Лев Правдин - Зал ожидания
Отпуск ему полагался, как и всем речникам, глубокой осенью. Отдыхать он никуда не ездил, считая лучшим отдыхом всякие дела по дому, по хозяйству. А после отпуска — снова общежитие, работа в затоне, ночи над учебниками, и так всю зиму. Активное ожидание.
Иногда, под выходной, надев свою лучшую одежду, Федор шел к Кате в гости. Он приходил в общежитие под вечер, когда студентки уже отдохнули и занимались своими домашними делами. С Катей заранее договаривался о встрече, и у него всегда были билеты в кино или театр на те спектакли или фильмы, которые она сама выбирала. В этих делах Федор полагался на Катю, потому что она лучше знала, что надо посмотреть или послушать.
Когда он являлся в общежитие и просил вызвать Катю, то уже ждал: вот сейчас далеко по коридору пронесется звонкий девичий голос:
— Каруселева! К тебе жених пришел…
Лицо его вспыхивало радостью и гордостью за то, что всем уже это известно. Все знают, что Катя, которую он считал самой лучшей и самой красивой девушкой, — его невеста и обязательно станет его женой.
Это были лучшие минуты его редких свиданий. И потом, сидя рядом с Катей в темном зале, Федор вспоминал эти минуты, и в его ушах продолжал звенеть девичий голос, извещающий весь мир о его неминуемом счастье. Из-за этого он плохо понимал, что там происходит на сцене или на экране, потому что самое главное происходило в его сердце, в сознании, в мыслях.
«Жених пришел!» Он осторожно поглядывал на Катино лицо, освещенное светом рампы или мелькающим светом экрана, и оно казалось ему особенно прекрасным, но еще более далеким, чем всегда.
Иногда она хватала его руку своими горячими, вздрагивающими от возбуждения пальцами и, чуть задыхаясь, быстренько проговаривала:
— Вот здорово! Правда, а? — И посмеивалась от радости, не понятной ему.
И он так же торопливо отвечал:
— Да, да… — И тоже потихоньку смеялся.
А иногда она, притихшая, смотрела немигающими огромными глазами, и на ее пылающие щеки выкатывались светлые детские слезы. Пальцы холодели в его ладонях. Вздрагивающим голосом она шептала:
— Хорошо, Федюшечка! Как это хорошо!
Он, волнуясь, осторожно сжимал ее трепещущие пальцы и соглашался с ней, потому что ему и, в самом деле было очень хорошо, хотя он почти ничего не видел и не понимал из того, что волновало или восхищало ее.
И потом, по дороге в общежитие, она не переставала волноваться, вспоминая то, что особенно ей понравилось, и он опять соглашался со всем, что она говорила. Прощаясь с ним. Катя долго не отнимала свою руку и все повторяла:
— А ты, Федюнечкин, такой молодец: все понимаешь! Все-все! Я даже не ожидала. Ну, спасибо тебе и спокойной ночи… — Она быстренько прикасалась к его щеке прохладными губами и убегала.
11
Возвращаясь в свое общежитие, Федор мечтал совсем не о том, о чем мечтают молодые люди, осчастливленные любовью. Он обстоятельно обдумывал будущую жизнь. Когда Катя закончит свой институт, и они поженятся, и у них пойдет хорошая тихая жизнь. Она будет работать в Доме культуры, а он к тому времени дослужится до главного механика, и на пароходе у него будет своя, отдельная каюта, и тогда все лето Катя будет с ним. А потом, через много лет, он выйдет на пенсию, и им вообще не надо будет расставаться.
Степенно, не торопясь, шел он под гору к реке. Снег поскрипывал под ногами. Прохладный ветер обдувал его слегка разгоряченное мечтами о будущем лицо и тихонько посвистывал, путаясь в голых ветвях прибрежного сквера. Вдоль реки мела поземка, закручивая легкие снежные жгуты. Ночь лежала на земле, голубая, звонкая от мороза ночь, слегка замутненная сверкающей лунной пылью. А луна плыла в пустом небе, очень молодая, очень, и пока что одинокая.
Вид одинокой луны напомнил Федору Анюту с ее угрожающими разговорами об одинокой жизни. Почти каждый раз, когда он приезжал домой, она напоминала ему об этом, убеждая поскорее жениться, потому что потом может быть поздно.
— Девушка она мятежного характера и с фантазиями. Вспорхнет — только ты ее и видел. А с твоим характером никого тебе больше не найти. А еще хуже, такая к тебе привяжется, что и сам не рад будешь, да и нам-то тошно на тебя глядеть…
О своем одиночестве Анюта никогда не говорила, а если Федор напоминал, то каждый раз она доказывала, что совсем она не одинока: у нее дочка растет — память о муже, у нее работа, которую любит именно за то, что она исключает всякое понятие об одиночестве. И Федор верил всему, что говорила сестра. Он знал ее постоянную готовность кинуться на помощь. К этому он привык с детства. Ко всем особенностям характера близкого человека так привыкают, что перестают их замечать. А если вдруг и заметят, то не удивятся, потому что иначе и быть не может.
