Эдуард Хруцкий - Комендантский час (сборник)

– Ну а как обстоят дела сейчас? – спросил он Данилова.

– Наш человек, о котором я говорил, внедрен в банду. Оставив на свободе одного из ее главарей, мы вышли на подлинного руководителя, Отца, священника Ваганьковской церкви, бывшего белого офицера Потапова. За его домом ведется постоянное наблюдение. Сегодня вечером все будет кончено.

– Вы это твердо обещаете? Помните, этой группой интересуется товарищ Щербаков.

– Доложите Александру Александровичу, – Данилов встал, – что вечером мы сообщим в горком о ликвидации банды ракетчиков.

В машине Данилов, вспоминая разговор с секретарем, поймал себя на странном ощущении: он совершенно не волновался. Так бывало всегда, когда операция была подготовлена тщательно и умно. Фактор случайности в сегодняшней операции Данилов исключал полностью.

Они вышли в темный переулок и пошли проходными дворами к кладбищу. У маленькой, почти незаметной калитки в стене Данилов остановился. От забора отделилась почти неразличимая в темноте фигура человека.

– Ну как?

– Все в порядке, товарищ начальник. Дом оцеплен.

– Они там?

– Да.

– Сколько их?

– Четверо.

Данилов осветил фонарем циферблат часов. Десять. Через тридцать минут Мишка должен открыть дверь.

– Ты не разлеживайся особо, – сказал ему Потапов, – через час выходим. На веселое дело идем, так что гляди…

– Да он парень верный, – вступился за Мишку Широков.

– Знаю я вас, уголовников. Ты лучше постриги меня, Андрей.

– Решил податься в расстриги?

– Как видишь.

В столовой часы пробили половину. Мишка переложил пистолет в карман пиджака и вышел из комнаты.

– Ты куда? – спросил Потапов.

– Да надо зайти перед делом.

– Иди, иди, и чтобы медвежья болезнь не началась. Смотри у меня.

– Вы за собой смотрите лучше.

– Хамишь! – В голосе Потапова неожиданно послышались металлические нотки.

– Да что вы, в самом деле. Все Мишка да Мишка.

– Ладно, иди.

Мишка вышел в столовую. На диване спал, укрывшись шинелью, связник от немцев. Это он сегодня привез им приказ взорвать продовольственные склады.

Стараясь не задеть что-нибудь в темноте, Костров прокрался по коридору, нащупал дверь и медленно начал снимать крючки. Наконец остался один нижний замок. Он резко повернул его. Скрип ключа казался ему необычайно громким. Но дверь распахнулась, и кто-то из темноты шагнул в прихожую.

Наверное, он поседел за эти несколько минут, пока Мишка не открывал дверь. И теперь в коридоре он боялся только одного: чтобы Широков не успел застрелиться. Ему нужен был живой Резаный.

Войдя в комнату, он на секунду растерялся. Уж слишком неожиданным было то, что он увидел, неожиданным и мирным. Широков, наклонив от напряжения голову, подстригал какого-то человека.

– Руки вверх! – сказал Иван Александрович. – Руки…

В кабинетах их отдела еще допрашивали Широкова и Потапова, еще шатался по этажам пьяный от счастья Мишка Костров, а Игорь ушел. Он ходил по пустому Петровскому бульвару и курил, пряча огонь папиросы в рукав шинели. Игорь курил и думал. О себе, об Инке, о матери, об Иване Шарапове. Эти четыре месяца сделали его намного старше, спокойнее, даже мудрее. Ему нужно было о многом подумать сегодня. Завтра начнется новый военный день, и никто не знал, как он кончится. Поэтому человек должен быть готовым ко всему.

Где-то на Петровке послышались тяжелые шаги патрулей. В городе начинался комендантский час.

ТРЕВОЖНЫЙ АВГУСТ

1942

Глава 1

МОСКВА. 8 АВГУСТА

У Данилова был знакомый инженер, который, как только садился в машину, немедленно засыпал. Делал он это независимо от длины пути и времени суток и одинаково крепко спал, будь он в такси или в своей, трестовской машине, когда шофер вез его на очередной объект.

Над ним смеялись знакомые, о нем рассказывали анекдоты. И только потом Иван Александрович понял, что этот человек ни разу за много лет не выспался по-настоящему. Слишком много тогда нужно было построить, и слишком мало было специалистов.

Данилов вспомнил о своем знакомом, когда пришел к нему в кабинет всегда недовольный шофер Быков и, хмуро посмотрев на начальника отделения, сказал:

– Между прочим, до райцентра по нынешним дорогам часа четыре с гаком.

– А гак-то велик? – ехидно поинтересовался Данилов.

– Тоже с час.

– Тогда будем просто говорить: пять часов езды.

