Леонид Чикин - Дважды два
— Не… Мы успеем. Вы не на себе же будете вещи сюда таскать. Мы сейчас.
Ребята на тракторе подвезли вещи к месту импровизированного причала, помогли загрузить лодку, в которой уже сидел Андрей. Когда лодка отчалила, Валерии сказал:
— Теперь все. Мы поедем. До свиданья.
— До свиданья. Валерий, а ты же за деньгами сюда ехал. Где они?
— А вот! — Валерий указал на хозяйственную сумку, которая теперь стала круглой, как колобок. — За пол-месяца зарплата.
— Ты кассиром на отделении работаешь?
— Не… Вот попросили съездить. Не отказываться же.
— И тебе так просто отдали деньги? Ты хоть знаешь, сколько?
— Не… Она записочку написала. Там в сумке лежит. А что?
— Нет, ничего. А вдруг что случится?
— Что случится?
— Ну… Трактор, допустим, встанет. Мотор забарахлит.
— Так нас же трое. Донесем. Тяжело, что ли?
Волоча пустые сани, трактор пошел в гору. Трубников, наблюдая за Андреем, плывущим через горловину, не сразу обратил внимания на то, что грохот трактора смолк. В мыслях у него было одно: только бы успеть к конторе, пока есть оказия, надо выбираться из Вайлена.
— Все! — услышал он голос за своей спиной и оглянулся. Перед ним стоял Валерий. — Все! — повторил он. — Не успели. Вон, глядите, трактор идет, это Костя поехал, за зверобоями. Эх, если бы на моторке!..
Трубников достал из рюкзака бинокль, вгляделся. Северная ночь светлая, солнца нет, а видно далеко…
— Да. С прицепом. Ну спасибо, Валера, что предупредил. Опоздали мы. Теперь придется ждать несколько дней.
Трубников стал наблюдать за Андреем. Тот не пошел путем Валерия. С берега было хорошо видно, что он сделал разворот под прямым углом значительно раньше. Прямого угла не получилось, подхваченную течением лодку сносило в пролив. Трубников кричал, подавал Андрею знаки руками, но тот ничего не видел и не слышал, занятый делом. Эх! Сейчас его затянет в горловину! Сумеет ли он в бурном потоке добраться до того берега? Трубников оценивающе оглянулся на пильхин и глазам своим не поверил: мальчишка садился в лодку-трехсотку как раз на том месте, где стоял чуть раньше трактор, откуда не советовал переправляться Валерий. В самом деле, нужно было ему на тот берег или он решил доказать свою правоту — Трубников, конечно, знать не мог. Вот он сел в лодку, оттолкнулся от берега и усиленно заработал веслами. Даже залюбовался Трубников: красиво парень плыл, умно, грамотно. Лодку поставил под углом сорок пять градусов к течению. Учитывая силу потока. Но вот учел ли он, что сейчас, в отливное время, поток был самым сильным? Уже метрах в десяти от берега его начало сносить. Весла беспрерывно мелькали над лодкой. Едва коснувшись воды, они взлетали снова. Мальчишка работал отчаянно, при каждом гребке сильно откидываясь назад всем корпусом, но положение не менялось: на метр продвинувшись в сторону противоположного берега, лодка оказывалась отброшенной на два метра в сторону моря. Метр вперед — два в сторону, метр вперед — два в сторону…
И лодку Андрея сносило из лагуны в пильхин. Рано он все-таки сделал разворот! Слишком рано! Трубников переводил взгляд с одной лодки на другую. К мыску, у которого причаливал Андрей, бежал Паша с веревкой в руках. Бросить, очевидно, хотел ее Андрею, перехватить лодку, пока ее не снесло в горловину. Успел. Добежал. Схватился двумя руками за борт. И веревка не понадобилась.
А к той лодке, примерно рассчитав, где она причалит, бежали от машины двое, чтобы успеть выдернуть ее из пролива до того момента, когда встретит ее пенная волна с моря. Ничего страшного, конечно, не случится, там мелко, мореплавателю по колено, а лодка не утонет, она резиновая, надувная… И те двое тоже успели, добежали, перехватили… Эх! Такого зрелища лишили Трубникова! Он поймал себя на мысли, что ему очень хотелось увидеть «кораблекрушение». Он слышал где-то, что водой теперь лечат некоторые болезни. Вот интересно, можно ли ею лечить от зазнайства? А что? Пожалуй, водой Северного Ледовитого можно… Он тут же отбросил эти мысли. Мальчишка-то хороший. Он-то как раз помог бы им, да не хозяин он в отряде.
За оставшимися вещами и за Трубниковым снова приплыл Андрей.
— Торопиться надо, — сказал он. — Шофер нас ждет. Хотя, — усмехнулся, — нам некуда больше спешить.
— Спешить надо, — не согласился Трубников. — Не будем же ночевать на берегу. Поедем в поселок.
