Юрий Рытхэу - Нунивак
Таю ворочался на диване, укладываясь поудобнее. Он закрыл глаза, стараясь ни о чём не думать, ожидая прихода сна. Громкое тиканье часов становилось всё приглушеннее, и вдруг ясный чистый звон заполнил комнату. Часы пробили двенадцать раз. Когда погас последний звук, растворившись в тишине, Таю мысленно произнес: «Полночь». Он повернулся на другой бок.
Потревоженные звоном мысли снова потекли ровной чередой. После возвращения в Нунивак, когда на время утихнет охотничья страда, надо съездить в «Ленинский путь» и посмотреть, как идет строительство домов. Кэлы говорит, что в бухте Провидения для колхоза уже заготовлено около тридцати домиков, которые надо будет только поставить. На помощь колхозной строительной бригаде прибудут плотники из Чукотстроя. Вырастет целая новая улица. Место выбрали возле ветродвигателя, на ровной площадке: с одной стороны — лагуна, с другой — море… Дети будут ходить по ровной земле…
Подкравшийся сон был отпугнут громким звоном. Таю зажег свет и посмотрел на часы: половина первого. Маятник чванливо ходил из угла в угол, как важный начальник, которому нет дела до беспокойных мыслей Таю.
Ровно в час Таю вскочил с дивана, догадавшись, что часы бьют через каждые полчаса. Он подошел к высокому полированному футляру и потянул дверцу. Она не поддавалась: часы были закрыты на замок. Тогда Таю принялся раскачивать тяжелый футляр, но маятник упрямо не хотел останавливаться. Тяжелый металлический круг ложился на стенку, но стоило Таю поставить часы в вертикальное положение, как они снова начинали невозмутимо отбивать время… Повозившись с трудолюбивыми часами, Таю оставил их в покое и вернулся на диван. Промучившись до трех часов, он вышел из кабинета.
На улице стояла предутренняя тишина. С моря поднимался туман, пронизанный лучами встающего солнца. К столбу со знакомым Таю знаком, запрещающим останавливаться транспорту, была прислонена широкая деревянная скамья. Таю подошел и улегся на ней.
…Резкий свисток заставил его вскочить. Перед Таю стоял милиционер.
— Ай-ай-ай, — качал он головой. — Выпил? И не нашел другого места, как устроиться на ночлег перед райкомом и райисполкомом? Не стыдно?
Таю успел взглянуть на солнце. Оно было высоко. На море не было даже намека на ночной туман.
— Сколько времени? — спокойно спросил Таю, сладко зевая.
Его, казалось бы, невинный вопрос разгневал милиционера.
— Я тебе покажу, сколько времени! Пройдем-ка, гражданин, в отделение!
Глянув на раскрасневшееся лицо блюстителя порядка, Таю понял, что с ним бесполезно спорить, и послушно зашагал к домику на берегу моря.
— Видать, не первый раз, — ворчал идущий за ним милиционер. — Дорогу знаешь.
Огибая продовольственный магазин, Таю столкнулся с секретарем райкома. Каля шел с полными ведрами воды.
— Таю? — удивился Каля. — Куда это вас ведут?
— В милицию, наверное, — ответил Таю.
— За что?
— Спал в неположенном месте. Под знаком, запрещающим остановку транспорта, — сказал Таю, улыбаясь.
— Так точно! — подтвердил милиционер.
— Вот что, товарищ Смирнов, — обратился Каля к милиционеру. — Отпустите задержанного. Я сам с ним разберусь.
— Есть! — ответил милиционер и поднес руку к козырьку.
— Ну, пошли чай пить, — сказал Каля Таю.
Милиционер так и остался с приложенной к козырьку рукой.
Каля шел медленно, стараясь не расплескать полные вёдра.
— Мы ждали вас до десяти вечера, — сказал он.
— Немного задержались, — объяснил Таю. — Капитан на «Морже» молодой, вышел километров на тридцать южнее входа в залив.
— А почему вы ночевали на улице? Я же велел приготовить постель у себя в кабинете.
— Вот что, Каля, — сказал Таю. — Если ты захочешь кого-нибудь крепко наказать — постели ему на ночь в твоем кабинете.
— А что такое? — Каля поставил на землю ведра.
— Часы, — ответил Таю. — Очень громкие у тебя часы. И часто бьют: через каждые полчаса. И чем ближе время, когда сон самый сладкий, они увеличивают число ударов… Уж как я с ними ни боролся: хотел остановить, а они заперты, качал из стороны в сторону, а они всё идут! Пришлось выйти на улицу и лечь на скамью. И тут помешали.
Каля почесал затылок.
