Есть на Урале завод - Владислав Ромуальдович Гравишкис
Но Алеша терпел. Почти до самого обеда он терпел работу неправильно поставленного сифона. Потом стало совершенно ясно, что часть опок наверняка даст брак отливок из-за неправильного распыла. Почасовая выработка ползла и ползла вниз.
Алеша решился. Он оглянулся кругом, потом решительно достал ключ, быстрыми движениями отвернул скрепляющие болты, снял сифон и сунул его в сторону. Хмуро посматривая на формовщиков, он обошел станки и отыскал свободную банку, чтобы перейти на старый способ опыления опоки. Да, на старый способ! Обидно было: Алеша чувствовал на себе молчаливые внимательные взгляды формовщиков.
Вот в таком состоянии и застал его Николай Матвеевич. Он долго и внимательно наблюдал за его работой, и Алеша только поеживался под пристальным взглядом начальника пролета и секретаря партийного бюро. Потом Николай Матвеевич закурил и спросил:
— Что с сифоном? Не идет?
— Струя мимо летит. По-моему, носок надо пониже нацелить.
Николай Матвеевич кивнул головой, подозвал уборщика и приказал унести сифон в механическую мастерскую. Докурив папиросу, выждал, когда Алеша подойдет поближе и сказал:
— Алеша, ты сегодня после смены зайди ко мне.
— Может быть, немного погодя, Николай Матвеевич? Приспособления хочется освоить.
— Нет, обязательно сегодня! Обязательно! — подчеркнул начальник пролета и ушел.
После ухода Николая Матвеевича у алешиного станка стали один за другим появляться все те, кого он меньше всего хотел бы сегодня видеть.
Первым подошел Саша и тоже уставился на Алешу своими слегка выпуклыми глазами… Конечно, он с первого взгляда заметил, что Алеша потерял уверенность и четкость движений. Появилась торопливость. Даже не торопливость, а суетливость, спешка.
Саша знал, что значит такая спешка: чем больше суетишься, тем меньше становится выработка. Ему захотелось ободрить и успокоить товарища:
— Только не торопись, Алешка! Главное — не торопись!
— Иди ты, советчик! — раздраженно отмахнулся Алеша.
Саша терпеливо смолчал. Он понимал: другу приходится нелегко.
Минуты две он продолжал наблюдать за его работой… Но не в сашиных силах было долго носить в себе то, что так и рвалось наружу. Он уловил момент, когда Алеша приблизился, и прокричал:
— У меня, Алеша, идейка одна есть! Хо-орошая идейка!
Алеша с нетерпеливой досадой блеснул глазами в сторону улыбающегося, радостного Саши. Чего он привязался! Какие тут идейки! Сегодня все алешины мечты, одна за другой, лопались, как мыльные пузыри. Сифон, на который он так рассчитывал, пришлось снять. Педаль никаких результатов еще не дала и вряд ли даст…
— Я думаю попробовать присадки на крупные формы делать, — продолжал кричать Саша. — Зачем нам мелкие детали отливать отдельно? Просто даже глупо, если хорошенько разобраться. Надо их вместе с крупным литьем отливать. Интересное дело, верно?
— Слушай, Сашка, не мешай! — сдерживая себя, ответил Алеша. — Об одном тебя убедительно прошу — не мешай!
— Ладно, ладно, не буду! — миролюбиво согласился Саша. — Только ты не пугайся трудностей, Алеша, — по-новому работать никогда не легко. Я сам, когда начинал в один переверт работать, тоже не мало понервничал…
Честное слово, это уже походило на издевательство! И Алеша что было силы закричал:
— Уйдешь ты отсюда или нет?
— Ладно, ладно, уйду, не кричи! Только не суетись, постарайся работать не спеша…
Вскоре у станка появилась Клава. Конечно, она тоже имела право появиться у станка — ведь Алеша испытывал сконструированный девушкой автоматический сифон. И над созданием ножной педали для бункера она тоже не мало похлопотала… Спорить нечего, право она имела, но было бы куда лучше и спокойнее, если бы она не появилась сегодня у алешиного станка.
