Тахави Ахтанов - Избранное в двух томах. Том первый
— Для начала неплохо, товарищ генерал. Не могу сказать, что сражались плохо. Но вот... удираем, — вздохнул Мурат.
— Ты этим не огорчайся.
Мурат продолжал:
— Есть отличившиеся бойцы. Геройски дрались. Мой долг вам доложить: политрук Кусков в критическую минуту спас положение...
— Жив?
— Идет в колонне.
— Где остальные батальоны?
— Первый позади нас. Где третий — не знаю, наверное, идет где-нибудь. Разрешите идти, товарищ генерал?
— Желаю удачи,— сказал генерал, пожимая руку Мурата.
— Мы еще повоюем, товарищ генерал!
Мысли, всю ночь терзавшие Парфенова, кажется, теряли свою изнуряющую остроту. Как искры в темноте, мелькали и гасли коротенькие вести, долетавшие до командира в этом хаосе отступления.
Вот отходит батальон Арыстанова. И другие полки, конечно, идут по тем тропинкам, по которым ведет их жестокая необходимость войны. Политрук Кусков... Парфенов не мог припомнить его. Возможно, генерал не раз его видел, но среди множества командиров его дивизии облик политрука затерялся. Да, в тяжелую минуту спасти положение... Кусков, наверное, идет в той удаляющейся колонне, незаметный среди таких же, как он, незаметных людей. И немало их, Кусковых. Их много. «Что ж, старик, покрепче затяни подпругу. Побольше веры в людей. Все еще образуется».
Так, почувствовав внезапное облегчение, думал генерал Парфенов, стоя у своей машины.
— Раушан, я хотел тебе кое-что сказать...
Ержан отвел взгляд в сторону. Слова, которые он произнес, показались ему чужими, точно он вычитал их из книжек. Он заставил себя улыбнуться, но и улыбка вышла неестественная. Они неторопливо шли среди густого леса. Раушан с удивлением посмотрела на Ержана:
— Говори.
Голос ее звучал равнодушно и спокойно. Это охладило Ержана. Но, может быть, он ошибся? Голос — это обманчиво. Главное — глаза. Они не солгут. Быть может, они говорят о том, что Раушан прячет от него в своей душе... И он снова взглянул на Раушан. Лунный свет падал прямо в лицо девушке, ясные черные глаза ее доверчиво смотрели на него. В следующее мгновение он прочитал в них вопрос: «Ну почему же ты молчишь, Ержан?» И это его странно успокоило. Значит, Раушан интересуется мыслями Ержана. И в то же время почувствовал, что сейчас не может сказать ей то, что собирался сказать.
Он проговорил все тем же чужим голосом:
— Малосущественно. После скажу.
Но неестественный тон не обманул девушку. В самой неизвестности она почувствовала что-то, что ее насторожило. Она шла молча, не глядя на него, чувствуя рукой его локоть. Луна катилась по небу, пробираясь меж легких облаков, и вдруг скрылась за тучей. Неожиданный сумрак испугал девушку. Она боязливо взглянула на Ержана. Луна выкатилась из-за тучи. И Ержан увидел, как взволнована Раушан.
Они остановились у березы, слившей шепот своих ветвей с шепотом предрассветного ветерка. Прозрачно-серые листья берез поблескивали, словно рыбья чешуя. Скорее это было похоже на блеск бесчисленных серебряных монет, которые то вспыхивают, то гаснут. Вот от дерева к дереву пробежал легкий ветерок, с шумом посыпались серебряные монеты.
Раушан всплеснула руками, засмеялась от радости:
— Как чудесно!
Лунный свет лежал на ее лице, как туманная матовая полоса, смягчая его резковатые черты и сгущая краску щек, и только черные глаза ее мерцали совсем близко от Ержана и в то же время казались далекими. И близко и далеко. Мысли Ержана метались. Он больше не осмеливался смотреть ей в лицо. Взгляд его останавливался то на медной пряжке ремня, туго перетянувшего талию, то на обшлаге рукава, из которого видны были ее длинные и тонкие пальцы.
Все, что Ержан пережил недавно, казалось ему тяжким сном: пронзительный крик умирающего солдата, вражеские танки, давящие людей, рукопашные схватки, чей-то глаз, налившийся кровью, чья-то взметнувшаяся рука с судорожно сведенными пальцами. Все это был сон. А сейчас — лунный рассвет, дремота, хрупкая тишина, на, и Ержан стоит рядом с девушкой, которую любит. И это счастье.
— Почему ты молчишь, Ержан?
Голос Раушан заставил его вздрогнуть.
— Задумался?
— Да-а...
Он поднял на нее глаза. Нет, это лунный свет обманул его. Как изменилась, как осунулась Раушан! Какой неподвижный у нее взгляд! Ее глаза видели смерть. Замечает ли она его сейчас?
Сбросив оцепенение, Ержан сказал:
— Пройдемся немного.
— А не забредем мы далеко?
