Алексей Чупров - Тройная медь
— Случилось что-нибудь, папа? — спросил с стараясь быть спокойным.
— Все нормально! — бодро ответил отец. — А если и случилось, то только хорошее. Броня крепка и танки наши быстры! — Он обхватил его крепко за плечи и, дохнув вином, шепнул весело в самое ухо: — Пронесло! Нам надо с тобой поговорить, сказал он громко. — Хочешь, поедем, посидим где-нибудь?
— Рад бы, но у меня лекция, — ответил Андрей, ожесточаясь из-за его настроения, вспоминая все страхи за отца и за свое будущее. — Если хочешь, подожди у меня, я потом сразу зайду.
Он отдал отцу ключи от своей комнаты в общежитии и кивнул ему. Молодая женщина, на которую Андрей обратил внимание, едва он прошел, встала, и, обернувшись, он увидел, как она направилась к лифтам. И это ее покачивание бедрами и кольца и серьги на мгновение связались в его сознании с пошлыми усиками отца… Андрей вернулся в аудиторию, но ему уже трудно было сосредоточиться на том, что говорил лектор. Одно вертелось на уме: зачем приехал отец? И чем больше он размышлял, тем отчетливее понимал: отец приехал за деньгами…
Андрей так сжился с этими деньгами, они давали возможность строить такие планы. И на первом месте, конечно, женитьба на Ивлевой. Да что женитьба! Сама мысль о наличии больших денег открывала ему какую-то внутреннюю свободу, независимость от окружающего мира… И теперь он ругал себя за то, что дал отцу ключи от комнаты. Конечно, учебник истории, куда были спрятаны сберегательные книжки, лежал не особенно на виду, и оставалось надеяться, что отец не возьмет его в руки, но неприятно зависеть от случайностей. И Андрей торопил время, желая быстрее попасть к себе в комнату…
Существовала еще одна загвоздка: он рискнул и снял с одной из книжек пятьсот рублей на мелкие расходы. Отец мог спросить, зачем он это сделал… Придумывая достоверное объяснение, Андрей наткнулся на здравую мысль: не обязан он отчитываться пёред отцом; ведь отец не на хранение отдавал ему деньги, а просто отдал, и все! Он прекрасно помнил каждое слово отца в тот день. Отец сказал: «Деньги не особо большие. У каждого порядочного комбайнера на книжке не меньше. Так что очень уж не транжирь». Раз он так сказал, значит, это его, Андрея, деньги, и он вправе распоряжаться ими, как ему заблагорассудится. Вмиг отлегло от сердца, и, когда лекция кончилась, он сразу не пошел в общежитие. Андрей спустился на первый этаж, решив пообедать в профессорской столовой. И, стоя в очереди в кассу и сидя за столом в ожидании официантки, он придумывал, как скажет отцу, если тот действительно приехал за деньгами, что не отдаст их ему. Как сказать это человеку, которого он любил и… любит? Конечно, любит!.. Объяснять свои страхи? Нет. Это выглядит наивно, даже как-то жалко. Но надо было решать, и он вспомнил молодую женщину, ее кольца и серьги… «А если она приехала с отцом?!»
Он предполагал, что у отца есть любовницы. Во всяком случае однажды, когда отец позвал его на банкет в «Славянский базар», там была молоденькая, чуть постарше самого Андрея, девушка, пришедшая одна. Отец сидел с ней рядом. Танцевал… И Андрей решил, что у нее с отцом близкие отношения. Но тогда это казалось ему справедливым или, во всяком случае, извинительным. Мать, болезненная, рано увядшая женщина, была всего на год моложе отца, и Андрей понимал, отец сохраняет с ней отношения из-за нежелательности для себя, как и для всякого ответственного лица, развода… Но сейчас мысль о том, что молодая женщина может быть любовницей отца, вызывала у него совсем иные чувства. Унизительно было думать о деньгах — о своих деньгах! — как о чем-то потерянном из-за этой… И сразу вывернулось слово: «шлюхи».
К себе в комнату он пришел уже взвинченный обстоятельствами, созданными его воображением.
— Так что за срочность, папа? — спросил он с порога.
— Ты больно деловой сегодня, — посетовал отец, садясь на диване и вставляя большие широкие ступни в красных носках в свои лакированные туфли.
— Со временем туго, — сказал Андрей. — Хочу сессию сдать досрочно.
— Надо уметь мобилизоваться. — Отец внимательно посмотрел в глаза Андрея. — Я, кажется, напугал тебя в тот раз немного. Прости. Однако…
— Я уже, забыл, — торопливо проговорил Андрей. — То есть я волновался за тебя… Но… но сейчас в чем дело?
— Видишь ли, Андрюша, я тебе тут кое-что оставлял.
Отец по-прежнему глядел ему в глаза, и Андрей испытывал неловкость.
— Ты имеешь в виду… — Он отвернулся.
— Вот именно, — не дал ему договорить отец. — Давай сугубо конкретно… Все обошлось, правда, не без некоторых потерь. Словом, мне нужны сейчас деньги. Ты верни сберкнижки.