Клава поискала глазами сифон, не нашла его и, конечно, тотчас же задала вопрос:
— Алеша, а сифон? Где сифон?
— Снял, — хмуро ответил Алеша.
— Почему?
— Неправильный распыл.
— Тут что-то не так! В конце концов, можно было на ходу поправить.
— Все руки обломал. Поправишь его, как же!
Алеша чувствовал себя очень виноватым перед девушкой. Ему, лучшему формовщику, отдали испытывать новое приспособление. Кто знает, отчего получался неправильный распыл: или оттого, что слесаря неправильно выполнили работу, или оттого, что у конструктора расчет был неверен…
— Нет, не может быть, у меня расчет правильный! — точно читая его мысли, волновалась Клава. — Голову на отсечение даю! Куда унесли сифон?
— Кажется, к механикам в мастерскую. Николай Матвеевич велел. Между прочим, он вызывает сегодня меня…
— Николай Матвеевич? Зачем?
— Не знаю. Наверное, насчет всей этой премудрости будет разговор. — Алеша кивнул на педаль и в сторону мастерской, куда унесли сифон. — Осваивать новую технику не умею — вот и намылит мне шею.
Клава пристально посмотрела на Алешу.
— Алешка, ты трусишь! — не то вопросительно, не то утвердительно сказала она.
Алеша пожал плечами.
— Трусить нечего, а неприятно — это верно.
— Неужели ты думал, что все у тебя пойдет, как по маслу? Все новое всегда дается нелегко. Вспомни, как ты за этим станком начинал работать!
— Помню, конечно. Я тогда рассчитывал поднять выработку — и поднял ее. А теперь она у меня вниз катится и катится…
— Поднимется! Обязательно поднимется, Алеша, — верить надо! — убежденно говорила Клава.
— Я верю… — неохотно и вяло сказал Алеша и повернулся к станку.
Клава убежала в механическую мастерскую.
Алеша проводил ее взглядом. Что за день сегодня такой! Вот и Клава расстроилась. Еще бы! Сколько она возилась с этим сифоном, а получилось такое… Душу бы отдал Алеша, чтобы не огорчать эту девушку! А вот ничего не смог сделать…
Глава вторая
ЕЩЕ ОДНА НЕУДАЧА
Из душевой Алеша зашел в партбюро к Николаю Матвеевичу. Тот встретил его вопросительно-выжидающим взглядом:
— Ну, как?
— Плохо, Николай Матвеевич.
— Сколько?
— Двести десять.
Николай Матвеевич откинулся на спинку кресла и медленно сказал:
— После трехсот пятидесяти — четырехсот маловато, конечно. — И вдруг весело сказал: — А ну, давай, сядем рядком и поговорим ладком, как старые люди говорят.
Он встал, обнял Алешу за плечи, подвел к дивану, усадил его, сам сел рядом.
Алеша чувствовал, что Николай Матвеевич сбоку посматривает на него веселыми, немного насмешливыми глазами и от этого еще больше хмурился. Он вертел пуговицу на пиджаке и, казалось, никак не мог оторвать от нее взгляда.
— Самолюбие у тебя, брат! — сказал Николай Матвеевич. — Не вышло один раз и уже переживаешь.
— Самолюбие тут ни при чем. Человека я подвел. Товарища.
— Вот как! Кого же?
— Клавдию Афанасьевну. Сифон-то ее конструкции. Мне доверили испытать, а я все испортил…
— Ах, вот оно что! Афанасьевну подвел! Да, тут есть от чего переживать… — каким-то особенно серьезным тоном произнес Николай Матвеевич.
Алеша быстро взглянул в его сторону и успел заметить, как сходит с лица Соломина ласковая, понимающая улыбка. Алеша покраснел и с еще большим