В Вайлене они долго стучались в двери гостиницы — обычного жилого домика, приспособленного для приема гостей. Выглянула в окно жиличка, сказала, что места есть, но нет хозяйки, которая появляется только по утрам, а без нее она даже дверь не отопрет.
Пошел дождь — мелкий, липкий, противный. Сложили вещи к стене домика, прикрыли их брезентом. Присели.
Из дома напротив вышел мужчина в трусах, в майке, потянулся, зевнул широко.
— Это вы в гостиницу стучались, однако? А хозяйки нет… А вы чо, всю ночь сидеть здесь будете? У меня комната большая. Если хотите, пойдемте ко мне, до утра спать будете в тепле.
— Спасибо, — сказал Трубников, — Сейчас мои ребята перекурят, и придем.
Паша и Андрей заснули мгновенно, а Трубников долго ворочался с боку на бок. Три дня потеряны в Нукане. Была отличная возможность, не задерживаясь в Вайлене, перебраться на Берингово море. Была… А сейчас трактор с прицепом, наверное, уже подъезжает к месту их будущего лагеря. И все из-за чего?!
Он вдруг вспомнил, сколько хороших, добрых людей помогали им сегодня. Бригадир Анатолий. Трактор мог идти в Вайлен и без саней, не сумку же с деньгами везти на них. Но Анатолий приказал их прицепить. Он же договорился по телефону с трактористом Костей Копытиным, хотя Трубников не просил об этом… Валерий. Это он попросил шофера подвезти отряд к гостинице, и на пильхине помог… Шофер, который терпеливо ждал их, а мог бы и уехать, время-то позднее… Наконец, хозяин этого дома, где они сейчас нашли приют… Вот какая цепочка!
Одного звена не было в этой цепочке — гляциологов с моторной лодкой. Проржавело то звено, не выдержало, лопнуло. Ну что ж, где тонко, там и рвется.
Сейчас надо спать. Утром — новые заботы, новые дела. Утро, как говорят, вечера мудренее. Хотя какой вечер? Уже ночь глубокая. Было около двух часов.
Аборигены
В Оймчан мы прилетели под вечер.
Выгрузив из Ила мешки, сумы, тюки, перетаскали их к оградке аэропорта, присели, закурили, дымом отгоняя полчища комаров, которые с жадностью набросились на бледные наши лица и незащищенные руки.
До ночи надо было успеть устроиться, не спать же под открытым небом. Все мы — Ким, Сашка и я — были подчиненными Вениамина Тарасовича, забота о ночевке наше дело. У нас с Кимом никаких дельных предложений не было, и Сашка, на правах человека, знающего поселок вдоль и поперек, добровольно вызвался найти машину, самоуверенно пообещав вернуться через пять-десять минут.
Пришел он через полчаса. Без грузовика. В ответ на наши насмешливые взгляды вдруг взорвался, начал кричать:
— А вы что, гнилая интеллигенция? Да? На своем горбу мешки не можете носить? Да? Отдыхать приехали? Да?
И чего шумишь? — сказал Ким, даже не приподнявшись со спальника, на котором удобно устроился. — Машину не мог найти, так и говори. Показывай, куда груз носить…
Я шел за Сашкой через площадь у аэропорта, через булыжную дорогу, через густой кустарник. На плече — мешок с палаткой, за спиной — рюкзак, в свободной руке — спальник. Не менее меня был нагружен и Ким. Сашка нес на загорбке железную печку в мешке. В кустах он, споткнувшись, упал, загремел ношей — в печке были упрятаны сковороды и кастрюли, тут же вскочил и обрадованно закричал:
— Точно! Даже колышки торчат. Наше прошлогоднее место. — Сунул два пальца в рот, свистнул, заорал: — Валька-а! Валька-а-а! Вы идите, я догоню, — сказал нам.
Когда мы с Кимом вторично возвращались с грузом, на площади были атакованы мальчишкой лет двенадцати.
— Дядя! Давайте я этот мешок поднесу! Давайте помогу! Меня дядя Саша послал. Меня Валькой зовут. Ну давайте же!
Когда мы в третий раз с остатками груза подошли к кустарнику, там, помогая Вениамину Тарасовичу и Сашке распаковывать мешки и тюки, работала целая бригада: наш знакомый Валька, девочка — по виду его ровесница, и мальчик лет пяти.
— Ого! — сказал Ким, — Добровольческий отряд. Ну, давайте знакомиться. Тебя зовут Валькой, это ясно. А других?
Голенастая девочка в платьице чуть выше колен, в старом, выцветшем, но чистом и аккуратно сидящем на ее нескладной фигурке, засмущалась, опустив голову, внимательно рассматривала пальцы босых ног.
— И не кусают тебя комары? — спросил я.
— Не-е, — протянула она, не поднимая головы,
— Мы к ним привыкли, — сказал Валька. — А зовут ее Валентиной. Это моя сестра.
— Сестра? — удивился Вениамин Тарасович. — Погоди-ка… — Он внимательно к ним присмотрелся. — Вы близнецы?
