Дома стены помогают - Людмила Захаровна Уварова
— Нисколько я ее не знаю.
— Зато я знаю. Лариса на любую картину пойдет, не то что я, у меня же есть вкус, а у нее ни капельки…
Переспорить Жанну было невозможно. Во всяком случае, я и не пыталась ее переспорить.
* * *
У Жанны был пудель по имени Миша, «обладавший на диво неуживчивым характером». Не было ни одного пса во дворе, с кем бы Миша не подрался. Он отважно бросался в бой и с огромной овчаркой, и с лохматой дворнягой, раз в десять больше его, и что же? Громадные собаки в растерянности отступали от него. А он, маленький, угольно-черный, неистово лаял, упиваясь своей победой.
Жанна гордилась воинственным нравом Миши, а я говорила:
— Большие собаки обычно благороднее маленьких. Они могли бы раздавить Мишу одним ударом лапы, но никогда не разрешат себе этого…
— Ничего подобного, — возражала Жанна. — Они боятся Мишу по-настоящему, он же, знаешь, какой…
Жанна обожала Мишу. Она вообще любила все, что принадлежало ей — свои платья, старые игрушки, которые сохранились с давних пор, книги, свои мечты. Может быть, и меня она любила потому, что я была ее подруга?
Любовь Жанны к Мише, однако, была пассивной. Жанна осыпала его жаркими поцелуями, на которые Миша негодующе огрызался, но гулять с ним приходилось Жанниной маме. И хотя Жаннина мама отродясь не пыталась поцеловать Мишу, он любил ее куда больше, чем Жанну.
Когда Мише исполнилось полтора года, Жанна решила повести его на собачью выставку.
— Миша — красавец, — уверяла она. — Такому красавцу наверняка присудят золотую медаль, вот увидишь!
Прежде всего Мишу следовало подстричь. Нам было известно о том, что для выставки пудели должны быть подстрижены так, как полагается «по моде»: на голове «шапочка», со спины и с живота состригается шерсть, а на лапах остается.
Это было самым большим затруднением — отыскать парикмахера. Мы не знали ни одного такого парикмахера, а те, которые стригли людей, отказывались наотрез. Нам так и говорили:
— Мы должны на людей наводить красоту, а вовсе не на собак…
В конце концов мы с Жанной уговорили одну девицу из соседней парикмахерской, и она согласилась.
— У меня в три часа обеденный перерыв, — сказала девица. — Приводите своего пижона.
Но когда мы привели к ней в парикмахерскую Мишу, он первым делом набросился на нее, едва лишь она попыталась приблизиться к нему с ножницами в руках.
Девица отпрянула назад, уронив ножницы, и, сколько мы ни уговаривали ее, она так и не решилась подойти к Мише снова.
— Нет уж, увольте, — сказала. — Я не привыкла, чтобы клиент кусался…
Мы вернулись все трое домой не солоно хлебавши, и Жанна сказала:
— Вот что, я буду держать его, а ты стриги.
— Я? Да ты что? Он же меня искусает…
— Ничего не искусает, я буду его держать…
— Нет, — сказала я. — Боюсь.
— Я ему дам валерьянку в таблетках, и он успокоится, — заверила меня Жанна. Но я упорно сопротивлялась.
В конце концов она все-таки уговорила меня. Я согласилась, чтобы хоть как-то отделаться от нее, ведь я знала, если Жанна что-то задумала, она не отстанет до тех пор, пока не добьется своего.
Первым делом Жанна взяла открытку, на которой был изображен пудель.
— Ты будешь стричь так, как на картинке, — заявила Жанна. — Поняла?
— Не очень.
— Ничего, справишься. Я же буду здесь, рядом. Смотри на картинку и стриги себе…
Мы дали Мише таблетки валерьянки, целых пять штук, он их проглотил в один миг, но все равно никак не хотел успокоиться.
— Я завяжу ему рот бинтом, — сказала Жанна.
Миша кусался, вырываясь из ее рук, но все-таки ей удалось крепко-накрепко завязать ему рот.
— Теперь давай, — скомандовала Жанна.
Признаться, мне еще ни разу не приходилось стричь не только пуделя, но и вообще какую бы то ни было собаку.
Однако ничего не поделаешь, я взяла ножницы и начала состригать шерсть, а Жанна, то и дело глядя на картинку, диктовала мне:
— Состриги с глаз, сделай шапочку. Теперь бери правую лапу, состриги шерсть с ноготков, видишь, как на картинке?
Сперва Миша пробовал вырываться, потом неожиданно затих. Понял, наверное, что вырваться ему от меня не удастся, а может быть, подействовали пять таблеток валерьянки?
Я прилежно трудилась целых четыре часа подряд. Время от времени мы с Жанной отдыхали, потому что обе устали, она держать Мишу, а я работать ножницами. Наконец я сказала:
— По-моему, все.
Мы обе посмотрели сперва на открытку, потом на Мишу.
Увы! Миша решительно отличался от щеголеватого пуделя на открытке.
Шапочки на голове так и не получилось. Голова Миши была почти голой. На спине сквозь шерсть сквозила розоватая кожа.
Зато лапы так и остались неподстриженными, и Миша казался удивительно жалким, словно его хорошенько потрепали несколько больших кусачих собак.
Я боязливо взглянула на Жанну.
— Ты знаешь, он стал ужасным…
Жанна, наклонив голову, переводила глаза с картинки на Мишу.
— Ничего, сойдет…
Она сняла бинт, и Миша мгновенно убежал под стол.
— Все равно он у нас самый настоящий красавец, — убежденно сказала Жанна. — Если хочешь, он даже стал еще красивее, вот только если бы еще немного состричь с хвоста, сделать пушистый кончик…
Она взяла ножницы. Миша высунул голову из-под стола и угрожающе зарычал.
— Ладно, и так сойдет, — решила Жанна.
В следующее воскресенье мы все вместе — Жанна, я и Миша — отправились на ВДНХ, где должна быть выставка декоративных собак.
Жанне удалось запихнуть Мишу в большую хозяйственную сумку с молнией посередине.
Сперва мы ехали в троллейбусе, потом в метро.
Мишина черная голова с неровными проплешинами виднелась в прорезе молнии. Темные глаза сердито сверкали, и время от времени он испускал пронзительный лай.
Жанна каждый раз пугалась, что нас высадят. Но все обошлось, к счастью, благополучно. Мы вылезли из метро и направились к воротам ВДНХ.
Вместе с нами по улице шли владельцы собак. Собаки заполнили тротуар и даже мостовую, разные, всяких пород — пудели, болонки, доги, боксеры, эрдели, чао-чао, пинчеры и терьеры.
Миша бежал рядом с Жанной, мне казалось, что прохожие с усмешкой глядят на его неровно подстриженную шерсть, и я старалась не смотреть на него.
Неподалеку от павильона животноводства мы увидели просторное поле, огороженное цветными флажками.
В середине поля развевался кремового цвета флаг, на котором был изображен пудель с тщательно расчесанной шерстью и длиннющими
