Старая кузница - Семён Андреевич Паклин

И вдруг выпрямился, сощурив голубые навыкате глаза и ощерив в насмешливой издевке редкие белые зубы.

— А-а! Наше место уже занято! Гражданин пролетарий на нашу вечеринку пожаловать изволили… Кланяйтесь их благородию! — зыкнул он на пришедших с ним парней.

Парни нерешительно переглядывались.

— А!.. — выругался Федька, скрипнув зубами, — только самогонку мою жрать! — И рывком сдернул с плеча гармонь.

— Думаете струсит Федька один? — процедил он сквозь зубы, подавая гармонь стоящему рядом парню. И шагнул к Андрею. — Подвинься, ваше благородие! Это мое место.

— Уйди, Федор, не буянь, — тихо сказал Андрей, медленно слезая с перил и заслоняя плечом Тосю.

— Аль ты не знаешь Федьку-Ребрышка?! — рванул Федька ворот своей рубахи. — Федька не уходит! Перед Федькой расступаются! Кто поперек — под ребрышко! — И он сделал рукой движение снизу вверх, словно запускал под ребро противника невидимый нож.

— Уйди, Федор, по-хорошему говорю, — более глухим, чем обычно, голосом сказал Андрей.

— А я давно тебе по-хорошему сказал, чтоб ты не вязался возле нее! В крестовый дом метишь?! Да оглянись на себя: разве ты ровня ей?!

Андрей невольно взглянул на свои рваные сапоги и покраснел.

— Отступись, говорю! — кричал между тем Федька. — Отойди, не то кровь пущу!

Тося сидела, низко-низко склонив голову и, не глядя ни на кого, повторяла:

— Федя!.. Андрюша!.. Не надо… Ну не надо же!..

— Смотри, пролетарий, она же стыдится твоих ремков, да только сказать тебе стесняется. Ха-ха-ха! Ведь ты же — совецка власть, заарестовать еще можешь. Эх ты-ы!.. — И он протянул руку к вороту старой Андреевой рубахи.

Резким движением схватив Федькины руки, Андрей притянул его к себе и отшвырнул в сторону.

Все, кто был на мосту, не успели и ахнуть, как Федька, смешно взмахнув руками, отлетел на другую сторону моста, стукнулся о перила и чуть-чуть не перевернулся вниз, под мост. Но тут же с кошачьей ловкостью вскочил на ноги и кинулся снова на Андрея.

На какое-то мгновение Тося вскинула голову. В глазах ее мелькнула решимость.

Но в это время все окружавшие дерущихся, увидев, с какой яростью Федька с налитыми кровью глазами бросился на Андрея, кинулись в сторону, и Тося, захваченная общим страхом, тоже отпрянула от Андрея, оставив его против Федьки один на один.

Федька подскочил к Андрею и широко размахнулся правой рукой. Андрей, незнакомый с приемами первого в деревне драчуна, поднял руку, чтоб защититься, и вдруг, охнув, пошатнулся, получив по подбородку сокрушительный удар левого Федькиного кулака.

Разъяренный теперь не меньше Федьки, Андрей схватил его поперек туловища и, приподняв, изо всей силы грохнул о землю.

Федька, только на мгновение припав к земле, тотчас же вскочил на ноги, но, увидев нависшего над ним Андрея, отпрянул к перилам моста. В углу его рта появилось что-то липкое, темное. Федька мазнул у рта рукой, заметив кровь, дико выругался и дернулся к голенищу сапога за ножом. Парни из Федькиной компании подскочили к нему, пытаясь удержать, но тот неуловимым движением вывернулся от них.

Размазывая по лицу кровь, он пригнулся кошкой и, отведя за спину руку с ножом, упругими крадущимися прыжками двинулся на Андрея. Раздался чей-то раздирающий душу крик. Из толпы вырвалась низкорослая сухощавая девушка с красивым, дышащим энергией и силой лицом подскочила к Федьке и повисла у него на руке, держащей нож.

— Федька! — взвизгнула она. — В тюрьму захотел, холера рыжая?!

Федька оттолкнул ее, но она бросилась ему на грудь и, вцепившись в него, словно клещ, визжала:

— Не смей! Не смей, я тебе сказала! Режь тогда меня! Бей!..

Все с облегчением перевели дыхание. Только Нюрка Сартасова умела в такую минуту унять своего двоюродного брата. Криво усмехаясь, он нехотя отступил от Андрея, засунул за голенище нож и, поигрывая своими голубыми навыкате глазами, вразвалочку направился к Тосе.

— Ну, пролетарий, отступился? — нагло прищурившись, сквозь зубы бросил он в сторону Андрея. — Али, все ж таки кровь пустить тебе, чтоб смирнее стал? — И бесцеремонно взял Тосю под руку.

Тося, вся побледнев, взглядом умоляла Андрея не связываться с Федькой, но тот, поняв этот взгляд по-своему, двинулся на Федьку и вдруг ошеломленно остановился: Тося улыбнулась Федьке и потянула его за собой, прочь от моста. Федька не заставил себя просить.

— Айда, ребята, наша взяла! — махнул он, на ходу обернувшись к своим приятелям, крепко держа Тосину руку.

разнесся вскоре по деревне Федькин голос.

Один, медленно и понуро шагая мимо едва серевших в предрассветном тумане изб и палисадников, возвращался Андрей домой. Неожиданно из тени развесистой черемухи навстречу Андрею выступила Анна Сартасова, взяла его под руку и, заискивающе заглядывая в лицо, заговорила с бесшабашной и искренней прямотой:

— А ну ее, твою Тоську! Видишь, как она задается?! Да моего бы парня при мне так страмили, я бы у-у… глаза выдрала! А она хвостом виль — и айда с Федькой! Ему, рыжему барбосу только того и надо! Приходи к нам на вечеринку. У нас запросто, мы нотных не любим. Приходи, ну ее!

Андрей шел серьезный и неприступный, но руки у Анны не отнимал. А спустя несколько дней он появился на вечеринке в доме сестер Сартасовых.

Деревенские бабы и девчата с ненавистью поглядывали на этот дом. Не один отец семейства, забывая свою нужду, оставлял там вырученные от продажи хлеба деньги, а то и просто меру-другую зерна, муки, проса. Сестры были нетребовательны и принимали всяким товаром. Взамен они предоставляли вдоволь злой хмельной самогонки, нехитрую музыку пьяного гармониста да место на своих, населенных клопами деревянных кроватях, на печке, на полатях. Дом был большой, места хватало всем.

Меньшая — красавица Анна была любимицей богатого дяди и жила больше у него в доме, чем с сестрами. Невысокого роста, с резкими чертами нервного энергичного