— Ты с ней-то хоть говорил, с Катей?
— А чего говорить? Сама все знает.
— Она-то знает, — усмехнулась сестра. — Она даже то знает, о чем ты сам еще и подумать не догадался. А что у нее на уме — никто не скажет. Даже родная мать.
И в самом деле, когда Анюта заговаривала с Юлией Ивановной о Кате и о Федоре, то Юлия Ивановна только посмеивалась:
— Да ни о чем таком она еще и не думает. А надумает, так скажет. Она знает: притеснять ее не стану. И ничего такого у нее на уме и нет, и ума-то у нее еще немного…
Давно уже Анюта сдружилась с Юлией Ивановной так, что даже и квартиранткой ее не считала, и никакой платы не брала, а все расходы по дому делили пополам. Жили, как сестры, — одна от другой ничего не таили, и Анюта знала, что Юлия Ивановна тоже хочет, чтобы Катя вышла за Федора. Человек он спокойный, хозяйственный. Катю любит, а она по своему ребячеству никого еще полюбить не успела. Одни фантазии.
И Федор тоже считал, что не доросла еще Катя до серьезного разговора. Запомнился ему самый первый день возвращения домой, когда он сказал ей о своей любви. Как из огня да в огонь — признался, словно в бреду. А она в ответ пролепетала что-то совсем уж ребячье, девчоночье и прикорнула под его рукой, как сестренка.
Почти два года прошло с того вечера. Теперь-то она не ребенок. Совсем взрослая девушка, и Федор считает, что говорить ей ничего не надо, зачем повторять то, что уже было сказано? И она, конечно, ничего не забыла и никогда не возражает, если ее называют Федоровой невестой. Чего уж тут еще говорить?
Но Анюта все твердила, что он должен сказать Кате все, что он думает о их совместной жизни, и добиться определенного ответа.
12
Справедливость — вот что считала Анюта главным правилом и своей работы, и, наверное, еще больше, — своей жизни. В угоду справедливости она не давала разыгрываться прочим своим чувствам, в чем иногда приходилось горько раскаиваться: однажды она подумала о правах матери и забыла о правах любви. Справедливость в том и состоит, чтобы учитывать те и другие права и находить верное решение. Если бы тогда она не дала увезти Куликова, права матери нисколько бы не пострадали, а человек, может быть, и остался бы жить.
Значит ли это, что даже самое бурное проявление нормальных человеческих чувств только поможет торжеству справедливости?
В припадке горя и гнева она обвинила брата в предательстве. Обвинение страшное: ведь это она так воспитала его, она, которая была ему сестрой и заменила погибшую мать. Так что всегда в его ошибках будет доля и ее вины. Кроме того — а это, может быть, теперь ее главная обязанность, — у нее растет дочь, за которую она тоже в ответе. А еще есть Катя Каруселева… Ее Анюта уже тоже включила в этот список, как единственную желанную кандидатку Федору в жены. Как все получится, сказать невозможно: девушка она добрая, слегка заносчива — при такой красоте иначе и быть не может — и характером не в мать. Отцовский у нее характер, А у отца, как с гордостью отмечает Юлия Ивановна, характер был железный. Так что, полностью поддерживая Анютины мечты, мать знала, что все будет так, как сама Катя повернет. Воздействовать на свою дочь Юлия Ивановна давно уже не надеялась, о чем прямо сказала Анюте.
И Анюта решила, что самое верное, что должен сделать Федор, — это поговорить с Катей, и поговорить решительно.
Но для такого серьезного разговора никак не находилось подходящего времени, так дело и протянулось до самой весны. У Кати пошла бессонная, полная тревог и волнений пора экзаменов. Федор готовился к навигации, которая продлится до самых заморозков. Но он твердо решил окончательно и обо всем договориться, а уж если он что решил, то должен выполнить обязательно.
Настроившись на решительный разговор, Федор пришел в общежитие института, но так ему сказали, что Кати нет, а куда ушла, никто не знал.
Это был его последний день перед рейсом. Он отправился домой, чтобы взять все необходимое и попрощаться со всеми. И сразу увидел Катю. Она только что постирала белье и развешивала его во дворе. На ней были сверкающие резиновые сапожки и поверх пестрого платья старая вязаная безрукавка. В этом домашнем обиходном одеянии она показалась Федору особенно желанной и близкой. Вот такая она, когда они поженятся, будет встречать его, не отрываясь от домашнего дела, и он станет ей помогать.
