Тамаз Годердзишвили - Гномики в табачном дыму
— В моей «Волге» мое семейство еле умещается.
— Ладно. Спускаюсь.
Важа ехал впереди. Он не свернул к своему дому, и я поднял руку, чтобы остановить его. Он не остановился, а подал знак следовать за ним.
Важа не станет попусту тратить время.
«Москвич» осторожно выехал с зеленого поля на проселочную дорогу, вздымая за собой пыль. Из радиоприемника неслись навевающие печаль звуки блюза. Женщина, спасаясь от пыли, стала поднимать оконное стекло.
— Не закрывай, жарко! — попросил мужчина.
Женщина закрыла окно. Через несколько километров проселочная дорога сомкнулась с широким шоссе. «Москвич» легко помчался по асфальту к городу. Их было двое. Они молча ехали по давно знакомой дороге, но и молчание, как и взгляды их, выражало ласку.
Все было рассчитано: когда они подъехали к городу, уже темнело. «Москвич» засиял глазами-фарами. Встречные машины подмигивали друг другу. «Москвич» несся, ничего не подозревая. Впереди замаячила бензоколонка. «Москвич» сбавил скорость и неожиданно затормозил.
— Что случилось? — спросила женщина.
— У бензоколонки машина Важи, видишь?
— Вижу.
— Что делать?
— Не знаю.
— Куда ехать? А может, проскочим?.. Не заметит в сумерках. Смотри, и «катафалк» здесь!
— Гурам?! — в один голос вскрикнули оба.
— Они оба тут! Незамеченными не проедем!
Белая «Волга» развернулась и осветила фарами «Москвич».
— Куда ехать? — растерянно спросил мужчина.
— Назад!
«Москвич» стал разворачиваться, но «Волги» успели тронуться.
— Надо было въехать в город, там легче скрыться… — Мужчина был в панике.
— Успокойся, главное — не волноваться. Видно, кто-то сообщил им… Но кто? — Женщина была потрясена.
— Мы пропали! — прошептал ее спутник.
— На этой дороге они легко нагонят нас.
За белой «Волгой» гнался милиционер на мотоцикле.
— Смотри, Важу остановили! — ликуя, сказала женщина.
— Нам от этого не легче. Посмотри лучше, что впереди!
На дороге застряла грузовая машина с прицепом. Прицеп почти перекрывал дорогу. Рассуждать было некогда.
«Москвич», не сбавляя скорости, перескочил через изрытую обочину и объехал грузовик. Лишь на минуту удалось им скрыться, их преследователи тоже объехали грузовик.
— Кто там еще третий?
— Милиция на мотоцикле!
— С милицией едут! Ух… — Мужчина грубо выругался.
— Если еще раз выругаешься, выпрыгну из машины! — возмутилась его спутница.
Женщина надеялась, что им удастся скрыться. Спидометр показывал сто. «Волги» не настигали, но и не отпускали от себя их машину.
«Неудовлетворительно освещение и на остановках транспорта напротив Дворца космонавтов, у Дома инженеров…» — гремело в радиоприемнике.
— Выключи его к черту!
Женщина выключила. Наступила неприятная тишина. Спидометр показывал сто двадцать. «Волги» неслись с той же скоростью, мотоцикла не было видно. Медленно, как годы, тянулись секунды.
— Что они задумали?! Чего добиваются? Остановлю сейчас машину, и пусть делают что хотят!
— Трус! — К женщине вернулось самообладание.
— Чего они хотят? Почему не догоняют?! Чего хотят? — нервно кричал мужчина.
— Успокойся. Свернем к нашей деревне. Им не проехать между плетнями.
У них не было дома в этой деревне, но место своих встреч они называли «своей деревней». Мужчина не слушал спутницу и нажимал на тормоза. Машина сбавила скорость.
— Что ты делаешь? С ума сошел? Говорю тебе, между плетнями не пролезут!
— Видишь, видишь! — проговорил мужчина. — Они тоже остановились!
Женщина обернулась и заметила, как замедлила ход передняя «Волга». Оба поняли — преследователи все обдумали. Но что они задумали? Что? Уже решили, как с ними поступить?
— Ты права, вернемся в деревню. Молодчина — сообразила! Они хотят, чтобы мы врезались во встречную машину или в дерево, наехали на прохожего! Не выйдет! Я возьму себя в руки и проеду между плетнями!
«Москвич» сорвался с места. Вдали виднелся перекресток. Мужчина, громко сигналя, еле успел перерезать дорогу другому «Москвичу», ехавшему рядом, свернул с шоссе на проселочную дорогу. «Волги» не ожидали, видимо, такой прыти от «Москвича» и проскочили поворот у перекрестка.
— Не свернули! — радостно воскликнула женщина.
— Спутали в темноте машины, поехали за тем «Москвичом», он такого же цвета, как и наш, — заключил мужчина. Он сбавил скорость и, открыв окно, подставил разгоряченный лоб ветерку. Женщина облегченно перевела дух.
