Юрий Колесников - Особое задание
Первым стал спускаться по еще не загоревшейся, но уже дымящейся стене Бавтута. Здесь его настигла вражья пуля. Он упал на землю, отполз в сторону и стал стрелять из автомата, чтобы прикрыть отход товарища, но едва дал две короткие очереди, как на него навалилось несколько гитлеровцев. Он успел только крикнуть: «Прощай, Борис!» — и вслед за этим раздался взрыв гранаты. Мартынов понял, что Александра Бавтуты уже нет...
Почти сразу после этого на окраине деревни возникла сильная перестрелка. Подоспевшие бойцы третьей роты обстреляли и подожгли грузовики, стоявшие на дороге. Это заставило немцев, осаждавших загоревшийся дом, поспешно ретироваться. Отстреливаясь, они стали отступать.
Стрельба еще не утихла, когда отделение партизан огородами пробралось к горевшему дому. Здесь они нашли Мартынова. Едва живой, он спрыгнул, вернее свалился, с чердака. Рядом с ним партизаны нашли бесчувственное тело политрука Боголюбова. Он лежал с лопатой в руке среди груды фашистских трупов. Нашли партизаны и своего разведчика Бавтуту. Лицо его было изуродовано осколками гранаты. Рядом с ним распластались два гитлеровца, тоже убитые осколками.
На окраине деревни бой принимал затяжной характер. На помощь немцам подоспела свора полицейских. Лишь поздно вечером остатки карательного отряда покинули деревню. Преследовать их партизаны не могли. Непредвиденный бой не только отнял время, но и всполошил гитлеровские гарнизоны. Чтобы избежать повторного столкновения с противником, пришлось изменить первоначальный маршрут, а новый оказался намного длиннее.
Еще в пути партизаны третьей роты услышали, что там, у моста, начался бой. Больно было сознавать, что невольно они стали виновниками тяжелого положения своих товарищей. Они спешили, но к назначенному месту подошли с большим опозданием. Стрельба давно уже прекратилась, и было неясно, ушли ли роты, атаковавшие мост с противоположной стороны, или все еще ждут их вступления в бой. Размышления капитана Николаева прервали немцы. Встревоженные недавним нападением, они непрерывно освещали местность ракетами и обнаружили партизан третьей роты прежде, чем они что-либо решили. Немцы открыли бешеный огонь, партизаны ответили огнем из всех видов оружия. Так третья рота втянулась в бой, завершившийся разрушением предмостной части насыпи и железнодорожного полотна. Но задание командования вывести из строя железнодорожную ветку на длительный срок осталось невыполненным. Немцам понадобилось всего четыре дня, чтобы восстановить движение...
А сводки Совинформбюро по-прежнему оставались тревожными. Фашистские полчища рвались к Кавказу...
Командование партизанской Бригады особого назначения приняло решение рвать рельсы на всем протяжении железнодорожной ветки.
Была сформирована объединенная ударная группа подрывников и разведчиков. Ей предстояло пройти по маршруту, уже знакомому минерам.
* * *Была безоблачная, не по-осеннему теплая ночь. Более полусотни партизан с пятнадцатью навьюченными взрывчаткой лошадьми словно привидения скользили в темноте. Как обычно, впереди Игорь Лобанов с разведчиками, двое из них — Николай Харламов и Василий Филиппов — в головном дозоре. Вместе они отправились в тыл врага и с тех пор были неразлучны. Оба маленького роста, щуплые, по характеру — полная противоположность: Харламов — покладистый, спокойный, стеснительный; Филиппов — настырный, вспыльчивый и разговорчивый. Филиппов вооружен автоматом, а Харламов неразлучен с русской винтовкой, оснащенной оптическим прибором, если же необходимо выстрелить бесшумно, пользуется «мортиркой»... В бригаде, пожалуй, не было равного ему снайпера. Сходство друзей было только в том, что оба отлично ориентировались на любой местности.
Группа двигалась по совершенно открытому полю. Это наиболее сложный участок — невдалеке расположены села с гарнизонами немцев и полицейских. То тут, то там взлетают осветительные ракеты. Невольно партизаны пригибаются, озираются по сторонам. Достаточно отклониться на сотню метров вправо или влево, как колонна окажется в поле зрения наблюдателей противника. Проводники знают это и искусно ведут за собой колонну.
