Вера Панова - Собрание сочинений (Том 4)

Все пьют.

В а с я. Иван Иваныч! Вы понимаете, что она теперь мать? Мать! Святыня! В сто раз святее, чем была вчера!

С е д о в (заливается смехом). Да ты чего ликуешь, чудак такой, жена она тебе, что ли, вот чудак...

В а с я. Выпьем еще! Жертвую два пол-Федора ради такого дела!

С е д о в. Иди к черту. Иди теперь и выспись, дорогой человек...

В а с я. Иван Иваныч! Ни в одном глазу. Слушайте, до чего здорово, а? У Марьи Ивановны - и вдруг ребенок. По пяти пальчиков на ручках...

С е д о в. И на ножках. Иди, иди! Время хозяину дать покой. (Выпроваживает Васю.) Зинуша...

З и н а (с закрытыми глазами). Я подожду, пока покажут мальчика.

С е д о в. Александр Андреич, а вы без сна которую ночь? Легли бы да задали храповицкого, чего там!.. Александр Андреич, скоро в Берлине будем, скоро войне капут, народ радуется, - и вы ведь тоже этот путь в Берлин прокладывали, - ну бросьте вы это, голубчик!.. Не даром руку отдали, добровольно шли, значит, понимаете, что не даром... Вон зять мой, Николай, восемь месяцев ни слуху ни духу - ну, что же делать, что делать? Война...

Е л ь н и к о в. Это не то. Спасибо за утешение, но это совсем не то, не то...

С е д о в. Ну, тогда я не знаю...

Е л ь н и к о в. Вы думаете, я не сплю оттого, что мне плохо? Я не сплю оттого, что мне хорошо, Иван Иваныч...

С е д о в. Ну, как хотите. Очень рад. (Ольга Ивановна и врач выходят в переднюю.) Ну как там, доктор, все в порядке?

В р а ч. Чудный ребенок, чудная мать...

С е д о в. Опасности, значит, нет?

В р а ч. Что значит опасность? Только прекратите шум, пусть спят, что за разговоры по ночам...

О л ь г а И в а н о в н а. Большое вам спасибо, доктор! Очень вам благодарны! Извините за беспокойство!

В р а ч. Что значит беспокойство? (Уходит. Ольга Ивановна и Седов шепчутся у Манечкиной двери.)

З и н а (сонная). Когда-нибудь покажут мальчика?

Е л ь н и к о в. Как вы сказали? Заинька! Над бураном, над любовью, над войной?..

Зина спит.

Та же декорация. Зимний день.

Е л ь н и к о в и З и н а.

З и н а. И вам было ужасно жалко прежнюю жизнь!

Е л ь н и к о в. Об этом, к счастью, не думалось. Злость была, и желание добиться цели, и страх по временам, и хотелось есть и спать, а жалеть было некогда.

З и н а. Страшно все-таки, да?

Е л ь н и к о в. Как вам сказать? Не особенно, потому что человек во всяких условиях остается наблюдателем... как бы со стороны глядит на себя и на опасность... Настоящий ужас, такой, как вот в романах описывают, что пот выступает на лбу и замирает сердце, - такой ужас я почувствовал только тогда, когда пришел в сознание и увидел свою руку. В бинтах, толстую, неподвижную... Я не сразу понял; потом понял...

З и н а. Все-таки лучше, что не правая.

Е л ь н и к о в. Нет, хуже. Правой, я, может быть, мог бы водить смычком. (Молчание.) Потом ужас прошел. Довольно скоро прошло чувство ужаса. Но оно было, в сущности, не так тяжело по сравнению с тем, что теперь...

З и н а. Да, да, да.

Е л ь н и к о в. Вы же ничего не понимаете; зачем же вы говорите "да"? Вы думаете так: война и гибель, и холод, и изуродованная рука - все это было чрезмерно преувеличено, неправдоподобно, как сон. А во сне не бывает острого отчаяния. Вы так думаете.

З и н а. Да!

Е л ь н и к о в. А то, что сейчас, - думаете вы, - уже не сон. Война с ее фантастическими преувеличениями отодвинулась куда-то... Канонады нет, ходит трамвай, обедаем на скатерти... Действительность. И в этой действительности существую я с вот этой моей рукой и отдельно существует моя скрипка... И это самое ужасное. Так думаете вы.

З и н а. Вы ужасно правильно все рассказали!

Е л ь н и к о в. И отдельно скрипка... Это был мой самый счастливый день, когда я ее получил! Я тогда только что окончил консерваторию. Это было такое признание, такое благословение... Заинька! Будет еще такой день?

З и н а. Будет.

Е л ь н и к о в. Вы предрекли это так важно и убежденно, а ведь сами вы этому не верите, сознайтесь... Вы думаете: пусть мечтает, беспалый калека, не надо отнимать у него надежду. Ну, а вдруг он все-таки будет, этот день? Если это не обман, не бред, не галлюцинации от бессонницы?.. Война отодвинулась, с другого края земли я слышу ее... Вой и грохот, и рыданья, и стоны смерти, и ликованье победы... И над смертью и ликованьем... Самообман?

З и н а. Вы опять не спали всю ночь?

Е л ь н и к о в. Спал.

З и н а. Неправда.

