Георгий Шолохов-Синявский - Беспокойный возраст
Лидия пожала всем руки, все еще как будто не замечая Максима. Но вот она иначе, чем на других, с нарочитым холодком и чуть отчужденно взглянула на него исподлобья, протянула руку:
— И вас разрешите поздравить?
В отличие от других она говорила ему «вы» вежливо и суховато, и это как бы подчеркивало необычные их отношения.
Максим осторожно сжал руку Лидии, не отрывая глаз от ее лица.
Многое в ней казалось ему привлекательным: манера особенно горделиво держать голову, тяжелый узел ржаных, с медным отливом волос, серые, глубокие, с крупными зрачками и светлой синевой глаза. Выражение их казалось неуловимым, оно менялось, как цвет тихих озерных вод.
При ярком свете уличного плафона было хорошо видно ее лицо. Лоб у нее был чуть выпуклый, открытый, словно усиливающий ясность ее взгляда; черты лица крупноватые, но очень мягкие; губы, полные, нежно очерченные, улыбка добрая…
На ней был легкий распахнутый плащ, на сильных, стройных ногах будничные, со сбитыми носками, как это бывает у детей и шаловливых подростков, скромные туфельки.
Недавнее волнение при защите проекта, напряженное ожидание результата, усталость — все разом отлетело от Максима при виде Лидии. Он то нетерпеливо посматривал на нее, словно ожидая, когда они останутся вдвоем, то бросал рассеянные взгляды по сторонам.
— Макс, ведь мы договорились ехать на работу вместе, — сказал Славик. — Мне декан сообщил: уже разнарядка есть из министерства. Почти весь выпуск — на дальние места. Хорошо бы подать заявки в один город. Как ты думаешь?
— Я еще не решил, куда ехать, — неуверенно ответил Максим, а сам подумал: «Неужели и в самом деле придется уезжать? Ведь это еще не скоро». И добавил вслух: — Надо подумать, выбрать город. Времени еще достаточно, успеем.
— Могут разобрать лучшие места, — напомнил Черемшанов.
Максиму показалось: Саша смотрит на него с затаенной усмешкой, как бы не веря в то, что он может, как и другие, уехать из Москвы. Это неприятно кольнуло его самолюбие, и он ответил вызывающе:
— А мне все равно. Я не ищу лучших мест.
Лидия с любопытством посмотрела на него и отвела взгляд.
— Ну, пошли, — сказал Славик. — Ты, Макс, заходи завтра утром ко мне… И ты, Сашка. Завтра уже, наверное, вывесят разнарядку.
— Я провожу тебя, — тихо сказал Максим Лидии. — Можно?
Уголки губ Лидии чуть дрогнули. Она не ответила.
Галя и Славик быстро распрощались и, взявшись за руки, побежали к автобусу. Черемшанов, тряхнув руку Максима, кинулся их догонять.
— Завтра увидимся! — на бегу оглянувшись, крикнул Саша.
Максим взял Лидию под руку. С минуту они шли молча.
Сумерки уже сгустились, но в воздухе все еще чувствовалась дневная теплота.
— Почему ты молчишь? Ты не рад? — спросила Лидия и с лукавинкой заглянула ему в глаза.
— Я надеялся на большее, — небрежно ответил Максим. — Как у тебя дела?
— У меня нормально. Остался еще один экзамен, и я — на пятом курсе. Боюсь ужасно, как бы не сорваться.
— Не сорвешься. Не бойся.
Толпа пешеходов сомкнулась перед ними. Максим потянул Лидию в сияющий голубым неоном просвет, увлек к перекрестку.
— Уйдем из этой кутерьмы. Пойдем куда-нибудь, в открытое кафе или в Александровский — посидим, — предложил Максим.
— Нет, сегодня я никуда не хочу. Уже поздно. И нет настроения.
— Это почему же? — удивленно спросил Максим и теснее прижал к себе ее локоть.
Теперь уже она потянула его за руку, и они перебежали через улицу перед множеством остановившихся у белой черты автомобилей.
— Почему у тебя нет настроения? — снова спросил Максим, когда они перешли на другую сторону улицы. — Ведь у нас остались считанные дни. Я скоро уеду… И хотелось бы повеселей провести время.
Лидия пожала плечами:
— Ну и что, же? Все уедут…
— Лида…
— Ну что?
Максиму показалось: в ее глазах переливался вызывающий холодок.
— Я не понимаю. Ты что — шутишь?
— Ничуть.
Лидия тихонько засмеялась:
— Идем. Проводи меня. Никуда я нынче не хочу.
— Я возьму такси.
— Не надо. Поедем в метро.
— Ты капризничаешь… — упрекнул Максим.
Лидия промолчала.
Они спустились в метро, стали прохаживаться по перрону среди пестрой, одетой по-летнему толпы. Прошло несколько поездов, а Лидия все еще не торопилась входить в вагон.
