Владимир Дягилев - Вечное дерево
Молодежь со смехом расступилась, уступая дорогу дородной Полине Матвеевне.
Ганне снова было весело. Ей хотелось танцевать без конца.
- Буде! - взмолился Сеня и, пискнув на высокой ноте, перестал играть.
Всем сделалось душно, захотелось подышать свежим.
воздухом.
- Идемте к Неве, - предложили в один голос Нелька и Нюся.
- Идея!-поддержала их вся компания. Стали собираться.
- Надень пиджак, - сказала Ганна Леше.
- Ну-у, теплота.
Он был розовый, раскрасневшийся, белая рубашка очень шла ему, делала молоденьким и свежим.
"Ах, какой он у меня красивый",-подумала Ганна и засмеялась от счастья.
Компания с шумом вышла из квартиры, Леша. чуть приотстал: закрыть двери.
Шум разбудил Кирилку. Вскинув тяжелую хмельную голову, он увидел перед собой белое пятно. Приглядевшись, различил Лешу.
- Лешка, а меня? - прохрипел он.
Леша остановился, хотел что-то ответить, но не ответил, повернулся, чтобы идти.
Кирилка вдруг вспомнил обиду, что его выгнали со свадьбы, увидел нож и, не соображая, что делает, крикнул:
- Ну, так и ты не пойдешь!
Он выдернул нож из косяка и кинулся на белое пятно - на Лешу.
Послышался необычный звук: не то крик, не то стон.
Все обернулись. Леша, держась за перила, начал както странно оседать. На белой рубашке под левой лопаткой появилось красное пятно. Рядом с Лешей стоял Кирилка и дикими глазами, далеко отставив руки, смотрел на нож, весь в крови.
- Леша?-прошептала Ганна.-Леша!-крикнула она и подбежала, подставляя руки под его спину.
- Держите убийцу!-закричала Полина Матвеевна.
- Не надо. Не убегу.
Кирилка выпустил нож и обмяк, опустился на ступени. Нож долго звенел, подпрыгивая внизу, на каменной площадке.
Лешу обступили.
-"Скорую". Быстро,-приказал Степан Степанович.
Сергей бросился к телефону.
Когда приехала "скорая", Леша, не приходя в сознание, умер.
* * *
В окно был виден кусочек неба, крыша соседнего дома, оцинкованный карниз. Все было покрыто тусклым ночным светом. Все было хорошо различимо, но казалось необычным, неживым. По небу клубились тусклые облака, похожие на дым, точно там, высоко, бушевал пожар без огня, без искорки, с одним бесконечным дымом. К карнизу прильнул тускло-серый голубь и сидел не шевелясь, не дрогнув, будто мертвый.
Ганна переводила взгляд на небо, но неподвижный голубь снова и снова притягивал ее внимание, и она опять смотрела на него, и опять он представлялся ей мертвой птицей. И тусклость за окном мертвая. И тишина вокруг могильная. И комната как склеп, хотя и стоят четыре кровати, хотя и спят в них Галка, Нелли я Нюся.
- Ты все не спишь? - раздался знакомый шепот Галки. После паузы послышалось шлепанье босых ног. - Уснула бы. Ведь третьи сутки...
"Зачем она? И для чего спать, когда все мертво? И он мертв".
- Выпей снотворного.
Ганна с неприязнью глянула на подружку, перевела взгляд и опять увидела мертвую птицу.
"Для чего они мешают? Он оживет, и я должна поддержать его. Только бы на этот раз не упустить мгновение, только бы не помешали..."
Это случилось на кладбище. Ганна замолчала, ушла в себя, как бы выбыла из жизни.
До того времени она все ждала, что это кончится и он встанет, и жизнь будет продолжаться. Даже когда он лежал в гробу и играла печальная музыка, она не верила в смерть. Он лежал в белой рубашке, красивый, почти не изменившийся, только бледный и строгий. Он просто очень устал и очень измучился от боли, и ему надо было отдохнуть. И она не мешала, не будила его. И не плакала.
Даже когда гроб поставили перед могилой и она опустилась перед ним на колени, поцеловала любимого в губы, она все еще надеялась, что он встанет.
Но он не встал. Его закрыли и засыпали землей.
И кто-то сказал: "Вот и все".
"Как же так?"-хотела спросить Ганна и оцепенела в недоумении.
- Поплачь - полегчает, - посоветовала Полина Матвеевна.
Но Ганна не плакала, смотрела недоуменно, широко открытыми глазами.
"Как же так?-мысленно повторяла она.-А свадьба? А жизнь?"
Никто не отвечал на ее вопросы, все только утешали, сочувствовали, плакали, то есть соглашались с тем, что его нет. Она смотрела на всех с неприязнью и хотела лишь одного - чтобы они оставили ее в покое, не мешали думать о нем, ждать, надеяться.
"Да не может этого быть! Не может он не вернуться, зная, что я жду его",-
Ей врезался в память момент, когда он опускался на ступени, стараясь удержать голову.
