Адыл Якубов - Тревога
Насчет главного обвинения против Мутала — по делу о катастрофе — Муминов счел возможным написать в обком сдержанно. Шарофат выздоравливала, и, кроме того, Валиджан, ее муж, давал теперь совсем другие показания. Муминова это особенно радовало, хотя причины он пока не знал.
Муминов посмотрел на часы. Уже без четверти десять. Мутал запаздывает!
Сегодня они вдвоем должны были ехать в обком.
Его раздумья прервал мягкий знакомый голос:
— Здравствуйте, Эрмат Муминович!
Он живо обернулся: на пороге стояла Муборак. Обеими руками она держала маленький чемоданчик. Волосы — под сиреневой косынкой в цветочках, на ногах черные, на высоких каблуках туфельки. Она была похожа на молоденькую учительницу. Смущение, которое светилось в прищуренных глазах, усиливало это сходство.
— Вот какая красавица! — Муминов засмеялся. Увидев, как зарделась Муборак, добавил: — Ну, нечего смущаться. Я правду говорю… А где Мутал?
— Дома остался.
— Как так?
— А вот так! — сказала Муборак и, краснея, неуверенно пошутила: — Вы, значит, не хотите, чтобы вместо него с вами поехала такая красавица?
Муминов развел руками.
— Это было бы великим счастьем для вашего покорного слуги. Только разве я вам под стать?
Улыбаясь и поглаживая седые редкие волосы, он сел в свое кресло.
— А что с рапсом? Не заболел случайно?
— Нет, не заболел. Это я… Вернее, наше бюро не разрешило ему ехать.
— Как это вы не разрешили? Садитесь, нечего стоять, как школьница!
Муборак поставила чемоданчик и опустилась в глубокое кресло напротив. Смущение в ее темных глазах исчезло, краска сошла с лица.
— Мы решили, Эрмат Муминович, — проговорила она спокойно, — что сначала в обком должна поехать я.
Муминову ее спокойствие понравилось. Но все же он сказал:
— Вызывали-то в обком Мутала…
— Он поедет, если нужно, после того, как я поговорю с первым секретарем. Но сначала я должна с ним поговорить. Так мы решили на бюро. В конце концов у меня есть что сказать секретарю обкома!
— Что-нибудь новое?
— Да, и новое!
Муборак опустила глаза. Вспомнилось осунувшееся лицо Нурхон — жены Султана, ее глухой голос: «Не могу я так, милая Муборакхон! Сил моих нет!..»
…Она неожиданно пришла вчера утром. Муборак разжигала самовар, когда в калитку постучали. Рузимат накануне лег спать поздно и еще не просыпался. Муборак, чтобы его не разбудить, ходила на цыпочках. Отворив калитку, она изумилась: Нурхон! За последние полторы недели Муборак лишь мельком видела ее.
Сейчас на Нурхон тяжело было смотреть: тонкое девичье лицо поблекло, в светлых глазах испуг. Впрочем, не только испуг, но и какой-то лихорадочный блеск.
— Заходи, пожалуйста! — пригласила Муборак. — Все благополучно дома? Как тетушка Огулай?
— Спасибо… Два слова у меня к вам.
— Так пойдем в дом! Я только на минутку…
Подбросив щепок в самовар, Муборак провела гостью в комнату, раскинула на супе достархан, достала закутанный в полотенце горячий чайник.
— Ну, рассказывай.
— Сейчас… — Нурхон в сильном смущении наматывала на палец кисточку своего платка. — Я пришла к вам, я хотела просить вас… — Она не договорила, голос ее вдруг дрогнул. — Не могу я так, нет сил больше!.. — И она закрыла лицо ладонями.
Муборак села ближе, обняла ее худые плечи.
— Что с тобой?
Нурхон быстро отняла руки от лица. На кончиках густых коротких ресниц блестели слезы.
— Я прошу вас: отправьте его куда-нибудь! Хоть в Чукур-Сай. Я о Султане, о муже моем… — Она говорила торопливо, захлебываясь. — Ведь хочет Усто-ака взять к себе Валиджана! Почему моего не берут? Пусть бы работал, как все. А то пропадет же он здесь, с этим своим дружком. Недобрые у них идут разговоры. Вот вчера…
— Что вчера?
— Начали болтать, зубоскалить: мол, вызывают Мутала-ака в обком. Радуются: теперь исключат его из партии!.. Мама говорит ему: «Не рой яму другому…» Не слушает.
Нурхон подняла покрасневшие, влажные глаза на Муборак, проговорила твердо, даже требовательно:
— Прошу вас, отправьте его в Чукур-Сай! Пусть поработает. И дурь в голове пройдет.
Муборак с трудом успокоила Нурхон. Пообещала в тот же день поговорить с Усто. Проводив ее, стала торопливо одеваться.
Она знала о телеграмме Рахимджанова, вызывающей Мутала в обком, от самого Мутала. Но сообщение Нурхон встревожило ее.