— Ты уже решил, куда ехать на работу? — спросила она.
— Ничего я не решил. Говорят, есть путевки на Иртыш, на Амур, на Волгу. В Степновск, например. Ребята хотят ехать туда…
— А ты поезжай на Амур.
— С тобой хоть на Сахалин. — Максим кусал губы. — А вот без тебя никуда не хочется.
— Мне еще год учиться, — вздохнула Лидия. — Мне самой досадно. Все уже с дипломами, а я… — Она пытливо взглянула на Максима.
Сегодня он казался ей особенно возмужалым, может быть, потому, что на впалых, небритых, против обыкновения, щеках его темнела густая щетинка.
Подошел еще один поезд, Лидия схватила Максима за руку:.
— Едем!
Людской поток увлек их в переполненный вагон. Придерживаясь за поручни, они стояли, стиснутые со всех сторон пассажирами. Максим не сводил глаз с ее чуть зарумянившегося лица.
В вагоне они почти не разговаривали, а только обменивались взглядами и улыбками. Их смешило все: и то, что их прижали друг к другу, и то, что их бросало вместе с людьми, из стороны в сторону, когда вагон заносило на подземных кривых.
Максим держал ее теплые тонкие пальцы в своей по-мужски тяжелой руке. Она не отнимала их и только смотрела на него то строго, то беспокойно, то насмешливо.
Они вышли из метро на «Киевской» и вновь очутились под теплым сумеречным небом. Нечаевы жили недалеко от Киевского вокзала, в Брянском переулке, в старом бревенчатом, выстроенном еще до революции доме. Такие дома еще сохранились на бывших окраинах Москвы, а кое-где и вблизи центральных уличных магистралей, в узких переулках и тупичках. Максим осторожно вел Лидию под руку по неровному, с разбитыми плитками, тротуару. Они болтали о всяких пустяках и смеялись по каждому ничтожному поводу. Максим совсем забыл о том, что ему придется уезжать куда-то. Ему казалось, что все устроится само собой и они никогда не расстанутся…
И вдруг Лидия сама напомнила об отъезде. Посерьезнев, она спросила:
— Скажи, Макс, правду говорят, что ты никуда не поедешь?… Устроишься работать в Москве или где-нибудь поблизости?
— Кто это болтает? — удивился Максим.
— Ребята в институте, — неопределенно ответила Лидия.
— Сашка? — вновь почувствовав укол неприязни, спросил он, и ему стало стыдно.
Лидия не ответила.
— Почему я должен остаться в Москве? — недовольно сказал Максим. — Почему все думают, что я на каком-то особом положении?
Но досада его была неискренней: ведь и сам он иногда втайне надеялся, что его оставят в Москве.
— Говорят, твой отец может похлопотать… позвонить куда следует, и тебя оставят, — сказала Лидия.
— А ты как хотела бы: чтобы я остался или уехал? — с надеждой, что она захочет, чтобы он остался, неуверенно спросил Максим.
Но Лидия, даже не помедлив, ответила:
— Если так, как говорят, я бы не хотела… Ты же знаешь: ребята таких презирают. Вообще протекция — мерзкая вещь.
— Но почему ребята так говорят?! — снова возмутился Максим.
Лидия усмехнулась:
— Земля слухами полнится… Твой отец имеет большие связи…
Максим почувствовал, что кровь приливает к его щекам. Он старался вспомнить, не хвастал ли он в самом деле перед кем-нибудь, что после окончания института никуда не уедет из Москвы. И вдруг вспомнил, что говорил нечто подобное Юрию Колганову, очень плохо: учившемуся студенту, сыну видного инженера, ведущему праздную, разгульную жизнь, — его фамилия не раз упоминалась в протоколах институтских комсомольских собраний. Но Максим не сказал об этом Лидии.
— Все это только сплетни, — угрюмо пробормотал он.
Они остановились под железным навесом, у двери бревенчатого-дома, в котором жили Нечаевы.
Лидия молчала, глядя в полутьму неярко освещенного переулка. Он был малолюдный, узенький, машины пробегали здесь редко, выхватывая светом фар то обветшалый бревенчатый угол, то маленькое окно старого, стоявшего с незапамятных времен дома.
С Киевского вокзала доносились свистки паровозов, дудение сигнальных рожков. Домики здесь выглядели мрачновато, зато звезды висели, казалось, очень низко, светили по-весеннему трепетно и ярко.
— Сколько же осталось до твоего отъезда? — тихо спросила Лидия.
— Путевки получим на днях. Потом месяц отпуска. А выедем, наверное, в конце июля или в начале августа, смотря куда назначат, — ответил Максим.
— Еще почти два месяца тебе гулять в Москве, но как они незаметно пролетят.