Е л ь н и к о в. Ну - неправда, ну - не спал, почему это всех занимает?.. Слушайте: я не хочу видеть никого из прежних знакомых. Никого... Но одного человека я бы хотел встретить. С глазу на глаз. Глаза у него как льдины, голос ровный, тихий - но это маска. Самый горячий, самый бурный человек, какого я знал. Я бы ему сказал: богач, я так же богат, как ты!.. Только вот в чем вопрос: имею я право так сказать или нет? Вдруг все бред, мираж? Вдруг то, что я слышу по ночам, когда вы все спите, как мухи на потолке, - вдруг это в действительности безобразная какофония, и я нищий, беспалый инвалид, бывшая знаменитость, - убожество, мерзость!.. (Молчание.) Я не трус, но не знаю, решусь ли я проверить это. (Молчание.)

З и н а. Александр Андреич! Вы мне еще почти ничего не рассказали о школе.

Е л ь н и к о в. А что вам нужно о школе?

З и н а. Что вы им сегодня рассказывали?

Е л ь н и к о в. А, глупости! Это не интересно ни вам, ни мне, ни им!

З и н а. А все-таки?

Е л ь н и к о в. Была тема - влияние Бетховена на русских композиторов. Вам интересно?

З и н а. Мне - нет. Так ведь я не учусь в музыкальной школе.

Е л ь н и к о в. А я учился. И мне такие вещи были неинтересны. Я хотел играть Бетховена и русских композиторов. Я научился их играть. А кто на кого влиял, мне было наплевать.

З и н а (подумав). По-моему, вы совершенно не правы.

Е л ь н и к о в. Ах, по-вашему!.. Слушайте, девочка, вместо того, чтобы поучать меня, сослужите-ка мне службу: достаньте мне нотной бумаги. Только много. Очень много. В магазинах нет.

З и н а. Наверно, на толкучке есть.

Е л ь н и к о в. Вот вы сходите на толкучку и купите.

З и н а. Вдруг я не то куплю? Если бы вы пошли со мной...

Е л ь н и к о в. Нет, уж пожалуйста, вы сами. Я не умею ходить по толкучкам.

З и н а. Хорошо, я схожу. (Помолчав.) Сказать вам одну вещь?

Е л ь н и к о в. Что такое?

З и н а. Вы не обидитесь?

Е л ь н и к о в. Нет.

З и н а. По-моему, ужасно трудно быть вашей женой.

Е л ь н и к о в. Почему вы так думаете?

З и н а. Вот Васиной женой очень легко быть.

Е л ь н и к о в. Так в чем же дело? Выходите за Васю.

З и н а. Я, во-первых, не собираюсь. Меня удивляет, Александр Андреич, что вы смеетесь... Если хотите знать, Вася любит Манечку. Он ей уже восемь раз объяснялся в любви.

Е л ь н и к о в. Вы точно знаете, что восемь?

З и н а. Да, точно.

Е л ь н и к о в. А кто ведет счет - вы или Манечка?

З и н а. Мы обе. Нехорошо смеяться.

Е л ь н и к о в. Я не над вами, я над Васей.

З и н а. А над Васей еще хуже. Он страшно страдает.

Е л ь н и к о в. О, да! Это видно по его лицу.

З и н а. Знаете, Александр Андреич, по-моему, у вас нет ничего святого.

Е л ь н и к о в (смеется). У меня есть святое. Честное слово, есть. Только у нас с вами неодинаковые понятия о святынях.

М а н е ч к а (входит). Я на смех пришла. Угостите меня смехом.

З и н а. Это Александр Андреич угощает. Бесплатное угощенье, и очень дешевое.

Е л ь н и к о в. Ого! До чего по-взрослому... Заинька, покажитесь мне. (Берет Зину за плечи.) Я никак не пойму - вы большая или маленькая?

М а н е ч к а. Она маленькая.

З и н а. Я большая.

Молчание.

Е л ь н и к о в (полушутливо). Будем знать.

Входит О л ь г а И в а н о в н а.

О л ь г а И в а н о в н а. Колька спит?

М а н е ч к а. Укачала. Ольга Ивановна, я его вам дарю, берите. У вас он попищит с минутку, заведет глаза - и готов. А надо мной целый час издевался.

О л ь г а И в а н о в н а. Мамашино нервное состояние ему передается, вот и все, и ничего нет удивительного... (Манечка плачет.) Ах, господи... Нельзя так, вы ребенка кормите!..

М а н е ч к а (плачет). Я больше не могу ничего не знать, не могу, не могу. Его немцы замучили, он в плен попал, они его замучили...

О л ь г а И в а н о в н а. Манечка... Детка хорошая, ну перестань! Такой молодец, и такие глупости... Почему обязательно в плен? Какой сейчас может быть плен?

М а н е ч к а. Пускай похоронная, только узнать, что с ним...

О л ь г а И в а н о в н а. А вот я не желаю похоронную! Я тебе нагадала исполнение желаний, какая может быть похоронная!

Звонок. Зина отворяет. Входит В а л ь к а.

В а л ь к а. Здравствуйте! Мама велела вам сказать...

З и н а. Тише!.. Ну, что мама велела?

В а л ь к а. Что она взяла чересчур много, и вот она вам посылает вымя.

З и н а. Это - вымя?

В а л ь к а. Вымя.

З и н а. Почему оно какое-то серое?