Карьера подпольщика (Повесть из революционного прошлого) - Семён Филиппович Васильченко
Матвей возвратил прокламацию Мокроусову. Но он тут же узнал, что подобные листки были разбросаны по мастерским и в других цехах. Несколько из них ходило под большим секретом по рукам кузнецов и один такой секрет Мотька разгадал сам, увидев, как один слесарь из артели Садовкина, не разговаривавший до того с Карпенко из-за одной ссоры, о чем-то сообщнически заговорил с последним и затем сунул в руки листовку, после чего Карпенко на четверть часа куда-то исчез. В остальном, если не считать того, что с утра по кузнице ходил безотлучно, наблюдая за работами, помощник инженера Стразова мастер Нейман — никаких других последствий, очевидно, прокламация не имела.
Но за четверть часа до обеда к Матвею вдруг пришел Семен Айзман. С видом заговорщика, имеющего важное сообщение, он до той поры, пока Матвей не кончил работу, ничего существенного не говорил, дождался, когда Матвей завернул рычажки парорегуляторов и освободился, и только тогда осведомил приятеля о новости дня.
— Знаешь, в мастерских прокламации были разбросаны, — сказал он, следуя за Матвеем в уголок кузницы, где мастеровой собирался обедать.
— Знаю. Читал одну.
— У нас сегодня арестовали рабочего, который разбрасывал их в сборном цехе — Соколова. Симпатичный слесарь, недавно поступил, приехал из Москвы. И знаешь, как узнали? Выдал Развозов.
— Ну! — вскочил с короба Матвей. — Откуда он знал?
— Он рано пришел, хотел опять должно быть что-нибудь у соседей выкрасть, а этот парень не заметил его, тоже раньше всех пришел и подбрасывал по одной в инструмент на верстаки. Петька посмотрел одну, прочитал и сейчас же к мастеру. Тот к жандармам по телефону. Развозова вызвали на допрос, а через два часа Соколова вызывают в контору и оттуда в тюрьму.
— А откуда известно, что это Развозов наделал?
— Табельщик же из конторы и рассказал монтеру.
— Вот сволочь завелась! —выругался Матвей. —И он работает?
— Да, а что же? Теперь за него будут не только мастер, а и жандармы.
Матвей, задумавшийся о сделанном приятелем сообщении, стал обедать. Проглотил кусок мяса. Затем ему что-то пришло в голову.
— Ты Тольку Сабинина давно видел? —спросил он Семена, который между тем молчаливо ждал, что скажет его приятель.
— Прошлое воскресенье вместе с ним ходил менять книги.
— Он еще на Кавалерке живет?
— Скоро переходит на Темерник, а сейчас там.
— Пойдем сегодня вечером к нему?
— Идем. У вас вечерних работ сегодня не будет?
— Чорт с ними. Это нужнее.
— Прямо с работы?
— Да.
— Ну, я зайду...
— Заходи и там вместе поговорим.
* *
*
Негодующий Матвей решил, что Развозова надо проучить. Вечером у Анатолия Сабинина он и двое его товарищей вырабатывали план мести. Старший брат Анатолия Сабинина, Илья, также работавший в мастерских в механическом цехе, узнав, что товарищи затевают взбучку виновинка ареста подпольного революционера из сборного цеха, через брата передал поощрение приятелям на их предприятие. Он заявил, что он знаком с социалистами, но его покамест еще «испытывают» и в организацию обещают принять только, когда составится кружок человек из пяти или восьми. Но он обещал, если ребята выполнят свое намерение, познакомить Матвея с одним токарем, который имел связь с организацией.
Это Матвея окончательно пришпорило. Судя по опыту сегодняшнего дня, когда ему никто в кузнице не только не хотел что-нибудь сказать об организации рабочей партии, а даже боялись слушать его, когда он говорил, что кузнецам необходимо организоваться, он уже думал, что дело знакомства с социалистами и проникновения в организацию придется отложить в весьма долгий ящик. Он даже слышал, что в подбрасывании листовок мастеровые, вообще, ни при чем, что Соколов арестован зря, а делают-де все это студенты тайком в городе. Но Матвея это не успокоило, а только разожгло в нем желание разыскать этих таинственных студентов. И неожиданно брат его приятеля Тольки, Илья, с которым Матвею до сих пор не пришлось даже разговаривать, вследствие того, что тот был старше, почти устраивал его в том, что ему было больше всего теперь необходимо. Нужно было только, раз на то пошло, не оскандалиться с этим пантюхой Развозовым и, действительно, устроить ему баню.
Узнав от Анатолия, что Развозов по вечерам в праздники начал гулять с одной девицей, Матвей и Семен уговорились, что они придут к Анатолию в воскресенье на Кавалерку, где и будут подстерегать Развозова, когда тот выйдет с девицею гулять.
Семен подал одну хорошую мысль.
— У моего старика полная кладовая разного подержанного старья. Давайте переоденемся, чтобы Петька нас не узнал.
— Антик! — обрадовался Матвей. — Никто и не подумает, что мы оказались такими мастерами. А для того, чтобы меньше обратить на себя внимания, давайте возьмем с собою Клару и Зосю. Сделаем вид, что гуляем тоже, а потом, когда нужно будет, пошлем их домой.
— Великолепно!
В следующее воскресенье на Кавалерской улице, в той ее части, где она оживленным переулком соединяется с городом и дает начало местному Новопоселенковскому саду, кроме прочей публики, гуляло две парочки весьма молодых людей и особо стояло трое юных парней мастеровых.
К компании, решившей свести с Развозовым счеты, пристало еще двое друзей. Один из них был старый школьный приятель Юсакова — Володька регентов, он же Напрасный, служивший теперь на водокачке, а другого Матвей неожиданно открыл в новичке, только-что поступившем в артель Садовкина на работу в кузнице. Это был подросток моложе Матвея, весьма скромный сирота, мальчуган Сигизмунд, оказавшийся сыном вдовы, у которой квартировал арестованный Соколов.
На этого мальчика произвел большое впечатление их бывший квартирант и его арест. Как только Матвей, ведя среди товарищей самочинную агитацию, заговорил с ним о том, что всем мастеровым нужно делаться социалистами, тот сейчас же привязался к Юсакову, рассказал все, что знал о Соколове, предложил Матвею меняться книгами, и молодые люди сделались в несколько дней лучшими друзьями. Матвей после этого не захотел скрыть от Сигизмунда своего плана расправы с доносчиком.
