Лев Самойлов - Выстрел в переулке
Девушка в белой блузке прекратила печатать и вопросительно посмотрела на меня. Я назвался и спросил, могу ли видеть капитана Дроздова. Она быстро прошла к двери в смежную комнату и, слегка приоткрыв ее, сказала негромко:
— Приехал писатель.
— Пусть войдет, — послышался звонкий голос.
— Пожалуйста, проходите. — Девушка посторонилась и пропустила меня.
— Входите, входите, товарищ! Жду вас!
Навстречу мне шел высокого роста молодой офицер и приветливо улыбался.
— Капитан Дроздов, — представился он. — Комиссар звонил мне по телефону. Очень рад. Присаживайтесь вот сюда, на диван.
Поначалу разговор не завязывался. Капитан ждал Гончарова, и ему было не до посторонних.
— Какие новости? — спросил Гончаров еще на пороге кабинета. — Комиссар недоволен, нервничает. Говорит, что расследование идет односторонне, без учета всех версий. Что удалось узнать?
Гончаров снял пиджак, повесил его на спинку стула, отстегнул пуговицу у воротника, растянул петлю галстука и уселся рядом со мной на диван.
— Много нового, товарищ майор! — поспешно и, как мне показалось, радостно ответил Дроздов.
— Да? Интересно. Неужели деньги или оружие нашли?
Дроздов покачал головой.
— Пока нет. Во-первых, нам позвонили из Клина, сообщили, что Савушкин не был у своей тети с позапрошлого воскресенья, а во-вторых, к нам пришла одна гражданка и принесла кепку, выпавшую из машины.
— Какую кепку? Из какой машины?
— Полагаю, что кепку Савушкина. Кого же еще?
— Не понимаю.
— А вы сами с ней поговорите.
— С кем, с кепкой?
— С Кедровой. Я ее сейчас приведу.
Дроздов быстро вышел из кабинета и скоро вернулся с молоденькой миловидной женщиной, держащей на руках грудного ребенка в белом кружевном конвертике. Женщина села в кресло возле письменного стола, поправила свое голубенькое с цветочками платье, заглянула в конвертик и, найдя там все в порядке, посмотрела на нас.
— Будьте добры, — сказал Дроздов, — повторите товарищам показания, которые вы дали следователю прокуратуры.
— Сначала?
— Да, пожалуйста.
Женщина помолчала, потом не торопясь негромко стала рассказывать:
— Значит, так. Вчера вечером я возвращалась домой. Я была у мамы. Она живет на улице Баумана, а я — в Гороховском переулке. Потемнело, начался дождь. Вдруг слышу выстрел. Я испугалась, конечно, и остановилась. Откуда, думаю, что такое? В это время мимо меня пронеслась машина серого цвета, легковушка, и я увидела, как из окна, где сидит шофер, что-то упало. Мне показалось, что с головы шофера... Я подбежала и подняла. Оказалась кепка, немного поношенная. Вот она, лежит на подоконнике в газете.
Гончаров встал, подошел к окну, развернул газетный сверток и достал из него шерстяную коричневую кепку. Осмотрев кепку, он снова аккуратно завернул ее и положил на прежнее место.
Показания Кедровой действительно много стоили, и, по-видимому, Гончаров придавал им серьезное значение. Это подметил и Дроздов. Он улыбался, ободряюще глядя на молодую женщину.
А Кедрова продолжила свой рассказ:
— Вначале я хотела бросить ее, но мне показалось, что между стрельбой и автомашиной имеется какая-то связь. Я даже подумала, надо сейчас же эту кепку отнести в милицию, может быть, она будет нужна, но тут пошел сильный дождь, и я заторопилась домой, а потом началась гроза, и я уже из дому не выходила... Я бы вчера еще ее принесла, да так уж получилось, — извиняющимся голосом проговорила женщина.
Она склонилась к ребенку, спавшему у нее на руках. Розовое личико его было серьезно и хмуро.
— Скажите, номер машины вы не заметили? — спросил Гончаров.
— Нет. Меня товарищ следователь уже спрашивала. Ах, как жаль, что я не догадалась!
— Машина быстро промчалась мимо вас?
— Очень быстро. Я даже испугалась, когда она завизжала на повороте в Малый Демидовский переулок. Ее так швырнуло.
— И вы видели, как кепка слетела с головы? — уточнял Гончаров.
— Да. Кепка вроде как мелькнула и упала на мостовую.
— По ходу машины вы стояли с левой или с правой стороны?
— Дайте сообразить. Значит, так. Машина шла от улицы Карла Маркса, — Кедрова помогала рукой объяснить направление, — а я стояла напротив школы, значит, с правой стороны. С правой! — твердо заключила она.
