Север Гансовский - Надежда
В ответ на его осторожный стук и вопрос равнодушный голос сказал:
— Вторая дверь направо.
Кларенс постучал.
Покосившаяся дверь со скрипом отворилась. За ней стояла молодая женщина со спутанными черными волосами и большими испуганными глазами. На ней было светлое грязное платье с короткими рукавами.
Увидев Кларенса, она испуганно отшатнулась, прижимая к груди тонкие руки с нездоровым белесым цветом кожи.
— Я из газеты, — сказал Кларенс. — Хотел получить у вас интервью.
— Che? Что? — не поняла женщина.
— Я из газеты, — повторил Кларенс. — Хочу поговорить с вами.
— Говорить? No! Я уже всё знаю. Не надо больше говорить. — В глазах у нее было отчаяние. Она, казалось, боялась впустить его в комнату. — Нет. — Она нерешительно взялась рукой за дверь.
— Но послушайте, — Кларенс тоже взялся за дверь. — Мне нужно у вас кое-что узнать. Впустите меня.
— Ну ладно, — прошептала женщина, сразу сдаваясь. — Ладно, — сказала она упавшим голосом, — что вы хотите?
— Я из газеты. Понимаете?
— Понимаю, — сказала женщина.
— Дайте мне пройти.
Женщина покорно отступила.
Кларенс очутился в большой комнате с серыми штукатуренными стенами. Свет попадал сюда через запыленное окошко под потолком, и оттого в комнате было темно. В левом углу стоял прислоненный к стене стол и возле него — единственный в комнате стул. В правом углу — железная кровать и на ней двое ребят — девочка лет десяти и мальчик пяти или шести, кудрявый и большеглазый. Девочка при появлении Кларенса встала, малыш тоже неуклюже сполз на пол.
Все трое — и дети и женщина — смотрели на Кларенса. Ни на столе, ни где-нибудь в другом месте не было ничего такого, что говорило бы о том, что женщина что-то делала до его прихода: ни недомытой посуды, ни какого-нибудь шитья, ни стирки. Кларенсу показалось, что все трое просто сидели или лежали на кровати, среди грязного тряпья и, когда он уйдет, снова будут сидеть или лежать там.
В комнате было холодно. Дуло через большие щели в противоположной стене.
— Ну что же, — сказал Кларенс ненатуральным бодрым голосом, — может быть, мы присядем?
— Che? Что? — женщина не поняла его. Она так и стояла посередине комнаты.
— Садитесь. Понимаете? Садитесь.
Женщина кивнула:
— Si, segneur, per il momento. — Она покорно подошла к стулу. — Сюда?
— Куда хотите. Хоть туда. — Кларенс показал на постель.
— Туда? — Женщина отошла от стула и шагнула к кровати.
— Ну нет же. — Кларенс был в затруднении. — Садитесь, куда хотите. Хоть туда, хоть сюда.
— Я не понимаю, сеньор, — тихо сказала женщина. — Мне нужно сесть?
— Садитесь на постель, — Кларенс махнул рукой и сам сел на стул. Откровенная нищета этой комнаты и трое ее жильцов, со страхом смотрящие на него, — все это сразу развеяло его мысли о сенсационных газетных заголовках. Он видел, что и женщина и дети напуганы его приходом, не понимал, отчего это так, и хотел развеять чувство страха, которое они испытывали.
— Вы Розита Каталони? =- Он вытащил свой блокнот.
Женщина кивнула.
— Да.
— Сколько вам лет?
— Двадцать шесть.
Девочка, худая и тонконогая, в мешковатом, видимо перешитом из большого, платье, неслышно отошла от постели и стала посередине комнаты, запустив руки в нечесаные волосы.
— Вам известно, кто убил вашего мужа? — продолжал Кларенс.
— Что?
— Вы знаете, кто убил Петро?
— No. Нет-нет, — поспешно сказала женщина. — Я не знаю.
— Как же?.. — Кларенс был поражен. — Разве вам не сообщили из полиции? Убийца — Тонио Варци.
— Тонио? — повторила женщина. — Да! Простите, сеньор. Я знаю. Его убил Тонио.
— А вы его хорошо знали?
— Кого?
— Тонио.
— Тонио? Хорошо, Я его хорошо знала.
— А как относился Петро к Тонио?
— Что, сеньор? — Глаза женщины наполнились слезами.
— Петро любил Тонио?
— Да, сеньор, любил.
— Но ведь мне рассказывали, что они всегда ссорились.
Женщина молчала.
— Вы слышите? Они всегда ссорились.
— Да, сеньор. Ссорились.
— Ну, что же вы говорите? — Кларенс начал терять терпение. — Он его любил. И они всегда ссорились. Как же это может быть? Или они не ссорились?
— Я не знаю, сеньор.
Кларенс огляделся.
— Ваш муж не так уж плохо зарабатывал. Почему у вас такая бедность?
— Что, сеньор?