— После боя на мосту фрицы не дремлют... — шепчет Вася Филиппов своему напарнику. Харламов не отвечает. Он и сам заметил, что, когда они раньше проходили здесь, гитлеровцы лишь изредка освещали местность. Между тем предстоит одолеть не только этот открытый участок; после мелколесья придется еще три километра идти полем, прежде чем начнется густой лес. Противоположную его сторону немцы заминировали. И уже не один партизанский разведчик поплатился жизнью, пытаясь найти лазейку к полотну железной дороги. Харламов и Филиппов решили эту трудную задачу. Теперь им предстояло провести всю колонну по зигзагообразной узенькой полоске земли, свободной от мин.
Володя Голуб догнал головной дозор и, едва переводя дыхание, обрушился на проводников за то, что они отрываются от колонны, забывают об усталости своих товарищей.
— Лобанов приказал не отрываться, шаг поубавить!
— А вы хотите, чтоб рассвет тут нас застал? — ворчливо ответил Филиппов, но пошел тише.
Впереди появились контуры кустарника. Проводники облегченно вздохнули. Один особенно опасный отрезок маршрута позади. До рассвета надо пройти рощу и, самое трудное, — открытую местность с близко расположенными по сторонам двумя населенными пунктами, в каждом из которых стоят немецкие войска, отводимые на отдых. Этот «коридор», как прозвали его разведчики, наиболее тяжелый участок на всем пути. Филиппов утверждает, что легче продеть в ушко иголки веревку, чем благополучно пройти по «коридору».
По мере движения растут напряжение и усталость, но, невзирая на это, партизаны шагают. Донимают лямки плотно набитых рюкзаков и вещевых мешков с продовольствием и боеприпасами. Они режут так, что кажется — вот-вот руки отвалятся...
Наконец и роща осталась позади. Впереди — просторное ровное поле. Теперь во что бы то ни стало надо достичь леса до рассвета, в противном случае — гибель неминуема...
Справа в темном пятне низины угадывается село. Там наперебой голосят петухи.
По колонне то и дело едва слышно передают приказания Лобанова:
— Шире шаг!
— Поднажать!.. Не отставать!
Уже ощущается приближение предрассветных сумерек.
Постепенно темное пятно расплывается, из него, словно грибы из-под прелых листьев, начинают выглядывать крыши сельских хат. У каждого одна мысль: «Только бы не заметили!» И люди шагают, хотя каждый шаг стоит им больших усилий.
Наконец сквозь серую мглу вдали возникают едва уловимые очертания леса. Кажется, что он еще очень далеко, что рассвет наступит раньше, чем удастся углубиться в него. И партизаны еще и еще прибавляют шаг, испытывая при этом такое ощущение, будто они впряжены в плуг и вспахивают поле.
Опушки леса колонна достигла, когда уже забрезжил рассвет. Выражение лиц у партизан такое, словно война окончилась и они пришли в родной дом...
Острые запахи сырой земли, вянущих трав и прелой древесины освежают выбившихся из сил людей. Колонна безостановочно углубляется в лес. Темп движения, конечно, резко замедлился, люди идут, стараясь не шуметь, но это не удается. Хрустят сучья под ногами, трещат ветки, за которые задевают ящики с толом, притороченные к седлам.
Вдруг головные остановились, стали прислушиваться. Замерла на месте и вся колонна. В лесную чащу проник шум приближающегося поезда.
— Это контрольный, — поясняет Филиппов Лобанову.
— После него начнется движение, — коротко добавляет Харламов.
Колонна снова пускается в путь. Лишь через полтора часа партизаны достигают места, намеченного для дневки. Соблюдая полнейшую тишину, люди освобождаются от ноши, а некоторые опускаются на землю вместе с рюкзаками. Подрывники торопливо развьючивают лошадей, и они тотчас же со стоном ложатся не в силах дождаться, когда с них снимут подложенные под ящики с толом одеяла, дерюги или трофейные шинели. Беднягам тоже тяжело дался этот пятидесятикилометровый форсированный марш, от них валит пар.
Едва отдышавшись, партизаны приводят в порядок оружие, переобуваются. Здесь каждую секунду надо быть наготове.
Лобанов уже выставил посты наблюдения, назначил дневальных. Со стороны железной дороги через короткие промежутки времени доносится шум поездов. Вражеские эшелоны непрерывным потоком идут на восток. Партизаны невольно подсчитывают их количество, и с каждым разом тяжелее становится на душе.
— Один за другим гонят, сволочи! Десятый тарахтит... — со злостью говорит Володя Голуб.
— Да! Подсчитать эшелоны не трудно, а вот как сосчитать, сколько смертей и увечий везут они нашим людям, сколько заключено в них слез и страданий наших матерей, жен и детей... — задумчиво произносит Лобанов и как бы подытоживает: Что ж! Пора приниматься за дело...