"Ах, если бы я успела поддержать его... Но сейчас важно не упустить мгновения..."
"Клянусь, что буду свято хранить этот свет",-услышала она его голос.
"А я клянусь, клянусь, прекрасный мой... - и она стала произносить те слова, что не сказала тогда:-Ты вечно будешь со мной. Всегда-всегда. Ты даже не знаешь, как ты мне дорог и как нужен..."
Кто-то пришел, послышались голоса.
"Ах, зачем они? Как они не понимают?"
- Тебе жить надо... ~ сказала Полина Матвеевна, подсаживаясь к ней на кровать.-Тебе жить надо.
Ганна вся сжалась, наморщилась и отвернулась от Полины Матвеевны.
- Слеза не идет,-сказала Полина Матвеевна" вставая с кровати.-Прорвало бы-полегчало бы. Водки не давали?
- Не пьет, не ест.
- Давай-ка я покормлю.
Ганна взяла чашку, чтобы только они отвязались, выпила сладкий чай с вареньем, от бутербродов отказалась.
- Ну, доченька, ну еще,-упрашивала Полина Матвеевна.
Ганна ничего не брала, на все уговоры не отвечала.
- Кто-нибудь оставайтесь с ней,-наказала Полина Матвеевна.-Я договорюсь. А после работы сама приду.
Когда все ушли и осталась только Галка, Ганна снова легла на спину и уставилась в окно.
Небо просветлело. А голубя уже не было.
"Ну вот. Упустила. Помешали".
В дверь постучали. Галка долго переговаривалась с кем-то, потом подошла и сказала:
- Нужно одеваться. Давай я помогу.
Появился Степан Степанович, поздоровался.
- Пойдем, подышим.
У Ганны не было сил сопротивляться, и она пошла.
Степан Степанович шел молча, придерживая ее под руку, словно боясь, что она упадет. И то, что Степан Степанович не утешал ее, не сочувствовал, как все, зна* чит, не соглашался, что его нет,-успокоило Ганну.
Она покорно дошла до скамейки в тенистом углу сада, покорно села и замерла в ожидании.
- Тебе еще раз спасибо,-тихо сказал Степан Степанович. - Теперь дело пошло.
"О чем это он? И что может быть хорошего, когда его нет?"
- Через неделю, думаю, вполне освоюсь.
"Ах, да. Он о работе. Еще привыкнуть не может".
Впервые за трое суток Ганна подумала о другом, и удивилась, что существует это другое.
- Ты мне большую помощь оказала, - продолжал Степан Степанович.-Важное это дело-вовремя поддержать человека. У тебя способность на это. Ты прямотаки... Ты сама не знаешь, какое добро несешь. Для этого стоит жить...
По аллейке, переваливаясь с лапки на лапку, шагал серый голубь. Он покачивал точеной головкой, на шее переливались перья - фиолетовые, зеленые, серые. Крылья вздрагивали, бусинки глаз блестели.
"Голубь ожил, - подумала Ганна. -А он не оживет". -
И тут она вполне ясно поняла, что ждать его больше нечего, о н не встанет, не придет, не вернется.
- Нет... Нет, нет, - проговорила она и впервые заплакала.
* * *
С этой минуты Ганне сделалось легче. Она стала разговаривать с подругами, слушать их и спрашивать:
- Почему так случилось? Скажите?
Все отвечали по-разному. Полина Матвеевна сказала:
"Судьба". Девочки - "Случай". А Сергей Дегтярев, пришедший ее навестить, - "Недоглядели. Наша вина".
Сознанием Ганна понимала, что ничего теперь не изменишь. Его не вернешь, но сердце не могло примириться с этой мыслью. Сердце все еще ожидало чуда. Ганна часто настораживалась, замолкала среди разговора, прислушивалась, все ей казалось, что вот-вот раздастся его голос.
Она попробовала пойти на завод, в цех, не потому, что ей так хотелось, - ей больше всего хотелось быть одной со своими мыслями и воспоминаниями. Она пошла в цех. из жалости к Галке, которая измучилась, ухаживая за нею.
В цехе ее встретили хорошо. Все были приветливы и внимательны, старались не говорить о случившемся. Но как только она подошла к своему станку, ей невольно захотелось посмотреть налево, на его станок. Она не могла удержаться,и повернула голову. Но его там не было. Станок не работал. Он стоял сиротливо и неподвижно среди шума, движения и грохота.
И Ганна заплакала.
Товарищи подхватили ее под руки и повели к начальнику цеха.
- Она не может работать,-сказала Полина Матвеевна, сдерживая одышку.
- Отведите ее домой. - Кузьма Ильич повернулся к Ганне и, стараясь придать своему сегодня особенно почерневшему лицу д,оброе выражение, сказал:-Ты отдыхай. Мы отпуск дадим.
- Ей бы уехать, - вмешался Степан Степанович. - Путевку бы.