— Ваш муж получал около ста восьмидесяти долларов в месяц.
— Да, сеньор.
— Сколько он приносил домой?
— Не знаю, сеньор.
Кларенс вздохнул. Он видел, что между ним и этой женщиной стоит стена. Розита не хотела и не могла понять его.
Малыш у постели с недоверием смотрел на Кларенса. Девочка так и стояла посреди комнаты, держа руки на голове.
Чтобы расположить женщину к себе, Кларенс решил заговорить с ней о детях.
— У вас только двое детей?
— Двое, сеньор.
Кларенс улыбнулся девочке.
— Почему она держится за голову?
— Что? — женщина не поняла.
— Почему девочка держится руками за голову?
Женщина поманила к себе девочку. Та подошла, всё так же держа руки на голове. Женщина что-то быстро сказала ей по-итальянски. Девочка не понимала. Она недоуменно смотрела на мать. Женщина размахнулась и с силой ударила девочку по щеке. Потом она повернулась к Кларенсу.
— Она не будет больше держать голову.
Кларенс даже подскочил на стуле. Девочка хрипло заплакала и отошла в угол.
— Что вы, что вы! Ну зачем же вы ее ударили? Пусть держится.
Женщина опять не поняла. Она взглядом заставила девочку замолчать.
— Что вы говорите, сеньор?
— Я говорю, пусть девочка держится за голову, Пусть держится.
— Сейчас, сеньор.
Женщина позвала девочку, которая со страхом смотрела на репортера, снова что-то быстро сказала ей. Девочка опять не поняла ее. Тогда женщина снова размахнулась, стиснув зубы, и ударила девочку. Та заплакала еще громче, чем в первый раз. Малыш на постели тоже заголосил. Девочка схватилась руками за лицо. Женщина принялась трясти ее, что-то крича. Затем она с отчаянием обратилась к репортеру.
— Теперь она не держит. Я не могу ее заставить, сеньор.
Кларенс встал со стула. Он понял, что здесь он не узнает ничего, решительно ничего.
Он дошел до двери. Затем, не глядя на плачущих детей и мать, вернулся и положил на край стола бумажку в пять долларов.
Всю длинную дорогу до центра города он думал о том, почему Розита не хотела ему ничего рассказывать о Варци. Может ли быть, что она действительно любила его? Или она боится мести? Но с представлениями об этой романтической любви не вязалось бледное, нездоровое лицо женщины, двое детей в лохмотьях и вообще картина этой страшной бедности, при которой люди даже ничего не делают, так как им нечего делать. Впервые Кларенс понял, что для того, чтобы трудиться, нужно иметь над чем трудиться. В этой же комнате люди ничего не делали оттого, по-видимому, что у них не было пищи, чтобы ее готовить, ни посуды, чтобы ее мыть, ни одежды, чтобы ее стирать.
На этот раз Кларенс долго сидел за своим столом в отделе. Версия преступления, рассказанная ему сыщиком Мак-Графи, вовсе не казалась ему теперь, после посещения Розиты, такой уж бесспорной. Но, кроме этой версии, у него не было ничего, что же касается сомнений, они были еще неясны ему самому.
В конце концов он решил придерживаться официальной точки зрения и написал:
«Полиция подозревает Тонио Варци.
Как и тысячу лет назад, любовь и смерть неразлучны. Оправдалась версия о том, что причиной преступления 21 сентября в порту была неразделенная любовь. Как показывают материалы следствия, Петро Каталони погиб от руки сицилийца Тонио Варци. Предполагаемый преступник и жертва были знакомы еще на родине в Сицилии до отъезда в Штаты. Тонио любил Розиту — жену убитого— и 21 сентября отомстил своему сопернику. Розыски бежавшего из города Варци ведутся по всей стране. Свидетелем на суде выступит пятидесятилетний Джонатан С. Боер — грузчик. Вечером перед убийством Тонио показал Боеру нож и заявил, что намерен, наконец, свести счеты с Петро Каталони. Читайте подробности в нашем утреннем выпуске».
Докси одобрил заметку.
— Мы ее, пожалуй, поместим на первой странице. Начало на первой, а хвост — на четырнадцатой. Сделайте ее подлиннее.
Кларенс расширил заметку и спустился вниз, чтобы встретить Люси. Сегодня был последний день, когда они работали в одну смену.
Всю дорогу домой они оживленно разговаривали. Кларенс рассказал жене о посещении Розиты и о встрече с Боером.
— Ты в него совсем влюбился, — сказала Люси.
Действительно, Боер понравился репортеру. В сельскохозяйственном районе, где они раньше работали с Люси, совсем не было промышленных рабочих. Фермеры, угрюмые, подозрительные и недоверчивые, были мало общительны. Получать от них материал для газеты стоило большого труда. Поэтому Боер, приветливый, доброжелательный и разговорчивый, показался репортеру совершенно новым типом американца-труженика, таким, каких Кларенс еще не видел.
