполняется обязательство, но Емельянов только поздоровался и, кивнув головой на Кузьму, сказал человеку в демисезонном пальто:

— Председатель колхоза, знакомьтесь…

— Да мы уж знакомы, — весело сказал человек с полевой сумкой. Помните?

Кузьма вспомнил. Ну, конечно, это тот самый корреспондент, с которым он повстречался в райцентре.

— Ну, что ж, товарищ Петров, продолжим разговор о комсомольском звене, — улыбнулся корреспондент.

— Рано еще писать о нем.

— Для вас, председателей, всегда рано. Обязалась Настя Хромова вырастить триста пятьдесят центнеров на гектаре?

Кузьма хотел было поправить корреспондента, — «не триста пятьдесят, а триста», — но вспомнил, что Настя решила снять дополнительно еще пятьдесят центнеров.

Началось это вот с чего: когда в колхозе организовали агрономический кружок, Настя совсем лишилась покоя, у нее только и разговора было, как выращивать картофель, как проводить яровизацию, подкормку, на каком расстоянии друг от друга сажать клубни. Ей ничего не стоило пробежать зимой семь километров до участкового агронома Александры Васильевны и просидеть у нее весь день за книгами. Александра Васильевна даже поручила ей сделать доклад о звеньях высокого урожая по картофелю. И Настя сделала. Сначала колхозницы, что постарше, посмеивались над ней, что вот, дескать, учить вздумала, но Настя и не учила, она просто рассказала, как в некоторых областях выращивают картофель, как передовые звенья снимают по восемьдесят тонн с гектара, а иные даже по сто. «Болтают только», — сказала Марфа Клинова. «Ну, так я докажу вам, — сказала Настя, задетая за живое. — Мы со своим звеном взялись вырастить на новом месте триста центнеров, а теперь беремся снять триста пятьдесят, и все за счет высокой агрономии. Сами тогда увидите!»

Вот как получилось, что звено Насти Хромовой взяло дополнительное обязательство.

— Ну, что ж, пишите, — сказал Кузьма корреспонденту и подошел к Емельянову, разговаривавшему со Степаном Парамоновичем. Емельянов выбил трубку о ноготь большого пальца и негромко сказал:

— Побеседуй с корреспондентом, Петров, расскажи ему все, что нужно там…

Кузьма понял, что Емельянов хочет наедине потолковать о чем-то со Степаном Парамоновичем, и отошел.

Корреспондент сразу приступил к делу. Он спросил, сколько в колхозе земли, какой план, как обстоят дела с удобрениями, помогают ли комсомольцы правлению колхоза. Кузьма отвечал, изредка поглядывая на секретаря райкома. Он видел, как размахивает руками Щекотов, как он ударяет себя кулаком по колену и как, вдумчиво склонив голову, записывает что-то Емельянов.

— Вы на фронте лишились руки? — спросил корреспондент.

— На фронте, — безучастно ответил Кузьма, вспоминая свой последний разговор со Щекотовым.

— Вы кем были на фронте?

— Что?

— Я говорю, вы кем были на фронте?

— А… на фронте? Капитаном… Да, собственно, зачем вам, ведь колхоз еле укладывается в посевной график. Чего ж тут расписывать.

Разговор между Емельяновым и Щекотовым окончился. Кузьма встал.

— Скажите, какую инициативу проявили комсомольцы? Что-нибудь такое, рационализаторское…

Емельянов, глубоко вдавливая сапоги в рыхлую землю, прошел мимо Кузьмы и, кивнув корреспонденту, сказал:

— Поедем, Ветлугин, земли посмотришь, да заодно и с людьми познакомишься. А ты не уходи, — повернулся он к Кузьме. — У меня с тобой разговор будет.

Они уехали, оставив Кузьму на обочине дороги.

Емельянов молча курил трубку, прижимая огонь большим пальцем, коричневым от никотина. Дни и ночи проводил он в колхозах своего района. Самое главное — первый весенний сев. От того, как он пройдет, зависит вся будущая жизнь переселенцев. Все работники райкомов партии и комсомола, райисполкома были направлены в колхозы на посевную. Шла самая ответственная пора. Побывав в нескольких сельхозартелях, Емельянов убедился, что в целом сев проходит неплохо. За полгода люди сдружились, узнали силы каждого, вовремя получили от государства семенные ссуды, подготовили инвентарь: плуги, бороны, сеялки. Вышла на поля МТС. И хотя, казалось бы, условия у всех колхозов одинаковые, но в первые дни некоторые из них вырвались вперед, другие отстали. Пришлось подробно изучать причины отставания, собирать людей, беседовать с ними, помогать.

Колхоз «Новая жизнь», по сводкам, шел на четвертом месте. Емельянов и не думал долго задерживаться в нем, но к нему подошел Щекотов и стал жаловаться на Кузьму:

— Когда сюда нас звали, так обещали по полгектара на огород, и в уставе и в постановлении правительства указано; какое ж имеет тогда право Петров лишать нас огородов? А он к этому гнет.

Конечно, никакого права председатель не имел. Так об этом и сказал ему Емельянов. Жаловался на Кузьму и Клинов, и тоже из-за огородов. Согласны были со Щекотовым и некоторые женщины.

— Так построил работу, что и не до огородов нам теперь, — говорили они.

Машина мчалась по шоссе. Ветлугин смотрел в сторону. Тугой ветер набивал на глаза слезы. Было слышно, как сухо потрескивает под колесами песок. Когда машина подходила близко к деревьям, ветви начинали шуметь и тянулись к Ветлугину, словно хотели поздороваться. Мелькали перелески, вырубки. На молодых елках, как зеленые свечки, торчали молодые побеги.

— Вы, товарищ Ветлугин, поменьше пишите о председателе, — сказал Емельянов.

— У меня очерк о звене, — ответил Ветлугин. — А в чем дело, что-нибудь неладно?

— Да. Тут надо кое-что выяснить.

Машина вышла на поля. В стороне, у реденького перелеска, пахал землю Егоров. Он шел за плугом легко, как игрушку встряхивал его от опутывавших лемех корневищ.

— Остановись, — тронул Емельянов шофера.

Быстрыми шагами секретарь райкома прошел к Егорову. Поговорив о пахоте, расспросил, как живется на новом месте, все ли нравится, не мешает ли что. Егоров отвечал медленно.