Вечные хлопоты. Книга первая - Евгений Васильевич Кутузов
— Убьют тебя, Захар. Чует сердце мое, что убьют. Ведь ты стрелять не умеешь...
А сам Антипов, хоть и страшно было ему, не допускал мысли, что погибнет. Словно какая-то уверенность в нем жила. А скорее, надежда. Как у всех, кто побывал рядом со смертью.
Под трибунал Антипова не отдали, даже к медали «За отвагу» представили. Младший лейтенант Сазонов был отходчив. Вспыхнет, накричит — и отойдет тотчас. Понимал, должно быть, что с таких вояк, как Антипов или Чураков, спрос невелик, если прежде они и винтовки в руках не держали. Откуда им знать воинскую дисциплину!.. Сам он был сибиряк и все мечтал, как приедет после войны в Ленинград — памятники, говорил, посмотреть и на могилу Петра Первого сходить. Зачем ему эта могила была нужна, Антипов не мог взять в толк.
— Приеду, — говорил, — Захар Михайлович, к вам в гости. Груздей соленых привезу и рыбки. У нас рыба сама во рту тает. Ее возьмешь в рот, а она тает!..
— Довоевать еще надо, — скажет Антипов.
— Ну, это-то мы скоро управимся! Отмобилизуемся как положено, соберемся в железный кулак и ударим, только пыль пойдет!
Не довоевал...
Отряд попал в окружение. Очень нелепым казалось это Антипову. Да и не только, наверно, ему. Завод в двух шагах, дом, в котором жил, видно, и — окружение. Правда, немцы тоже были окружены, но тогда этого никто не знал, сидели на дне окопов в воде — дожди пошли, отстреливались, ждали...
На пятые сутки ночью поступил приказ по рации: «Прорываться в сторону кладбища».
Похоже, что немцы услышали этот приказ — в атаку бросились. Не выдержал пулеметчик, побежал, прикрывая руками голову. Его мгновенно скосило автоматной очередью. Младший лейтенант Сазонов сам лег за пулемет. Стрелок он был отличный, немцы залегли. А он кричит:
— Кто живой, пробивайтесь на кладбище. Я прикрою.
Где ползком, где короткими перебежками четверо — в том числе и Антипов — добрались до своих. А младший лейтенант погиб.
Наутро все рабочие формирования снялись с позиций. Вместо них пришли в окопы солдаты.
А через несколько дней, уже по Ладожскому озеру, Антипов выехал на Урал к семье.
* * *
Радио заиграло марш, прервав воспоминания Антипова.
Начальник положил трубку.
— Черт бы их всех побрал, — сказал он как-то очень спокойно, точно и не ругался вовсе, а мирно беседовал. — Скоро башка лопнет, честное слово, Михалыч. Все орут: давай, давай, давай! А что я, господь бог, что ли?.. Сам подумай.
— Не бери в голову, — посоветовал Антипов. — Слушай всех, раз должность у тебя такая, а делай как лучше и как надо.
— Ты не возьмешь, другие возьмут. А в общем ты прав. — Он закурил, затянулся жадно, так что папироса сразу почти до половины сгорела. — Очень устал, Михалыч?
Вопрос показался Антипову пустым, однако он ответил:
— Как всегда. На то и работа, чтобы уставать. Я смотрю, и тебе несладко достается, даром что в кабинете сидишь. — Он оглянулся невольно. Кабинет-то одно название, закуток просто.
— Не говори. Другой день от звонков сумасшедшим делаешься.
— Ничего, образуется, — проговорил Антипов и потянулся за папирссой. — Можно?
— Извини, сам не предложил. — Начальник подвинул пачку. — Скоро собственное имя забудешь. И на фронт не отпускают.
— Не всем же на фронт идти. Кому-то и в тылу нужно работать.
— Это верно. — Начальник вздохнул. — Устал я, Михалыч. Как распоследний сукин сын устал.
— Я и говорю, что после худого всегда бывает хорошо, Алексей Василич. — Хоть начальник и был моложе, хоть и знали они друг друга не первый год, а все-таки называл его Антипов по имени-отчеству. Из уважения. — Не должно быть, чтобы всегда одно плохое.
— Не должно, не должно, — рассеянно повторил начальник за ним. — Ох, как не должно! Ведь если не мы уничтожим эту нечисть проклятую, то кто же еще, Михалыч?.. — Он поднял голову и посмотрел на Антипова так, словно сомневался в чем-то.
— Некому. Ладно, говори, зачем звал.
— Да ведь как тебе сказать...
— А прямо, Алексей Василич, прямо. Я не красная девица. Ты меня хорошо знаешь.
— Знать-то знаю.
— Ну?..
— Да сиди ты, сиди. Осипов вот заболел.
— Я ж его утром менял! — удивился Антипов.
— Утром был здоров, а днем в больницу увезли. Война, понимаешь, а у него аппендицит. — Начальник усмехнулся, покачал головой. — Болезнь-то вроде мирная.
— Что верно, то верно.
— Выходит, Михалыч, некому на твоем молоте работать.
— А подручный его?
— Какой там подручный! Мальчишка.
Широко, уверенно распахнулась дверь. В кабинет вошел директор завода. Шинель на нем была распахнута, шапка торчала из кармана.
— Здравствуйте. — Он протянул Антипову руку. Потом посмотрел на начальника, спросил: — Все обговорили, Алексей Васильевич?
— Не совсем еще, — ответил тот и почесал карандашом за воротом рубахи.
— Почему же не совсем? — сказал Антипов, поднимаясь. — Все ясно: надо остаться на вторую смену.
— Именно надо, Захар Михайлович. — Директор тоже закурил. — В девять ноль-ноль подадут платформы. А мы не имеем на двенадцати машинах буксирных крюков. Мне доложили, что эту работу доверяют только вам и Осипову. Это так?
— Давыдову разве?.. — как бы размышляя вслух, сказал Антипов. — Нет, напортачить может, скорострел. А больше, получается, некому, раз Осипов заболел. Двенадцать?
— Да.
— Нет, никто не управится. Придется мне.
— Спасибо, — сказал директор. — Огромное вам спасибо.
— А благодарить меня не за что вроде, — с достоинством и даже с обидой ответил Антипов. — Дело наше общее.
— Общее, это вы правильно заметили. Да, Алексей Васильевич, — директор повернулся к начальнику цеха, — я приказал, чтобы бригаду накормили в итээровской столовой. Ты проследи.
Кивнув, он вышел, пообещав заглянуть попозже.
— Такие дела, Михалыч, — обронил начальник. — Бригада выдержит вторую смену?
— Дусю надо заменить, у нее ребенок маленький. А
