Необъявленная война: Записки афганского разведчика - Ким Николаевич Селихов
— Не успел по душам поговорить, а уже к товару руку тянет. Не нужны твои деньги, иди своей дорогой. Ничего не продам несерьезному человеку! — категорически заявляет торговец.
Покупок на нашем кабульском базаре без длительной торговли почти не бывает. Долго ходит по рядам афганец, присматривается, принюхивается. А если решился, начинается веселый спектакль.
Дядюшка Фатех любит посмотреть со стороны, как люди торгуются. Начинают издалека, справятся о здоровье друг друга, поговорят о погоде, посетуют на тяготы суетливой жизни. И как бы невзначай, мимоходом:
— Вот халат смотрю…
— Хвала Аллаху! Привел он тебя точно по адресу! — радостно улыбается торговец. — Здесь самые лучшие, самые нарядные халаты. Ты только посмотри, примерь, ты пощупай!
— Кажется, маловат, да и расцветка неяркая, нитки гнилые, наденешь — весь расползется по швам, — куражится покупатель.
И не потому, что товар не нравится. Просто так принято. Поначалу надо обязательно товар очернить, заставить торговца крутиться юлой вокруг тебя, хвалить на все лады каждый шов халата, заискивать, улыбаться.
— Нет… Не подходит… Пойду к другому… Мне не денег жалко, а красоты в твоем товаре нет…
В одно мгновение исчезает с лица торговца улыбка. Он подпрыгивает, как змеей ужаленный. И пошла отборная брань, проклятия не только в адрес покупателя, но и всего его рода и племени. Лаются долго, пока не разойдутся. Немного успокоятся, поостынут, и снова все сначала.
— Вот… Халат смотрю…
Торговец опять улыбается, приветлив, ссоры не помнит, беседуют как со старым знакомым.
— Весь базар обойдешь, нигде халата лучше не встретишь.
— А сколько за него просишь, почтенный?
И снова скандал разгорается, крик, шум, гам… Это уже спор из-за цены.
— Побойся кары всевышнего. Такой цены и в помине нет! Это же не халат, а дерьмо с рукавами!
— Да отсохнет твой язык за слова непристойные! Бери, так и быть, из уважения к тебе сбавлю два афгани.
— Ты что, меня за ишака принимаешь?
— Нет, за верблюда, слюны много пускаешь, а настоящей цены не называешь.
Вспотеют, охрипнут, пока не сговорятся, ударят крепко по рукам. Торгаш доволен, в душе ликование — выгодно продал залежавшийся товар. Покупатель радуется — почти задарма купил нарядный халат, оставил с носом глупого дуканщика. И дядя Фатех усы разглаживает, получил удовольствие от настоящей восточной торговли.
* * *
Дядя может себе позволить уйти из мастерской, когда только пожелает. Он хозяин, ему все позволено. А я ни на шаг отлучиться не могу. Надо сидеть и терпеливо ждать клиента. От нечего делать взялся за книгу. Купил давно, а вот прочесть все недосуг, так она в мастерской на верстаке и валяется. Уселся у входа в мастерскую на пустом ящике, открыл было первую страницу, а тут и клиент объявился. Белоснежный спортивный «Ягуар» тормозит у нашего порога. На левом крыле, вижу, краска содрана, вмятина от удара, где-то ударился красавец о чужой борт.
— Эй, парень! Иди сюда! — слышу я повелительный голос. — Ты что, глухой?
Со слухом у меня все в порядке, просто чудно как-то, впервые вижу девушку за рулем в Кабуле. Да еще такую красивую. Глаза большие, смотрят, как дразнят, широкий лоб, губы пухлые, родинка на подбородке. Сидит в машине гордо, спиной сиденья не касается.
— Да открой же дверцу машины! — требует она.
Дело ясное, прибыла госпожа избалованная. Еще девчонка, а уже приказывает, требует к себе особого внимания.
— Значит, так, надо крыло выправить, закрасить, — распоряжается по-хозяйски. — Говорят люди, ты мастер хороший, я не ошиблась?
Она измерила меня с ног до головы недоверчивым взглядом. Увидела в руках книгу, заинтересовалась.
— Грамотный? А ну покажи, что читаешь?
Я протянул девушке книгу, а сам — к машине, нагнулся, крыло битое рукой ощупываю и уже прикидываю, сколько за работу запросить следует.
— А ты знаешь, что книга твоя крамольная?! — неожиданно спрашивает молодая госпожа.
Я поднял голову, смотрю на нее с интересом, что дальше она скажет.
— Да, да… Книга русского писателя Максима Горького «Мать» запрещена в афганском государстве. Я это точно знаю. Так что у тебя, мастер, могут быть неприятности с полицией.
— Госпожа собирается донести на меня? Может, показать ей, где ближайший полицейский участок?
— А ты, однако, колючий парень, — улыбается девушка. Захлопнула книжку, пристально посмотрела на меня и строго, как учитель, сказала:
— Такие книги на людях не держат. Без надобности рисковать никогда не стоит… Плохой вы конспиратор, рафик[2] мастер жестяных дел.
Я растерялся, стою, моргаю глазами, не знаю, что сказать ей в ответ. Хозяйка роскошного «Ягуара» — девушка в модных джинсиках, серьги в ушах бриллиантовой слезой переливаются, золотые браслеты на запястьях рук — и вдруг разговор о конспирации, рафик мастер… Чтобы это все значило?
— Скажите, много ли времени нужно вам для ремонта? — прерывает она мои размышления.
— Да, пожалуй, полдня уйдет, не меньше…
Она посмотрела на свои часы, о чем-то задумалась и снова с вопросом:
— А вы, случайно, не водите машину?
— Имею водительские права, — не без гордости отвечаю я девушке.
— Вот и отлично! — обрадовалась она. — Я, понимаете, очень спешу, а вы, когда работу окончите, подгоните «Ягуар» к моему дому. Там я с вами и рассчитаюсь. Ключи в машине, а это мой адрес, — и вручает визитную карточку. Я еще и ответить ей не успел, а она подняла руку, остановила такси, кивнула мне на прощание и умчалась неизвестно куда. Взглянул на визитную карточку. Красивые арабские буквы на глянце бумаги сообщали: «Джамиля Рза» — и дальше следовал ее адрес… Я и без этой бумажки хорошо знал, где находится этот дом. Спроси каждого кабульца, рукой укажет, как к нему пройти.
ГЛАВА III
Горьким словам и упрекам внимать доколе?
Муку растить, чтоб терзаться опять, доколе?
Холить насилье, а верность топтать доколе?
Сеять добро, но лишь зло пожинать доколе?
Катран ибн Мансур
В джему к вечеру, когда Аллах