— А ты собирался сдаваться! — сказала она. — Руки поднять всегда успеешь. Сначала все средства надо испытать, даже за соломинку ухватиться.
— Ну и пусть догоняют, мне все равно.
— Зачем же мы тогда удирали?
— Почем я знаю.
— А я знаю. Испугались. И знаешь чего? Честное имя потерять: «Что скажут люди!»
— Они — не просто «люди». Их слова — приговор судьбы для нас.
— Они не догнали бы.
— Догнать-то запросто догнали бы, но почему не догнали, почему? — снова разволновался мужчина.
— Лучше не встречаться, чем встречаться, как мы…
— Завела свою песню…
Внезапно совсем близко сзади засветились фары двух «Волг». «Москвич» ошалело понесся дальше.
— Скорей бы до деревни, скорей бы изгороди! — Нервы у мужчины были на пределе, он готов был махнуть на все рукой.
— Быстрей, быстрей! — кричала женщина в панике.
«Москвич» проскользнул между плетнями, оцарапав бока. «Волги» легко раздвинули шаткую изгородь и высветили «Москвич»; он уже мчался через поле. За полем начинался лес, и дорога вела прямо туда. Лес был редкий, небольшой, переходил в кустарник.
«Москвич» мчался, пока не кончилась дорога. Потом притормозил, объехал два-три дерева и врезался в толстый ствол дуба. Раздался крик женщины. «Волги» остановились. Они с двух сторон осветили разбитый «Москвич». Важа подбежал к «Москвичу». С мужчиной ничего страшного не произошло. Впрочем, что могло случиться с ним страшнее случившегося. Я не сомневался, что из «Москвича» выйдет Нана, но как мне не хотелось, о, как не хотелось, чтобы из него вышел тот мужчина! Но он вышел. У него хватило духу, прикрыв лоб рукой, глянуть в сторону моей «Волги». Потом силы покинули его, и он свалился на землю.
В машине Важи оба лежали без сознания.
Потом из «Москвича» выкарабкалась месть. Она была сторукая и стоглазая. Быстро семеня ногами, поблескивая зоркими глазами, все ближе подбиралась ко мне, злорадно улыбаясь и что-то шепча. Она разрасталась на глазах и разрослась так, что подхватила меня вместе с машиной! Убаюкивала, перекидывая с руки на руку. О, как тешила она меня! Важа выехал из лесу. Месть стала уменьшаться; уменьшилась, сжалась и заползала по земле. Я вышел из машины и раздавил ее ногой — не дал возродиться. Потом сел в свою машину и поехал вслед за Важой.
Помятый «Москвич» привалился к дубу.
— Слышали, Нодар машину разбил!
— Не Нодар, а Гига.
— У Гиги же нет своей машины!
— Ехал на чужой.
— Когда разбил?
— Вчера.
— Один был?
— Нет, с кем-то.
— Не знаешь с кем?
— Кажется, с Наной. Оба пьяны были.
— Сильно разбились?
— У машины перед помят, надо менять.
— С какой Наной, которую в своем фильме снимает?
— Да.
— Гига оставил театр?
— Давно!
— А что говорит Нодар, во сколько обойдется ремонт?
Прошло два года. Я, Гига и Важа шли по нашей улице и увидели вдруг Колдунью. В последние годы мы редко встречали ее. Со свертком в руках она по-старчески неторопливо брела по улице.
— Здравствуйте, тетя Оля! — хором, по-школьному поздоровались мы с ней.
Колдунья обернулась. Дотронулась до очков и слегка приподняла их.
— Здравствуйте, ребята! — Она пригляделась. — Это ты, Гига?
— Да.
— А ты — Важа… Значит, третий — Гурам.
— Мы слышали, сын ваш вернулся?
— Вернуться-то вернулся… — Колдунья вздохнула. — Лучше бы не возвращался, — процедила она сквозь зубы.
— А что такое?
— Был в плену, потом в Сибири мыл золото. Пристрастился к спирту. Теперь лежит в психиатрической. Иду к нему, если пропустят, сегодня неприемный день, да у него день рождения, у окаянного!..
— Я помогу вам, — сказал Гига, — брат приятеля там заведует отделением.
Мы пошли с ней в психиатрическую лечебницу. Дежурный врач оказался знакомым Важи, и заведующего отделением не пришлось беспокоить.
Сын Колдуньи встретил нас как давних знакомых и сразу сообщил:
— У меня сегодня день рождения.
— Поздравляем!
— Вы ученики моей матери, верно?
— Верно.
— А ну, посмотрите мне в глаза! — начал он заученно. — По глазам должно быть видно, что вы за люди! Не лгите, не притворяйтесь, все равно никого не проведете! Ваши глаза — это окна. Заглянешь в них и увидишь, что на уме и что на сердце. А ну, посмотрите мне в глаза!