Дальнейшие показания Кедровой интереса не представляли, однако Гончаров, не перебивая, выслушал ее внимательно до конца.
— Большое вам спасибо, — сказал он, вставая. — Вы нам очень помогли. Извините, что задержали. Небось своих дел невпроворот.
Мы тоже поднялись со своих мест.
— Пожалуйста, — смутилась Кедрова. — Только что же я сделала? Кепку подобрала да принесла...
— Это для нас очень важно, поверьте. Еще раз спасибо. А малышка у вас понятливый. Молчит, знает, что мама по серьезному делу пришла.
— Он у меня умненький, — порозовела от удовольствия Кедрова и, прощаясь, протянула руку.
С минуту мы стояли, не говоря ни слова. Первым нарушил молчание Гончаров:
— Молодец! Не посчиталась со временем, пришла.
— А как же? Без таких помощников грош нам цена, — отозвался Дроздов.
— Верно! — кивнул головой Гончаров. — Ну, ладно. Возьмемся за работу. Значит, Савушкин у тетки в Клину не был. Так, так. Товарищ капитан, следователь прокуратуры у вас? Я бы хотел вместе с ним допросить Савушкина. Скажу по совести, кое-какие детали мне еще не совсем ясны.
Через несколько минут в кабинет вошла молодая женщина в строгом черном костюме, на лацкане которого поблескивал университетский значок. Она приветливо улыбнулась нам. Меня представили. Это и был следователь прокуратуры Вера Анатольевна Коваленко.
ГЛАВА III
Допрос
Савушкин слегка сутулый, лет 35-37, с бледным, небритым, ничем не примечательным лицом. Такие лица обычно не запоминаются. Чувствовалось, что он испуган и насторожен. У него был вид человека, страдающего головной болью и не выспавшегося. Помятый костюм, расстегнутая рубашка усиливали неприятное впечатление.
Савушкину предложили сесть. Он тяжело опустился на стул, обвел нас слегка припухшими глазами и почему-то шепотом попросил дать ему покурить. Гончаров протянул портсигар. Поблагодарив, Савушкин взял папиросу и закурил. Однако после первой же затяжки поморщился и погасил папиросу. Вкус табака, видимо, был ему противен.
Коваленко взяла пачку бланков допроса и приготовилась записывать показания.
— Гражданин Савушкин, — отчетливо выговаривая каждое слово, начала она. — Я уже вам говорила, вы обвиняетесь в том, что двадцать седьмого июня сего года в девятнадцать часов десять минут в Гороховском переулке в целях ограбления выстрелом из пистолета убили бухгалтера столовой гражданина Орлова Ивана Ильича и похитили у него портфель, в котором он нес казенные деньги. Признаете себя виновным?
— Пустышку тянете, — ответил Савушкин хриплым, простуженным голосом. — Никого я не убивал и не грабил.
— Хорошо, я так и запишу: «Виновным себя не признаю».
Я обратил внимание, как старательно и аккуратно Коваленко выводила каждую букву. «Чистюля», — мелькнула смешливая мысль.
— Разрешите, — обратился Гончаров к следователю и, в свою очередь, спросил: — Гражданин Савушкин, где вы были и что делали вчера до момента вашего задержания?
Савушкин заерзал на стуле.
— Где я был? — спросил он, делая ударение на слове «где».
— Да, где вы были?
— Ну, взял машину, заправил бензином у колонки. Есть у нас там возле гаража. Ну и поехал в Клин, к тетке, больна она.
— Это неправда, — сказал Гончаров. — После первого допроса мы выяснили: тетушка ваша давно поправилась. К тому же вы не были у нее с позапрошлого воскресенья.
— Я говорю, хотел поехать. По дороге раздумал...
— Ах, вот как! Хотели поехать, раздумали и вернулись в гараж?
— Да, у меня не ладилось с зажиганием, и я вернулся обратно.
Вмешалась Коваленко:
— Это уже четвертая придуманная вами версия. От трех вы сами отказались. Говорите правду, где вы были?
— Я правду говорю.
— Ладно, не будем спорить. Сколько времени пользовались машиной?
— Не помню.
— А где пили вино?
— К обеду выпил сто грамм и кружку пива.
— Где обедали?
— В какой-то столовой.
— В какой? Где?
— Не помню.
— Когда обедали? До или во время поездки?
— Во время.
— Когда же это было?
Савушкин пожал плечами, опустил голову и не ответил.
— Вы уехали из гаража в шестнадцать часов, вернули машину в двадцать один час. Где вы были пять часов?
Не получив ответа, Коваленко предложила Савушкину по часам последовательно рассказать, куда он поехал из гаража, какой дорогой, где находился целый день и вечер.