– А мне, товарищ начальник, при такой резине от вашей точности ни жарко ни тепло.

– Тогда ты, Быков, мне фаэтон найми, я в нем поеду.

– Это еще что такое? – удивился шофер.

– Вот когда выяснишь, приходи, а пока иди готовь машину. Ясно?

– Куда яснее. – Быков вышел, нарочно громко хлопнув дверью.

«Все, – подумал Данилов, – через три часа сяду в машину и усну. Буду спать пять часов. Пусть только кто-нибудь попробует меня разбудить».

Он подошел к сейфу, отодвинул литую узорчатую крышку замка, с трудом вставил ключ. Ключ был новый. Прежний же, который, видимо, изготовили на заводе именно для этого сейфа, Иван Александрович потерял в декабре прошлого года. Впрочем, слово «потерял» было не совсем точным. Тогда осколком мины у него начисто срезало карман полушубка. В горячке боя он так и не заметил этого и только утром разглядел наконец и понял, почему всю ночь у него мерз правый бок. Естественно, что ключ искать было бессмысленно.

После того как батальон НКВД, в котором Данилов был заместителем комбата, расформировали и работники милиции вновь вернулись на свои места, вопрос о сейфе встал на повестку дня. Замначальника МУРа Серебровский просто предложил вскрыть его автогеном, но Данилов заупрямился. Ему жалко стало этот заслуженный чугунный ящик, который верой и правдой служил всем его предшественникам. Потом у сейфа была одна необычная особенность: как только открывали замок, он наигрывал какую-то никому не ведомую мелодию.

– Ну, тогда сам его открывай, гвоздем, – сказал, уходя, Серебровский. – Ты, Данилов, прямо как старьевщик. Тебе бы из АХО новый сейфик принести – и порядок, а то ведь это чудище полкабинета занимает.

Замначальника скрылся за дверью, оставив Данилова один на один с сейфом. Иван Александрович позвонил в справочную, узнал номер телефона завода металлоизделий. Но главный инженер сказал Данилову, что их механики могут вскрыть только сейфы заводского производства.

– Спасибо, – поблагодарил Иван Александрович. – А вам неизвестно, где есть еще такие специалисты?

– По этому вопросу обратитесь в МУР, – рассмеялся невидимый собеседник и повесил трубку.

Что и говорить, адрес был наиболее верным. И вдруг Иван Александрович вспомнил Рогинского, теперь уже старика, бывшего медвежатника, потом колониста. Ему довелось видеть его перед самой войной, и тогда Рогинский со смехом сказал, что трудится «почти по прежней специальности» – заведует мастерской по ремонту сейфов. Мастерская находилась где-то на Трубной, практически в двух шагах от МУРа. Рогинского разыскали через час. Он минут пять покопался с замком, и кабинет снова наполнила старинная звенящая мелодия.

– Все, – усмехнулся Рогинский, – теперь, уважаемый Иван Александрович, давайте оформим наши отношения.

Он достал из кармана квитанционную книжку.

– А без этого нельзя? – спросил Данилов.

– Левыми делами не занимаюсь никакими.

– А как же теперь мне быть, записать вас в штат? Как открывать и закрывать это музыкальное чудо?

– Напрасно иронизируете, сейф у вас замечательный. Теперь таких не делают, их на всю Москву три осталось, а куранты работают только у вас. Ключ я вам сделаю часа через два, правда, замочек придется взять с собой.

В общем, после этого сейф стал работать, только ключ вставлялся туговато. Но вызывать старика второй раз времени не было.

Глава 2

МОСКВА. МАЙ

6 мая, поздно вечером, когда Данилов собрался домой, благо казарменное положение отменили, позвонил дежурный.

– Иван Александрович, – взволнованно закричал он в трубку, – убийство! – Голос дежурного сорвался.

«Видимо, кто-то из новеньких, – подумал Данилов, – старики уже привыкли ко всему».

– Где?

– В Грохольском переулке.

– Хорошо, выезжаю.

Игорь Муравьев, Степан Полесов и новый помуполномоченного Сережа Белов еще не ушли, и это было очень кстати, так как посылать за кем-нибудь машину времени не было.

В автобусе их уже ожидали эксперты и проводник с собакой. Все было как обычно, обыкновенный выезд.

Автобус гремел по булыжникам переулков. Шофер гнал машину кратчайшим путем. Трясло.

– Слушай, – крикнул Муравьев из темноты, – Володя! Что, в Москве нет больше асфальтированных улиц?

– Есть, – ответил шофер, – но так дорога короче.

– Боюсь, Иван Александрович, – сказал Игорь, – что он нас не довезет. Ты нас не жалеешь, так собаку пожалей! – опять крикнул он шоферу.