В последние дни она все больше думала и о Му-тале и о следствии. Не раз приходила мысль: что, если обсудить все вопросы, а заодно и поведение Палвана и Апы, на партийном собрании? Но можно ли, это делать, пока идет следствие? Да и найти время в пору работ в Чукур-Сае оказалось невозможным. Однако теперь, после разговора с Нурхон, Муборак поняла: нужно что-то делать, и немедленно!
Муборак торопливо шла тихим переулком, опустив голову, думая о своем.
Когда сворачивала на главную улицу, снова столкнулась с Нурхон и тетушкой Огулай. Нурхон, взобравшись ка лестницу, обрубала сухие ветки тутовника, а Огулай собирала их на разостланное полотнище.
За эти дни Муборак всего один раз — кажется, на второй день после аварии — навестила Огулай, и то поговорили наспех. Потом из-за дел в Чукур-Сае зайти не смогла. Впрочем, оправдание всегда найдется. А разве не ее долг ободрить эту женщину, столько уже натерпевшуюся? И разве сама она не знает цену дружеской поддержке в трудный час? В детстве, когда арестовали отца и многие отвернулись от их семьи, сколько утешения и радости доставлял каждый приходивший к ним в дом! Совсем маленькой она это понимала очень хорошо. А теперь, когда стала секретарем парторганизации, выходит, перестала понимать и ценить!
Заметив приближавшуюся Муборак, тетушка Огулай поправила платок, присела на полотнище. Нурхон лишь мельком глянула и продолжала работу.
Огулай тоже изменилась за эти дни — похудела, рябинки на лице сделались, кажется, еще глубже. И, может быть, от этого словно что-то перевернулось в душе Муборак. Она опустилась на корточки рядом с Огулай, сказала дрогнувшим голосом:
— Как здоровье, милая тетушка? Простите, — добавила она тихо, — не могла заглянуть к вам…
— Да, — Огулай кивнула. — Когда такое несчастье свалилось на голову рапса, конечно…
— Дело не только в ранее, тетушка, — помедлив, ответила Муборак. В словах Огулай ей послышался упрек. — Тут кое-кто постарался все запутать и замутить — не сразу разберешься. Но поверьте мне: все их козни во вред не только председателю, но и вашему сыну. Ведь мы знаем Набиджана. Он честный, хороший. И уж мы постараемся, чтобы все было учтено, как этого требует закон.
Только после этих слов Муборак заметила, что Нурхон давно уже сошла с лесенки и подсела к ним.
— Спасибо и на этом, дочь моя! — У тетушки Огулай слезы сверкнули в уголках глаз. — Видит бог, я никому не желаю ничего дурного. Никому!..
— И вам большое спасибо! — сказала Муборак. — Нурхон была у меня. Рассказывала про вас.
Нурхон нежно посмотрела на свекровь.
— Мама сама посылала меня к вам.
— Вот и хорошо! — сказала Муборак. — Вы не расстраивайтесь, тетушка. Мы всё помним и всё сделаем, чтобы ваш сын не пострадал невинно.
Эта встреча разволновала Муборак. Нужно что-то делать! Вот уже и люди начинают подталкивать. Она не заметила, как подошла к правлению. Проходя коридором, заглянула в кабинет председателя. На диване против двери, обхватив ладонями согнутые в коленях ноги, сидел Усто.
Едва Муборак приоткрыла дверь, Усто поднялся:
— А, доченька, здравствуй!
За два-три дня лицо его еще больше обветрилось, загорело прямо до черноты, курчавая борода и усы отросли, выцвели на солнце.
— Мы вот к тебе, — сказал Усто.
Тут только Муборак заметила неподвижно сидевшего в углу Валиджана.
Валиджан был замкнутый и хмурый, как обычно. Он сидел, опустив голову, поигрывая веточкой тала в руках. Но как только Усто издалека повел свой неторопливый разговор, Валиджан вспыхнул, прервал его и заговорил сам.
Видно, десять дней не прошли для него даром. Он был издерган, говорил нервно, путался, повторялся. Но за всем этим чувствовалось одно: он говорил искрение.
Валиджан был из тех людей, которые за все берутся со страстью, не жалея себя. Они и любят, и ненавидят, и ревнуют с одинаковой силой, безудержно… Раскаяние его было таким же страстным, как и былая неприязнь к Муталу. Он сейчас обвинял себя во всем: потеряв голову от страха за Шарофат, не понял, с кем и на что идет, не догадался, что клюнул на удочку тех, кто первый посочувствовал ему. Смалодушничал в такой трагический, ответственный момент…
По его словам выходило, что теперь уже не Мутал, а он сам виноват во всем.
Муборак попыталась успокоить его. Ее веско поддержал Усто. И Валиджан немного притих. Разговор кончился тем, что Валиджан тут же отправился в Чукур-Сай, а Усто по просьбе Муборак пошел разыскивать Султана.
