Триумф. Поездка в степь - Юрий Маркович Щеглов
Во дворе провыл длинный, с захлебом, гудок. Клаксоны у Гайдебуры знатные. Роберт их из сотни отличает. С полковником у него дружба на почве машин. Полковник — человек штабной, спокойный, предпочитает потрепанный «виллис» или итальянский бронированный «фиат», Роберт хвалит «мерседес-70» и «ханомаг». Впрочем, он в восторге и от «опелей»: «опель-капитан», «опель-адмирал» машины мировые — приходится признать, никуда не денешься. По мне и клопик — «опель-олимпия» хороша. Раз прокатился — ночью вздрагиваю: снится. Роберт при немцах насмотрелся и на «BMW», и на «фольксвагены», и на «майбахи», «кайзеры», «адлеры», «ганзы» «курьеры», «кюбельвагены» и на французские «рено» низкой посадки. Но его мечта — королевский «хорьх», с желтыми в рубчик противотуманами на бампере. Открытый королевский «хорьх» действительно машина редкая. На ней ездили лишь имперские наместники, гауляйтеры, гестаповское начальство в лайковых перчатках — кисть на ветровом стекле, вот-вот вскочит, что тебе бес, выкинет ладонь и залает: «Хайль, хайль! Гав, гав!» Высокопоставленные тыловики — партайгеноссе — тоже «хорьх» обожали. В командировках на оккупированной территории, правда, они прятались на задних сиденьях, с трех сторон задергивая сборчатые коричневые шторки. Трусили отчаянно, но форсили. Стреляные же вояки не меняли и в городе бронированные автомобили, расписанные маскировочными фасолинами. Знали — от случая не убережешься: партизанен! Пу-пу! Партизанен! У коменданта колеса стальными листами были прикрыты, а перед блестящим радиатором «ханомага», принадлежащего начальнику жандармерии округа, и утром, и вечером катил легкий танк.
— Наши генералы трофейные «хорьхи» не уважают, — объяснял Роберту Гайдебура. — Что они, глупые? Они на «виллисах» трясутся. По краям бронетранспортеры.
— Вы «бенц» попробуйте или «ханомаг», — советовал серьезно Роберт. — Насчет «хорьха», пожалуй, правда, но шикарная штука.
— Гайдебура сегодня на «фиате», — определил Роберт. — Рабочая лошадь. Сбегаю погляжу…
Селена Петровна, звякая серебряным браслетом, принесла окутанный светящимся туманом черный чугун. Но разве «фиат» сравнишь с картошкой, пусть и в мундирах? Я, однако, не следую за Робертом, — я остаюсь.
— Спасибо немцам, — говорит Селена Петровна. — Иначе когда б это мы здоровой крестьянской пищи поели. Кукушкина утверждает, что в кожуре ее масса витаминов.
— Что правда, то правда — долго мы их будем благодарить да помнить, — согласился иронически Сатановский, который любил вместе со своей красивой женой заглянуть на огонек — поужинать.
Они выставляли регулярно свое угощение: французские сардины в плоских банках и трофейный шнапс в граненых литровых бутылях.
— Долой плохих пророков, — сказал тогда Реми́га. — В нашем отечестве, — и он обвел рукой мастерскую, — их, надеюсь, нет. Пускай лучше Германия нас запомнит.
55
— Я вот о чем сегодня подумал, — сказал Сатановский. — Именно немцы, лютеране по преимуществу, воплотили вековечную мечту испанских католиков-инквизиторов. Это насчет уничтожения евреев. Любопытно, что они начали воплощать ее энергичнее, когда интербригады были разбиты и Испания попала в лапы каудильо. Проследите: Берлин — Мадрид. И лишь затем — Рим. Ведь приблизительно в это время активно включился в травлю Муссолини. До середины тридцать седьмого года он не трогал римских евреев, насчитывающих более чем двухтысячелетнюю историю. Не все так просто в этом прекраснейшем из миров, не все так просто. Папа, мой милый, все зло в папе.
— Что за глупости! — воскликнул Реми́га. — При чем здесь папа и католики? И Муссолини? Муссолини шестеренка в единой фашистской системе. А бешеная погромная агитация в двадцатых годах, когда Франко еще политические пеленки пачкал! А «Хорст Вессель»? Суть не в папе и даже не в Гитлере, а в крупном монополистическом капитале и в банках. Суть в Тиссене, который поссорился с Гитлером, и в Мессершмитте, который готов с ним поссориться, и суть в мещанах, которых необходимо на кого-то натравливать. Европейские мещане — не аморфная группировка, это не русские, горьковские, мещане с бессодержательной болтовней, пьянством, нытьем и обжираловкой. Европейский мещанин хочет иметь цель. Это важно понять. Немцев обманули призраком золотого дождя. Индия, слоны, алмазные копи, а Россия — скала на их пути. Они опьянели. Пьяный народ! Вы полагаете, что Гитлер стремился разгромить Англию? Наивные люди. Крушение британской короны чревато катастрофой колониальной системы, ломкой в мировом масштабе. Гитлер добивался иного — вытеснить англичан из Африки и Азии. Вот почему он сел у берегов Атлантики, а на восток рванулся очертя голову. Он вовсе не намеревался опровергнуть Шлиффена.
— Может, ты и близок к истине, Игорь, но твоя точка зрения мало похожа на правду. Зачем тогда они уничтожали евреев? — спросил Сатановский.
Реми́га пожал плечами.
— Я не еврей, — сказал он, — но я не отделяю себя от евреев, и потому что я вообще не отделяю себя от человечества, и потому что Селена Петровна еврейка. Кстати, мюнхенская, баварская еврейка, и в детях моих соответственно течет пятидесятипроцентная иудейская кровь. Я свято верю в разум Германии. Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается. Правильная мысль и очень порядочная. От несбыточных обещаний закружится голова хоть у кого. Я учился в Мюнхене у Антона Ашбэ, бродил пешком по стране. Я отлично помню, как это начиналось. Я — свидетель.
— Ты веришь, как моя жена верит, что я достану путевки в Ирпеньский профилакторий, — не удержался от язвительного укола Сатановский. — Не прикидывайся, Игорь, простофилей. Тут все свои. В крови немцев убийство. Сопоставляй, сопоставляй факты и даты, мой милый. Погромная агитация одно, концлагеря для двух-трех тысяч интеллигентов — другое, а крематории Треблинки и Аушвица — третье.
— Это ты простофиля, — сказала его жена, тыкая вилкой в картошку, — а не он. Все это одно и то же. Ой, какой ты простофиля и превеликий путаник.
— Основной вопрос упирается в мировоззрение, — вмешался в разговор Гайдебура, распространяя вокруг себя запах уличной свежести, «шипра», уверенности в будущем. — Послевоенная Германия — счастливая Германия. И на земле воцарится вечный мир.
Селена Петровна с сомнением посмотрела на него.
— Ну, пошла политграмота, — заворчал Сатановский. — Вы обратите внимание на морду