— Как это я не подумал?.. Извините, Таю. А я даже, представьте, днем-то в делах и не замечаю, как они громко звенят… Остановить их действительно трудно, пока завод не выйдет. Часы-то особенные, корабельные. Их подарил нашему райкому адмирал Папанин. Не боятся никакой качки.
— В этом я убедился, — улыбнулся Таю.
Напившись чаю на квартире секретаря, Таю и Каля вместе пошли в райком. Кабинет уже был убран, и огромные часы продолжали отстукивать время. Когда они начали бить девять часов, Таю вздрогнул и бросил на них недружелюбный взгляд.
— Ну рассказывайте, — сказал Каля, садясь за свой стол.
Таю посмотрел на него и удивился. Как он раньше не замечал удивительного свойства письменного стола изменять внешность человека! Каля за гладкой поверхностью зеленого сукна казался совсем другим человеком. Вот только что рядом с ним был соплеменник, свой близкий человек, а сел за стол — стал другим, далеко отодвинулся.
— Знаешь, Каля, я так с тобой разговаривать не могу, — сказал Таю.
— Что такое? — удивился Каля.
— Садись со мной рядом, а то разговор у нас получится не такой, какой я хочу, — сказал Таю.
— Ладно, — пожал плечами Каля и уселся на стул рядом с Таю.
Таю обвел глазами кабинет: он много хотел сказать, но не знал, с чего начать. Надо было за что-то зацепить нить разговора и потом уже разматывать клубок мыслей. В широкое окно заглядывало море, спокойное, гладкое, будто отлитое из стекла.
— Давай, Каля, я тебе расскажу всё по порядку, как было, — решился, наконец, Таю.
— Я слушаю, — кивнул Каля.
Таю рассказал всё, как было.
— Может быть, я нарушил пограничный порядок, но не считаю себя виновным, — закончил Таю.
Каля сидел молча, видимо обдумывая сказанное Таю. Потом встал и зашагал по комнате. Секретарь ходил медленно, соразмеряя свои шаги с качанием маятника.
В кабинет постучали.
— К вам пришел Иван Максимович, — доложила дежурная.
— Пусть войдет, — обрадованно сказал Каля и повернулся к Таю: — Это из областного управления КГБ.
Иван Максимович был одет в гражданское платье — обыкновенный черный пиджак и брюки, заправленные в высокие сапоги. Из-под пиджака выглядывала темная рубашка без галстука. Рядом с Иваном Максимовичем Таю казался настоящим франтом. Лицо представителя КГБ было обыкновенное, русское. Даже, можно сказать, веселое — в серых глазах таился смех, сверкал маленькими звездочками.
— Здравствуйте, — громко сказал Иван Максимович и подал руку сначала Таю, а потом Каля.
— Давайте поговорим, — обратился Иван Максимович к Таю и уселся верхом на стул напротив него.
— Поговорим, — насторожился Таю.
— Рассказывайте.
Таю вопросительно посмотрел на Каля и снова повторил рассказ. На этот раз он говорил сухо, без воодушевления, о брате упомянул вскользь.
Таю мешали глаза Ивана Максимовича. Звездочки прыгали по зрачку, то вспыхивая, то угасая.
— Кончили? — спросил он, когда Таю замолк.
— Кончил.
— Сколько времени приблизительно продолжалась встреча? — спросил Иван Максимович.
— Часа три, — неуверенно ответил Таю.
— Ну, вы молодец, товарищ Таю! — неожиданно сказал Иван Максимович. — Поступили, как настоящий советский человек, хозяин своей земли. Спасибо за сообщение.
— Это всё? — удивленно спросил Таю.
— Всё! — весело ответил Иван Максимович. — Вот только забыл предупредить. Вы там своим скажите: если они увидят чужую байдару или другое судно в наших водах, пусть задержат до прихода пограничников. Вы за этим проследите. Знаете, какое сейчас время? Государственный департамент объявил шпионаж своей официальной политикой. Слышали о полете Пауэрса?
Таю кивнул.
— Вот так. Надо быть бдительным, — сказал Иван Максимович и пожал крепко Таю руку на прощание.
Таю вышел из кабинета секретаря со смешанным чувством разочарования и удивления. Не замечая ничего вокруг, он шел к морю. Почему же его так мало спрашивали? В чём дело? И вдруг догадка светлым лучом пронеслась у него в голове: ему просто очень и очень доверяют! Таю расправил плечи и огляделся. Он стоял у самой воды. Волна шипела на прибрежной гальке и лениво откатывалась в залив. Слева на берегу высились большие кучи каменного угля, за ними виднелся временный деревянный причал. Таю подумал: надо бы подсказать Каля, чтобы причал перенесли подальше от устья речки. А этот в хорошую волну быстро смоет и унесет в море. Да и уголь очень близко к воде…
На другой день Таю уехал в Нунивак на «Морже». Сейнер делал обратный рейс.