— Нет, ты не беспокойся.
Они шли очень медленно, и Ержан с каким-то страхом думал о том, что он и минуты не может прожить без мысли об этой девушке, и не может отказаться от нее, и не сможет ее забыть. Он забыл о ней только в бою, но тогда он забыл и о себе самом. Опомнился, когда немцы выбили их из окопов, и он увидел трупы своих товарищей, среди них Байсарина.
Вот в это мгновенье Ержан вспомнил о себе, понял, что за каждым кустом, за каждой складкой земли его подстерегает опасность. Вспомнив о себе, он тотчас же вспомнил о Раушан. Эта мысль озарила его сознание, как молния. Тогда он подумал: не лежит ли она на земле, сраженная пулей? Возможно ли? Он уже не думал о себе — только о Раушан, и послал Борибая в санвзвод. «Беги, узнай, все ли там живы».
В полночь, когда батальон оторвался от врага, их настигли два немецких танка. Колонна рассыпалась, люди побежали в лес. Обоз и санвзвод оказались впереди. Ержан крикнул: «Стой!» Вынул гранаты и залег у дороги. Бондаренко, прикрывавший его справа, остановил передний танк огнем из ПТР. Гранаты рвались вспышками. Когда над близким тебе человеком нависает смертельная опасность, ты забываешь о себе, даже если тебе грозит опасность еще бо́льшая. Это и случилось с Ержаном. Он чувствовал, что способен заслонить Раушан от смерти.
...И теперь он должен сказать ей о том, как она дорога ему, как близка.
Но он молчал.
— Давай, Ержан, вернемся. Нас, наверное, уже ищут, — проговорила Раушан.
«Невозможно, невозможно не сказать», — думал Ержан. Он видел, что Раушан измучена всем пережитым. Повернувшись, он взял ее за локти и крепко сжал их.
— Раушан, ты... послушай, что я тебе скажу.
Девушка чувствовала, как дрожат его пальцы. Волнение передалось и ей. Она смотрела на него широко открытыми, испуганными глазами.
— Ержан, — проговорила она растерянно.
— Раушан... ты мне очень нравишься, — сказал он совсем не то и не так, как хотел. — Ради тебя... жизни своей не пожалею...
Она молчала, словно до нее не дошло значение этих слов. Повинуясь неосознанному побуждению, Ержан наклонился, правой рукой осторожно, словно касался хрупкого стекла, обнял девушку и поцеловал в губы. Потом крепко прижал ее к себе и поцеловал еще раз.
— По местам! — послышался крик со стороны привала.
Ержан отшатнулся и, схватив Раушан за пальцы, повлек ее за собой. На бегу девушка осторожно высвободила руку и замедлила шаг. Ержан остановился, с недоумением посмотрел на нее, и они побежали дальше.
Отдохнув на привале, солдаты, поеживаясь, становились в строй. Впереди колонны собирались командиры. Мурат стоял поодаль от их группы. Он спросил у подошедшего к нему начальника штаба:
— Все здесь?
— Все, товарищ капитан.
Мурат, похоже, не заснул ни на минуту, голос у него был звонкий, и держался он подтянуто, только глаза глубоко ввалились и будто стали меньше.
— Положение такое, товарищи. Впереди прорвался вражеский отряд. По сведениям разведчиков, примерно две роты. Мы получили приказ атаковать их. На первую роту возлагается...
Ержан чувствовал себя виноватым. Он стоял с краю, боясь, что товарищи но выражению лица отгадают его мысли. Он весь еще был полон Раушан, и смысл приказа не сразу дошел до его сознания.
Четвертая рота атакует с левого фланга.
«Да, да, с левого фланга... Наш взвод пойдет слева, — медленно соображал Ержан. — К какой роте Раушан будет ближе?»
Колонна тем временем двинулась и, пройдя около километра, рассредоточилась, пошла цепью. Спустя немного времени поступил приказ: остановиться до выяснения обстановки.
Пригибаясь к земле, забегали связные — от командира роты к командиру батальона.
Ержан лежал на животе, вдыхая прель сырой земли, и смотрел вперед. За редкими деревцами видна была темная впадина — видимо, лог. Скоро рассвет. Тень в логу рассеивалась. Ержан не смог определить, где закрепился враг: по ту сторону лога или у березовой опушки. Рельеф местности был однообразен. Березы впереди ничем не отличались от тех, среди которых они только что гуляли с Раушан. Где сейчас Раушан? Когда колонна двинулась, Ержан видел ее рядом с Уали.
— Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!
Ержан поднял голову. Возле него, опустившись на корточки, сидел Борибай и говорил торопливо:
— Комроты велел: как только будет свисток, пусть взвод держится левее.
И вот взвод по сигналу поднялся. Со стороны противника ни звука. Бойцы идут, низко пригнувшись. Все еще очень тихо. Кажется, человек не в силах нарушить предрассветный покой земли, забывшейся в сладком сне.