Андрей молчал, глядя в окно.
— Ну, хорошо, — сказал, отец. — Я по понятным причинам не хотел посвящать тебя в подробности. — Он помедлил, и теперь уже Андрей сделал движение, чтобы поймать его взгляд, но отец не смотрел на него. — У меня не хватило расплатиться. Сейчас операции по спасению утопающих, ох, как недешевы!..
Отец провел длинным, ногтем, мизинца по усикам, и Андрей снова вспомнил молодую женщину… «Она с ним, с ним, — забилась поддерживающая его правоту догадка. — Деньги для нее, для этой, шлюхи… Остальное — слова. Кто-нибудь из их компании взял все на себя, а другие — чистенькие…»
Андрей присел к столу и, поглядывая на учебник истории, сказал твердо:
— Папа, я не могу отдать тебе деньги.
— Что-о? — протянул отец скорее изумленно, чем угрожающе. — Как не можешь?! Не понимаю… У тебя их украли?
— Нет.
— Так что же?! Растратил? — Отец натянуто хохотнул. — Бывает, и не такие тысячи пролетают за минуту, но как тебя угораздило?..
— Нет. Я не растратил, — сказал Андрей, страдая от собственной решительности. — Я просто не отдам их тебе…
— Андрюша! — Восклицание отца было непривычно для слуха растерянным. — Я же дал эти деньги тебе, чтобы ты сохранил их. Как же можно! — Он отошел к двери, вернулся. — Нам необходимо максимально взыскательно обсудить эту ситуацию.
— Что обсуждать, папа? — сказал Андрей. — Ты эти деньги отдал мне. Понимаешь, мне! Отдал! Можешь быть уверен, я их использую правильно… Для лучшей, более чистой жизни…
— Ну, если ты хочешь, чтобы жизнь твоя была стерильно чистой, пойди и сдай эти деньги куда следует. Объясни им популярно, откуда они у тебя…
— Нет. Тогда мне никакой жизни не будет. И ты это понимаешь, — укорил отца Андрей. — А с деньгами я проживу как надо, во всяком случае на первом этапе судьбы…
Отец присел на диван, наклонил чубатую голову, потер лицо, будто со сна, сплел пальцы, обхватил колено.
— «Как надо», «как надо», — проговорил он. — Ты, Андрюша, вдумайся в свои слова. Я уж не знаю, что ты имеешь в виду под этим «как надо», мне не до предметного анализа твоих запросов… Но ведь от этих денег самым банальным образом зависит моя жизнь… До тебя доходит?! Я не могу их не отдать. Я обязан их отдать. — Он поднял глаза на Андрея и внимательно, чуть прищурясь, посмотрел на него. — Андрюша, ты что, не веришь мне?
Андрей прошел мимо отца к окну. — Верю, не верю, — сказал он. — Ну, при чем здесь это?! Но, если хочешь откровенно, не верю! Вот, понимаешь, не верю. Я не верю тебе…
Отец сжал кулаки и с силой стукнул себя по коленям.
— Я помню тебя мальчиком, маленьким таким, белобрысым, кудрявым мальчиком. Раз я с тобой в парк пошел… Катались на карусели, я сидел на слоне, а ты рядом на олене. У тебя закружилась голова. Ты испугался, заплакал. Карусель остановили. Мы сошли, и я долго носил тебя по парку, успокаивая…
— Папа. Ты совсем не то говоришь. К чему эти карусели? Ну, носил на руках… Тоже получал удовольствие. И все воспоминания — сантименты. Пойми, наше время настолько резко меняет судьбы людей, что прошлое часто — совершенно другая жизнь. Можно считать, ее и не было… Я хочу уразуметь другое: чего тебе не хватало, если ты ввязался в какие-то авантюры?.. — Отец удивленно в него всмотрелся. — Вот уже два месяца я постоянно думаю об одном: обойдется у тебя или нет? — посетовал Андрей.
— Обошлось, как видишь, — с грубоватой усмешкой оказал отец.
— Но чего тебе не хватало? — подхлестнутый этой усмешкой, спросил Андрей. — Мы же жили гораздо лучше многих. Что нужно было еще? Ты мне можешь объяснить?
— Я? — ткнул себя в грудь пальцем отец. — Тебе! — он указал пальцем в сторону Андрея. — Я тебе объяснять ничего не должен, — явно сдерживаясь, чтобы не закричать, заговорил отец. — Ты — от меня, от плоти моей. Я все в тебя вложил. И бескорыстно. Потому что любил тебя, своего единственного сына. Думаешь, я не знаю, что в наше время дети, едва повзрослев, начинают жить отдельной от родителей жизнью и, если есть пуповина, как-то их еще связывающая, так это деньги. Но я всегда плевал на это. Главное — сознание, что есть где-то в сумасшедшем мире родное существо… Не мог же рассчитывать на твое предательство, и в какую минуту!..
